Орел расправляет крылья - Роман Злотников

Впрочем, я этого ожидал. Более того, я именно на это и рассчитывал. Поскольку именно теперь дьяк дозрел до того, чтобы действительно заняться реформой и, как это ни странно, получил шанс на ее успешное воплощение в жизнь. Ранее-то он отчаянно пихал в свой проект все, что казалось ему наиболее правильным, передовым и самым-самым, совершенно не задумываясь над тем, а как это примут, как это сработает не где-нибудь у свеев, а у нас, тут, в России. Как добиться, чтобы в жизни стало так, как планировалось, как лучше, а не «как всегда». То есть изначально он занимал эдакую типично русско-интеллигентскую позицию – мол, я создам нечто великое, прекрасное и самое-самое передовое, а там царь повелит, и все сладится. Ну или люди придут в восхищение и сами восхотят сделать по-моему… Так вот, теперь он явственно видел, что люди если и хотят, то только по-своему, а не по предложенному, как бы хорошо оно ни было, да и даже если царь повелит – то не факт, что сладится. А чтобы сладилось – надобно думать никак не меньше, чем над самим проектом. Даже, пожалуй, и гораздо больше. Короче, я провел его через то, с чем столкнулся Гайдар, когда начинал свои реформы, но, в отличие от умников моего времени, до того как начать, а не после. Оставалось надеяться, что он сумел сделать правильные выводы…

– Вельми неплохо, государь. По новым волостям так и вообще хорошо. А так по всем уже государевым и губернским городам избраны крестные целовальники. С городскими и волостными советами покамест не все ладно. Воеводы всё препятствия чинят. Вот, я тут список начертал, с коих воеводств дьяки жалуются на противучинимое.

Он передал мне лист, к коему снизу было скрепкой (а как же без нее, родимой-то, едва ли не первым делом производство наладили) была пришпилена целая стопка иных листков, большей частью замурзанных и обтрепанных. По-видимому, это были присланные жалобы. Я пролистал поданную пачку. Так… Казанское, Зарайское, Уржумское, Черненское… а это еще что, Кузьмодемьянский воевода моего дьяка велел в узы взять да в холодную бросить? Ну зажигает, перец! Вот и кандидат для образцово-показательной порки… Эвон как воеводы за свои права судить и миловать львами бьются! Ну да ничего, и не таких обламывали…

– Хорошо, Иван Тимофеевич, с сим я разберусь. В чем еще проблема?

Окольничий замялся.

– Так это… В новых волостях с батюшками беда…

Реально реформу мы начали около трех лет назад. После того как был окончательно доработан проект. Под моим, естественно, руководством. Дворянству я сразу же показал большую дулю. Никаких им шляхетских вольностей. Дворянство имеет право на существование, пока служит стране и государю, а не вертит тем и другим как только захочет. К чему приводит последнее – можно отлично проследить на примере Польши. Я отлично помнил из истории, что все их шляхетские вольности в конце концов привели к тому, что это государство вообще исчезло с карты. Хотя уже позже, в оставленное мною время, сами поляки этими своими шляхетскими вольностями скорее гордились и даже заносились перед нами, русскими, – мол, вы у себя в дикой, варварской стране испокон веку все от мала до велика были холопами, а вот мы-ы… Но я такие наезды отметал на раз, и довольно просто, заявляя: а давайте-ка сравним итоговый результат. Что такое сегодня Польша? Да задворки Европы. Поставщик дешевой рабочий силы. Эвон даже целую рекламную кампанию в Германии и Англии развернули – не надо, мол, бояться польского водопроводчика… И что вы тут тянете против страны, раскинувшейся на одиннадцать часовых поясов и имеющей вторую по величине спутниковую группировку? Ну и так далее. Нет, конечно, я слегка передергивал. И поляки не в такой уж заднице и на фоне, скажем, тех же румын или латышей смотрятся не в пример лучше, да и мы не так уж и круты. На данном этапе… Но все ж таки, несмотря на годы пребывания в глубокой жопе, у нашей страны есть еще очень многое, чем можно гордиться. Если искать и примечать именно поводы для гордости, а не причины для вечного плача или уничижения типа: «Ах, вот мы какие бедные, тупые и отсталые…» И я уверен, что таковые поводы будут появляться, причем чем дальше, тем больше. Точно. Потому как не только на самом верху об этому потихоньку думать начинают, но и многие из таких, как я, – тоже.

Я вот помню, одно время по Москве растяжки висели: На синем фоне – матрешка, автомат Калашникова, первый спутник и балерина, и подпись: «Это все, чем мы будем гордиться, если ты перестанешь мечтать!» Я как увидел, так сначала даже несколько окрысился типа ну вот, мол, опять власти наше бабло на тупую социальную рекламу тратят. А потом выяснилось, что – хрена. Никаких властей. Такой же крутой перец, как и я, все проплатил. И, представьте себе, как подарок себе же на день рождения… Не развлекательный комплекс снял, не баб в шампанском искупал, не «роллс-ройс» себе любимому подарил, а вот так вот… Я потом его специально нашел и спросил: а зачем это ты? А он эдак на меня посмотрел и говорит:

– А знаешь, мне уже сороковник, и вроде как все есть… ну или доступно. То есть совсем все… Даже в космос слетать могу, если вдруг шибко захочется. Бабла хватит. Вот я и решил проанализировать – чего же мне на самом деле хочется? И знаешь, что понял? – Тут он сделал паузу и уставился на меня так, что я внезапно и сам понял, что ни хрена не знаю, что мне самому-то хочется. Ну то есть не конкретно сейчас, то есть по мелочам. А вот так, как ему, на самом деле… – На самом деле мне хочется стать гордым русским, понимаешь? А я понял, что один это не осилю. Вот и закинул невод…

Если честно, тогда я его не понял. Тем более что, и очень это меня в тот момент прикололо, по факту-то он был евреем… Ну да я еще сопляк был – едва тридцатник закрыл. Либидо играло, еще не все вкусное и сладкое попробовал и так далее. А вот позже начал задумываться. Ну а сейчас понимаю полностью. И, ей-богу, жизнь положу на то, чтобы всюду, где бы ни появился русский – хошь в Лондоне, хошь в Париже, хошь в еще пока жутко захолустном Нью-Амстердаме (ну да, ведь с того момента, как к плимутской скале пристал «Мейфлауэр»[22], еще и года не прошло), все вокруг вскидывали ручки и говорили – вау! Какой бы, сука, он при этом ни был национальности…

Так вот, большинство челобитных от служилого сословия я спустил в унитаз… то есть фигурально выражаясь, конечно. Поскольку мой унитаз вообще бумагу не пропускает. Моментом забивается напрочь. Так что внешне все было благопристойно. Я объявил, что сам, мол, займусь всеми предложениями служилого сословия, с трудом наковырял из нескольких сотен челобитных парочку таких, которые пропустить было вполне безопасно, а по поводу остальных заявил, что дворянство – суть опора государя и его первейшие слуги, и выделять его неким особенным образом, оставляя другие сословия без постоянного и неизменного примера дворянского беззаветного служения и верности стране и государю никак невмочно. Ну и поскольку дворянство как раз этим служением и должно заниматься, а потому время свое будет уделять вопросам государственной важности и исполнению долга перед государем для лучшего земли устроения, я считаю необходимым возложить некоторые вопросы по обустройству земель на самих людишек, там проживающих.