Орел расправляет крылья - Роман Злотников

Теперь же, похоже, все откладывалось. Если посольство уедет из Китая, для остающихся в монастыре дорога домой, после того как они его покинут, резко осложнится. И надо было как-то придумать, как их оттуда вытаскивать. Ибо маршрут через Монголию, которым проследовало посольство, для одиночек и небольших групп людей, к тому же передвигавшихся без дозволения местных ханов, был чрезвычайно опасен. Другим вариантом был маршрут через португальскую факторию в Макао, а затем морем до Европы и уже оттуда домой через Архангельск. Но в этом случае моим людям надо было как-то изыскать средства на оплату плавания до Европы, да еще и доплыть до нее, не будучи проданными португальцами где-нибудь на Филиппинах, в Индии и на Мадагаскаре, чем португальцы промышляли очень даже запросто. Да и даже если бы они сумели как-нибудь без особых приключений (на вообще без приключений можно было даже не рассчитывать) доплыть до Лиссабона, им еще нужно было добраться до Лондона или Амстердама, где их наконец встретили бы мои люди. Очень кружной путь – оставим резервным. Лучше хорошенько заинтересовать того самого монгольского царька именем Алтын-царь[21], с помощью людей которого посольство и добралось до Китая, чтобы он держал где-нибудь вблизи от Калгана своих людей, и прикормить кого из китайских офицеров (или торговцев), у них, судя по письмам Мстиславского, с этим сейчас там все просто, дабы тот при появлении в Калгане кого из «белых длинноносых варваров с севера» помог бы им выбраться за Великую стену и указал, куда дальше идти… Ладно, об этом позже. Все равно, пока шло письмо, Мстиславский уже, скорее всего, тронулся в дорогу. Так что организовывать все придется уже через других людей… Если он сам там уже что-то не организовал. На что в принципе можно было надеяться.

Я свернул письмо, встал и, подойдя к железному шкапу, открыл ключом дверцу и, выдвинув массивный ящик с надписью «Китай», достал оттуда папку и аккуратно вложил в нее письмо. Да-а… бумаг-то накопилось. Похоже, придется отводить какую из комнат моих палат под архив. Да и вообще, судя по всему, назрела необходимость полностью перестроить царевы палаты. А то и построить что-то типа дворца… Я пока противился этому, ожидая, пока стеклодувы научатся делать оконное стекло, а также когда накопится хоть какой-то опыт у специалистов по новому ремеслу, получившему наименование «водоводово умение», а если использовать более привычные для меня термины – у сантехников. Виновником их появления был именно я. Сейчас у ребят все пока выходило по большей части криво и косо, например, душ и туалет для меня в этих палатах им пришлось переделывать раз восемь. Да и то время от времени вылезали всякие огрехи – то вода не регулируется, то из унитаза вдруг начинает так нести дерьмом, что явственно ощущаешь острое сожаление от отсутствия в этом времени противогаза. Впрочем, опыт они сейчас приобретали большими темпами, ибо вслед за мной эдакую удобную справу тут же восхотело заиметь множество народу – от бояр до купцов и зажиточных посадских. Так что еще годик-другой, и можно будет рискнуть. Авось к тому моменту и оконное стекло подоспеет…

Я положил папку в ящик, задвинул его, закрыл дверцу железного шкапа и вернулся к столу. Сел, пододвинул к себе ворох бумаг. Так, ну что тут у нас… С поляками, слава тебе господи, все уладилось. Да не моими усилиями, которые, как обычно, требуют денег и нервов, а Божьей милостью. Хотя можно ли считать таковыми османов, у меня вызывало сильные сомнения. Ну да, как бы там оно ни было, поляки сейчас сильно заняты с турками, и угрозу с этой стороны вполне можно считать отодвинутой на неопределенный срок. Пока я мог спокойно заняться развитием своего бизнеса, не отвлекаясь на всякие глупости типа войны.

– Государь… – в приоткрытую дверь заглянул Аникей, – окольничий Семенов, как ты звал.

– Зови.

Я встал, вышел из-за стола и крепко пожал руку бывшему дьяку. Окольничий Иван Тимофеев сын Семенов возглавлял один из вновь созданных мною приказов – Земский, задачей которого было переустройство земель. В самом начале своего правления я отправил его в Европу с поручением посмотреть, как и что в иных государствах устроено и нельзя ли чего в иных землях перенять, чтобы оно на пользу государству и народу русскому пошло. Короче, затеял я реформу государственного устройства, поскольку управлять всей этой неповоротливой махиной под названием Московская Русь было совершенно невозможно. Впрочем, трогать ее мне тоже было боязно, а ну как вразнос пойдет… Поэтому я нашел человека, который и сам над этим давно думал, мучился, ночами не спал, и… поручил ему подготовить вариант реформы. Нет, у меня самого кое-какие мысли по этому поводу были, но я со своим мышлением человека начала двадцать первого века запросто могу таких косяков наворотить, что действительно все напрочь разнесет. Пусть лучше кто местный все продумает, а ежели мне чего не понравится – в процессе поправим. Чужое-то курочить куда легче…

– Ну садись, Иван Тимофеевич, садись, докладывай, как у нас там дела идут.

Проект реформирования государства Иван Тимофеев предоставил мне семь лет назад. И я тут же отдал его на растерзание в Думу. Ох и визгу было… Невместно! Не по старине! Ересь латинская! Ну прямо утверждение бюджета во времена Борьки Алкоголика. Но на иную реакцию я и не надеялся. Ибо мало составить даже самый замечательный, самый нужный и самый толковый проект. Нужно еще, чтобы этот проект был воплотимым. А то у нас любят составлять проекты идеального коня, который должен быть только шарообразным и чье воплощение теоретически возможно только в вакууме…

Результатом яростных воплей думных бояр стало то, что по стране поползли слухи о каких-то затеваемых царем реформах. Народец вздрогнул и повел ушами. А потом принялся строчить челобитные. Как выяснилось, у многих бродили в головах некие мысли по поводу «как нам обустроить Россию». Солженицыны, блин… Я тут же организовал новый Земский приказ и повелел им собирать все эти челобитные и смотреть, как они сообразуются с предложенным проектом. Оказалось – никак, причем не только с проектом, но и между собой. Многие требовали «возвернуть все как было по старине». У служилого сословия вызывали умиление порядки соседей-поляков, очень им хотелось шляхетских прав и вольностей. Торговые гости, насмотревшиеся на иноземные порядки, склонялись в сторону голландского либо британского варианта, а посадский люд восхотел ганзейских прав и вольностей… Короче, Иван похудел, поседел и даже пожелтел, а потом напросился ко мне на прием и слезно взмолился скинуть с него эту тяготу, поелику совсем ему это невмоготу. Эге, значит, почти девять лет за казенный кошт по всяким иноземным землям кататься вмоготу было, а как отрабатывать, так в кусты? Оч-чень интеллигентская позиция…