Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра - Джаспер Ффорде

— Говорит?!

Пятница вечным международным детским жестом потребовал, чтобы его взяли на ручки, и, будучи подхвачен, обслюнявил меня и неразборчиво зачирикал.

— На самом деле он такого не говорил, — согласилась мама, — но он нарисовал мне тетю Мел весьма убедительно.

— Тетя Мел горилла? — засмеялась я, разглядывая картинку, на которой была красноречиво изображена… горилла. — Ну и воображение у него!

— Да уж. Я застукала его на серванте — он собирался покачаться на занавесках. Когда я сказала ему, что так делать нельзя, он показал мне портрет тети Мел, из чего я сделала вывод, что она ему это позволяла.

— Да неужто… в смысле, неужто он выдумал такое?

Вошла Пиквик. Вид она имела весьма раздраженный, а на голове у нее красовалась шляпа, сложенная из картона и склеенная скотчем.

— Пивкик очень терпеливый товарищ по играм, — сказала мама, которая не слишком разбиралась в настроениях дронтов.

— Героя явно пора отдавать в ясли. Ты меняла ему подгузники?

— Трижды. Они протекают моментально.

Я понюхала ближайшую детскую штанину.

— Ага. Насквозь.

— Ладно, мне пора на курсы по кузовным работам, — заявила мама, надевая шляпку, беря сумочку и снимая с крючка сварочные очки. — Лучше подыщи кого-нибудь более профессионального в смысле присмотра за ребенком, дорогая моя. Я могу в свободное время посидеть пару часов, но не целый день. А уж подгузников с меня точно хватит.

— Как думаешь, леди Гамильтон согласится присмотреть за ним?

— Не исключено, — отозвалась моя родительница тоном, подразумевавшим нечто совершенно обратное. — Спроси у нее сама.

Она открыла дверь, и на нее сердито запликал Алан. Посаженный на привязь, он методично обрывал цветы в палисаднике. С невероятной скоростью она схватила дронта за шею и, невзирая на возмущенное пликанье и брыкание, бесцеремонно сунула его в сарай и заперла дверь.

— Мерзкая птица! — сказала мама, целуя нас с Пятницей. — Я не забыла кошелек?

— Он у тебя в сумочке.

— А шляпа у меня на голове?

— Да.

Мама улыбнулась, предупредила, что Бисмарка беспокоить не велено, напомнила мне ничего не покупать у разносчиков, разве что сделка покажется по-настоящему выгодной, и удалилась.

Я сменила Пятнице подгузник и отпустила малыша развлекаться самостоятельно. Затем сделала нам с Гамлетом чаю. Принц включил телевизор и уткнулся в шекспировский канал по «КРОТ-ТВ». Я сидела на диване и смотрела в окно на сад. В мой последний приезд все посадки повытоптал мамонт, и теперь мама, по моим наблюдениям, предпочитала те растения, которые не слишком по вкусу хоботным, — весьма разумно, учитывая неизменность путей миграции. Пока я смотрела, мимо проковыляла вразвалочку Пиквик, видимо недоумевая, куда запропастился Алан. В смысле дневной выработки сделано было очень мало. Я так и осталась литтективом, двадцать тысяч фунтов долга по-прежнему висели на мне, и Лондэна я до сих пор не вернула.

Мама воротилась домой около восьми, а первые ее приятели из Общества анонимных утратотерпцев стали появляться около девяти. Их было всего десять, и они начинали болтать о «своих потерях», не успев переступить порог. Мы с Эммой Гамильтон оказались не единственными, чьи мужья испытывали определенные сложности с воплощением. Но в то время как мои воспоминания о Лондэне и воспоминания Эммы о Горацио были яркими, другим повезло гораздо меньше. У некоторых осталось только смутное ощущение, что кто-то должен быть рядом, но его нет. Честно говоря, мне они не понравились, но я обещала маме поприсутствовать и вдобавок жила в ее доме, так что деваться было некуда.

— Спасибо вам, леди и джентльмены! — воскликнула мама, хлопнув в ладоши. — И если вы займете свои места, то мы сможем начать нашу встречу.

Все уселись, взяли в руки по чашке чая и по куску кекса и замерли в ожидании.

— В первую очередь я хотела бы поприветствовать новых членов нашего общества. Как вам известно, моя дочь провела два года вдали отсюда и, чтобы закрыть вопрос раз и навсегда, не в тюрьме!

— Спасибо, мама, — еле слышно пробормотала я под сдержанный смех всех присутствующих, моментально пришедших к выводу, что именно там-то я и обреталась.

— Она любезно согласилась присоединиться к нашему обществу и сейчас скажет нам несколько слов. Давай, Четверг.

Я глубоко вздохнула, поднялась и быстро сказала:

— Всем привет. Меня зовут Четверг Нонетот, и мой муж не существует.

В ответ раздались аплодисменты, и кто-то сказал:

— Продолжайте, Четверг!

Но мне ничего больше не приходило в голову, да и говорить не хотелось, так что я просто села. Воцарилось молчание, все смотрели на меня, вежливо ожидая продолжения.

— Это все. Конец.

— Я бы выпила за это! — сказала Эмма, безнадежно пожирая глазами запертый бар.

— Вы очень отважны, — подала голос миссис Битти, сидевшая рядом с нами. Она ласково погладила меня по руке. — Как его звали?

— Лондэн. Лондэн Парк-Лейн. Он был убит Хроностражей в тысяча девятьсот сорок седьмом году. Завтра я отправляюсь в голиафовский Покаянариум и попробую добиться отмены его устранения.

Послышался шепот.

— В чем дело?

— Понимаете, — произнес высокий и болезненно худой человек, до тех пор сидевший молча, — для достижения успеха в нашей группе вам нужно принять тот факт, что все дело в нарушении памяти. Никакого Лондэна нет. Вы просто думаете, что он есть.

— Тут несколько суховато, вы не находите? — громко прошептала Эмма, по-прежнему не сводя взгляда с бара.

Вы хотите сказать, мистер Холмс, что по научной случайности мы находимся не в той книге?

— Когда-то и я пережила то же самое, — заворковала миссис Битти, перестав похлопывать меня по руке и снова взявшись за спицы. — Мы с Эдгаром прекрасно жили, но однажды утром я проснулась совсем в другом доме, и рядом со мной лежал Джеральд. Он не поверил моим объяснениям, и я десять лет сидела на лекарствах, пока не попала в эту группу. И только теперь, в вашем прекрасном обществе, я прихожу к пониманию, что это было всего лишь умственное расстройство.

Я ужаснулась.

— Мама!

— Мы должны взглянуть в лицо фактам, дорогая.

— Но ведь папа навещает тебя!

— Ну, я в это верю, пока он здесь, — изрекла мама, напряженно шевеля извилинами, — но когда он уходит, остается одно воспоминание. Никаких реальных доказательств его существования нет.

— А как же я? А Джоффи? Антон, наконец? Мы-то как родились без папы?

Она пожала плечами, констатируя неразрешимость данного парадокса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});