Сказки и легенды Бенгалии - Автор неизвестен - Эпосы

Первым взялся за перо Дхара. Он начертал на теле ребенка знаки учения, мудрости, процветания и славы, а на ладонях — символы знамени и лотоса.[85] Дхара так старался, что исписал все перья.

Теперь за работу принялся Тара. Но не успел он поднести перо к челу ребенка, как тут же отбросил его и вскочил.

— Что ты там обнаружил? — спросил его Дхара.

— Мальчик будет жить только двенадцать дней, — ответил Тара. — Пойдем, нам больше нечего здесь делать.

— Двенадцать дней? — переспросил Дхара. — Дай-ка я посмотрю.

Дхара начал свои вычисления, и, сколько он их ни повторял, все время получалось число «двенадцать». Дхара пытался поставить после двенадцати ноль, но он тут же таинственно исчезал. Тогда и Дхара в сердцах отбросил перо.

Если боги начнут плакать, заплачут все люди на земле. Поэтому они вытерли слезы концами своих одежд и собрались уходить. Но на пороге лежала цветочница, и, призвав в свидетели три небесных звезды, боги стали перешагивать через нее. Дхаре удалось это сделать, а Тара споткнулся о цветочницу. Она проснулась и ухватила его за ногу.

— Кто ты такой? — спросила она. — Бог или человек, дух или разбойник? В этой комнате спит царица, и я, цветочница, охраняю ее порог. Даже сама смерть не может сюда войти.

— Я — бог судьбы, — ответил ей Тара, — отпусти мою ногу, о цветочница!

— Бог судьбы?! Тогда скажи мне, что ты начертал на челе царевича! — потребовала цветочница.

— Ты не должна этого знать, — сказал Тара, — отпусти же меня!

Но цветочница не послушалась и крепко связала ему ноги передником. Тогда бог уронил слезу и промолвил:

— Жизнь царевича продлится только двенадцать дней, вот все, что я могу тебе сказать.

— Д венадцать дней! — закричала цветочница на весь дворец. От ее крика лопнули барабаны, смолкли оркестры, а часовой с испугу пронзил себя собственным копьем.

Царица вскочила с постели и стала спрашивать, что случилось. Прибежали царь, советники, придворные, и все начали требовать у цветочницы объяснений.

Цветочница билась головой о камни и причитала:

— Государь, сколько ты совершил жертвоприношений, чтобы родился вот этот ребенок, прекрасный, как луна! Но он не проживет и двух недель — только двенадцать дней! О боги, разве это справедливо?!

Царь и все придворные онемели от горя, а царица упала как подкошенная. Слоны порвали цепи и убежали из стойл, лошади замертво упали в конюшнях. Пакширадж, любимый конь царя, не притронулся к корму. Все родственники царя и брахманы собрались у мангового дерева и дали обет не принимать пищи.

Дхара, Тара и Бидхата пошли к другим богам и сказали:

— Разве это справедливо, что царевич, родившийся после стольких жертвоприношений, проживет только двенадцать дней? Царство, где он родился, стоит на краю гибели, и земля утопает в слезах.

Тогда владыка богов под видом пожилого брахмана направился к манговому дереву.

Люди увидели, что к ним приближается старый брахман, окруженный сиянием, и стали спрашивать:

— Кто ты, о лучезарный брахман? Знаешь ли ты, что по велению судьбы наш царевич должен скоро умереть? Помолись, спаси его, если можешь.

— Даже солнце и луна попадают в пасть демона Раху,[86] — сказал брахман. — Кто может противостоять судьбе? Но не надо отчаиваться. Я хочу взглянуть на ребенка.

Царь и советники повели брахмана во дворец. Осмотрев внимательно лоб, ладони и лицо царевича, он сказал:

— Жизнь этого ребенка, семи дней от роду, может быть продлена, если вы жените его на девочке, которой сегодня исполнилось двенадцать лет.

Царь сложил к ногам брахмана свои лучшие драгоценности, но разве нужны они богу? Тем не менее он выбрал самый крупный бриллиант и унес его с собой. Поравнявшись с домом котвала, бог бросил бриллиант через забор и удалился.

Прошла ночь, сады наполнились благоуханием цветов и пением птиц. Во все концы государства спешили гонцы, чтобы разыскать девочку, которой исполнилось двенадцать лет. Но они возвращались один за другим, не найдя такого ребенка. Царь и его приближенные опять направились к манговому дереву и стали поститься.

В это время по ту сторону пруда появилась Маланчамала, дочь котвала, которой как раз в тот день исполнилось двенадцать лет. Она спустилась к воде и стала отмывать бриллиант, брошенный богом им во двор. Ночью прошел дождь, и драгоценный камень был весь в грязи. Девушка несла кувшин, и, когда она ступала со ступеньки на ступеньку, маленькие бубенчики ножных браслетов весело позванивали.

— Кто эта девушка, чьи колокольчики звучат так сладко? Не богиня ли это? — спрашивали друг друга собравшиеся под манговым деревом.

Музыкант, игравший на вине, прислушался и заметил:

— Это, наверное, жужжат пчелы около своего улья в саду.

— Нет, — сказал другой музыкант, — это весело гогочут гуси, плавающие в пруду.

— Нет, не похоже, — сказали остальные.

Придворные подошли к пруду — узнать, что же это было, и увидели девушку, которой только что исполнилось двенадцать лет и на ногах которой весело звенели колокольчики.

— О девушка двенадцати лет! — вскричали все. — Чья ты дочь?

Она была дочерью котвала, и это смутило царя. Звуки колокольчиков на ее ногах напоминали жужжание пчел. Вдоль дорожки, по которой она шла, прямо на глазах распускались цветы. Ее руки были, как шея у лебедя, черные волосы волнами ниспадали вниз. Лицо ее было, как светлая луна, и вся она казалась богиней, отлитой из золота. И все-таки это была лишь дочь котвала. Царь засомневался и пошел за советом к царице.

— Если девушка так красива, давай женим на ней нашего сына, а котвала ты сделаешь одним из своих приближенных, — сказала царица.

После долгих раздумий царь решил последовать совету царицы и послал известить о своем решении котвала.

Получив такое приятное известие, котвал накинул на себя покрывало, подаренное царем, взял в руки копье и в таком виде пошел по соседям.

— Я один сумел сорвать манго для царя, — говорил он. — А теперь моя дочь выходит за царевича. Я скоро породнюсь с царем, вы должны дать мне назар.

Котвал провел к своему дому широкую дорогу, поставил роскошные ворота.

«Что бы мне такое сделать еще, чтобы как следует приготовиться к этому важному событию?» — думал он.

А жена говорила ему:

— Мы — люди бедные, не чета царю. Я не согласна отдавать дочь за царевича, который скоро умрет!

— Дорогие отец и мать, — сказала им Маланчамала. — Придется нам подчиниться царской воле. Только сначала пусть отец сходит к царю и поставит ему три условия, на которых я согласна стать его невесткой.

— Что еще за условия? — удивился котвал.

— Спроси его, будет ли разрешено жениху погостить в доме тестя; еще спроси, согласятся ли мой свекор-царь и свекровь-царица отведать пищу, приготовленную моими руками.[87] И последнее: преподнесут ли они мне, как положено, подарки на свадьбу. Если да, я выйду замуж за их сына.

Котвал пошел к царю, а Маланчамала попросила мать помочь ей одеться. Делать нечего: открыла бедная мать сундук и со слезами на глазах стала наряжать невесту.

Тем временем котвал пришел к царю и сказал:

— О царь царей, я знаю, ты велик и могуч, но не сегодня завтра я буду называть тебя своим братом. Моя дочь станет жить во дворце, но разрешишь ли ты своему сыну прийти в дом тестя?

Царь сердито посмотрел на котвала:

— Сначала пусть придет сюда невеста, а там будет видно!

— А согласятся ли досточтимый царь и царица отведать пищу, приготовленную моей дочерью? — задал котвал второй вопрос.

— Мы поговорим об этом после свадьбы, — ответил царь.

— А получит ли моя дочь от вас свадебные подарки, которые полагаются невесте? — продолжал допытываться котвал.

Тут царь разгневался:

— Лучше не задавай мне таких вопросов, котвал. Я тебе уже сказал, что мы все решим, когда невеста придет во дворец.

Котвал вернулся домой и рассказал дочери про свой разговор с царем.

Дочь надела свои лучшие наряды, поклонилась в ноги отцу и матери и сказала:

— Я готова идти во дворец. Только сначала, отец, спроси у царя, разрешат ли мне взять тело царевича, если он умрет в первую же ночь после свадьбы.

Котвал пошел к царю и передал ему эти слова дочери.

Царь не на шутку рассердился:

— Как ты смеешь ставить мне такое условие? Что это за невеста, которая задает царю вопрос за вопросом и хочет заранее связать меня словом. Эй, стража! Схватите этого человека и заточите в тюрьму! А его дочку доставьте во дворец, и сей же час справим свадьбу!

Грозный приказ царя был тут же исполнен. Царские слуги схватили длинные бамбуковые шесты, привязали к ним паланкин и доставили невесту во дворец.

Это была не свадьба, а горе: не было ни сватов, ни гирлянд, ни поста, ни прочих обрядов; подружки не умащали тело невесты благовониями; только откуда-то издалека раздавались звуки одинокой флейты.[88] Брахманы прочитали нараспев нужные мантры, младенец заплакал, и подоспевшая царица стала его успокаивать; невеста семь раз обошла вокруг жениха,[89] взяла его на руки и пошла в брачную комнату. Как только она переступила порог, хлынул ливень, дворцовые башни обрушились и дворец загорелся. Новорожденный забился в судорогах и скончался на руках Маланчамалы.