Лад Посадский и компания: Дела торговые, дела заморские - Михаил Русанов-Ливенцов

Сколько Донд жил в Посаде, а всё понять не мог — что же это за люди такие, посадские. Сначала плюнуть норовят, потом просто не замечают, после привыкают. А как привыкнут, так любить начинают. Считают своим исконным, родным и дорогим. И не важно, что времени иной раз требуется месяца два, а когда и десяти лет мало. Попробуй, скажи им, что это и есть перемены, — в лицо плюнут и нечисть помянут!

«Пьяный гоблин» за два месяца стал самым популярным заведением в Посаде. Появились постоянные клиенты. Для близких знакомых хозяйки всегда были готовы отдельные комнатки.

Седобород и Комер-сан любили бывать здесь днем, когда народу в заведении не так много. Сойдутся два старых лиса возле дверей ресторации как бы случайно, поприветствуют друг друга чинно и усаживаются за один столик. Пьют чай душистый, на травах заваренный.

А хундустанцы обычно утром заглядывают. Пьют кофе и удивляются умению повара готовить напиток сей не хуже, чем они сами делают.

Итайские купцы богатые собираются каждый пятый день. Едят пельмени, уксусом приправленные, и водку пьют рисовую.

А по вечерам кого здесь только не было! И франзонские купцы, цыплят жареных вином поливающие, и бовусские негоцианты, к сарделькам свиным слабость питающие и к пиву ячменному страсть как привязанные. И местные, посадские, во хмелю веселом осетров больших на стол заказывающие — подходи любой, ешь сколь можешь! Иногда сам Сэр Тумак заглядывал, на радость хозяйке и мужу ее, на удивление гостям. Выпивал полведра пива темного, окидывал зал взглядом строгим и... вдруг улыбался. После чего начинал байки веселые травить, чем потешал посетителей безмерно.

Лад сперва ворчал на жену. Много времени она уделяла затее своей. Потом смирился.

Толкнув дверь дубовую, Донд вошел в зал и огляделся. В «Пьяном гоблине» яблоку негде было упасть. Волной накатывал разноязыкий говор. Ароматы с кухни плыли такие, что впору язык глотать. Тут приметил он Наковальню Мечплуговича. Восседал Мечплугович за столом с кузнецами знатными, пил катанку мафиозную, закусывал поросенком жареным.

— А-а, вот и друг мой любезный пожаловал! — гаркнул Наковальня на весь зал. — Эй, стул гостю дорогому!

Тут же стул подали. Уважали Мечплуговича. А кто-то и побаивался.

Донд присел за стол щедрый, выпил-закусил.

— Мечплугович, мне бы Лада повидать.

— Дело есть какое? Да ты ешь, ешь. В ЗАО вашем вряд ли порося такие водятся. Если только на рынке где прикупите, а так... Хороша кухня у Гадины, а? Шустрая она баба... А Лада здесь нет. Сам хотел с ним поговорить. Видать, не придется сегодня.

— А где он?

— Не знаю, — пожал плечами Наковальня.

— А Гадина знает?

— Может и знает. Да только не скажет. Оберегает Лада своего от всех и вся. Даже на Седоборода на днях кричала. Видел бы ты, как она потом Ярома Живодера за чуб таскала! На виду всей дружины его! А за что? За пустяк. Вздумалось тому пригласить Лада в слободу для боев показательных. Ох, она осерчала! Схватила Яромушку за чуб, и давай вопить: «Знаю я ваши бои! Опять бражничать будете!»

— А Лад куда смотрел? — изумился Донд.

— А что Лад? Любит он ее. Крикнул ей, чтоб Ярома отпустила, так она в слезы! Одно слово — хитрая.

— Ладно, Мечплугович, некогда мне сидеть. Щедрый стол у тебя, да дела зовут. Спасибо за угощение.

— Ступай. Встретишь Лада, скажи, чтоб ко мне в кузни заглянул. Я к нему домой не пойду. Еще хватит Гадина кочергой по спине, убить не убьет, а синяк оставит.

— Тебя-то за что?

— Кто знает, что у бабы на уме? — усмехнулся Наковальня.

Донд задумался. После слов таких расхотелось ему идти домой к Ладу. Не замечал он за Гадиной странностей таких. Да только давненько он не был в гостях у Лада. Поди уж месяц прошел. А за месяц многое может произойти, тем более в разуме женщины.

Где же Лада искать? К Седобороду идти или к Комер-сану? Ладно, нет надобности вокруг ходить да около, надо на заимку к гоблину идти. Одному, конечно, страшновато. С Ладом-то оно сподручнее. Нечисть его за своего считает. А один придешь — неизвестно, чем всё кончится. Гоблин друг хороший, спору нет. Но гости у него скверные иной раз бывают. С Ладом они считаются, а вот кто Донд для них, еще вопрос. Нащупал Донд под рубахой ножи метательные, лезвия серебряные, и пошел в лес.

Леса поредели. С трех сторон Посада вырубки шли. С четвертой, там, где дом Седоборода в землю врос, лес не трогали. Туда-то и отправился Донд.

На заимке мало что изменилось. Кряжистые пни, сосны высокие, березки стройные, болото вонючее. Стены избенки еще больше мхом покрылись. На крыше дерн травой порос.

Гоблин встретил Донда на крыльце. Сидел Сэр Тумак и задумчиво в болото глядел. Шерсть на нем кое-где поседела, а местами и вовсе повылезла. Комары злющие роились над ним, хлопот особых не причиняя.

— Здрав будь, хозяин лесной, — приветствовал друга Донд, от комаров отмахиваясь.

— Да какой к Чер-Тую хозяин?! — широко улыбнулся гоблин. — Это леший лесу хозяин. Я ему и в подметки не гожусь. Присаживайся, побратим. Пивка попьем. Одному мне оно в глотку не льется.

— Думал, Лад у тебя в гостях. — Донд прихлопнул комара, растер в пальцах тельце пухлое, кровушкой налитое.

— Был Ладушка, был, — вздохнул гоблин. — Да вчера Сичкарь гостя знатного в болота к себе увел. Меня не пригласил. Теперь жду, когда дружок из болота вернется... Составь компанию, очень прошу. Пиво хорошее, но в одиночестве не пьется мне.

— С удовольствием. Только от мухоморов сушеных откажусь. — Донд сорвал веточку березы и стал отмахиваться от тварей кровососущих.

— И правильно. В этот сезон у меня их не так уж и много. Я тебе рыбки дам. Неделю назад водяной с Песчаного озера лещей прислал. Жирные, полпуда весом каждый. Засушил я их.

Поднялся Сэр Тумак кряхтя, зашел в избу и вернулся с корзиной лыковой, из которой торчали хвосты лещей сушеных.

— Держи.

Донд стал чистить рыбу, не забывая от комаров отмахиваться. Гоблин нацедил из бочки две кружки, из-под крыльца достал связку мухоморов сушеных.

— Я к тебе с делом, — начал Донд.

— Сперва пивка попьем. В компаний оно завсегда вкуснее. А о деле потом поговорим.

— Ночь скоро.

— Не беспокойся. Переночуешь у меня.

Такая перспектива Донда не устраивала. Лад не раз рассказывал про ночевку на заимке. Выскакивают твари разные из шерсти гоблина и начинают по избе рыскать. Гоблину от них никакого беспокойства, а человека так укусить могут — неделю чесаться будет. Это тебе не комар, его прихлопнул и делу конец. А тварей из шерсти Сэра Тумака разве что молотком задавишь. Да еще храп стоит такой — ночь глаз не сомкнуть.

— За гостеприимство спасибо. Но мне в Посад вернуться надо.

Гоблин косо на друга посмотрел.

— Не бойся. Тварей вывел я всех. Спасибо Гадине, чтоб ей пусто было! Послала мне как-то подарочек — мыло жидкое, заморское. Помылся я в баньке, и вся живность из шерсти моей исчезла. Я-то дурак, на радостях два бочонка пива выпил, три два чистый ходил. А где это видано, чтобы нечисть чистой была? Выслушал выговор от Сичкаря и задумался. Твари эти меня щекотали, засыпал я с удовольствием. А теперь что? Ни одной вши во всей шерсти! Не сплю, а маюсь.

— Так не мойся больше.

— Не моюсь, — вздохнул гоблин. — Бесполезно. И в болото плюхался, и по земле комом валялся. Ни одной твари в шерсти не завелось. Заговоры разные пробовал, да где им супротив химии заморской, поганой. Думал постричься. Да ни одна цирюльня посадская меня на порог не пустит! Удружила Гадина, нечего сказать!

Гоблин плюнул в сердцах. Выпил кружку в два глотка, съел горсть мухоморов и с тоской оглядел себя.

— Ладно, коли спешишь, говори, что за дело.

— М. Уолт хочет с тобой встретиться.

— Зачем?

— Хочет с тобой о забаве одной поговорить.

— Почему со мной? — сощурил глазки гоблин. — В Посаде всегда забав хватало.

— Забава забаве рознь. Так когда в гости ждать?

— В Посад не пойду. Пусть М. Уолт сам приходит. Завтра к вечеру. Не обидится?

— А что ему ноги жалеть? Засиделся он в Посаде. Решено. Завтра вечером жди.

— Не спеши. Попей пивка. Вон у тебя и кружка совсем высохла. Скоро Лад вернется, вместе в Посад вернетесь.

— Может, Сичкарь его три дня у себя держать будет.

— Не-е-т. Слышь, болото ворчит? Идут, родимые.

— Кто?

— Сичкарь с Ладом.

Донд напрягся весь. Видел он Сичкаря один раз, в день битвы знаменитой. Зрелище не для слабонервных.

— За ножи не хватайся, — предупредил Сэр Тумак, заметив тревогу друга. — Сичкарь не жалует нервных. А ножи твои против него, что иголка против слона. Слыхал о таких?

— Даже серебряные? — шепотом спросил Донд, вглядываясь в марь вечернюю над болотом.

— Серебряные? Хм... Серебро, оно, конечно, может его раздразнить. Да только хуже будет.

В болоте любом всегда много звуков живет. Нет абсолютной тишины на болоте. Но вот сквозь шорохи разные, потрескивания и вздохи (не иначе как кикиморы по лешему вздыхают) послышались шаги глухие, словно обуты ноги идущих в тапочки из мха болотного. Вскоре вышли две тени из мари к заимке. Лад был весь в грязи. Сичкарь Болотный возвышался над ним, и морда его поганая то ли улыбалась, то ли скалилась грозно.