Шамабад должен гореть! - Артём Март

расстроился. Сказал:

— Ну тогда разойдитесь подальше. Еноты, они злобливые, что твой черт.

Мы чуть-чуть посторонились, и Димка запульнул енота обратно в кусты. Потом зачем-то приблизился, чтобы посмотреть, куда он упал.

В следующее мгновение, енот со страшным визгом и шипением выскочил из кустов, кинулся на Синицына. Погранец взвизгнул, когда зверек быстро вскарабкался по голенищу и укусил его сапог.

— Уйди! Уйди, зараза мохнатая! — Визжал Дима очень чистым тенором, — уйди-и-и-и!

Погранцы грянули дружным смехом. Дима с трудом отодрал зверя и снова кинул в кусты. Тот тут же выскочил обратно, и Синицын отпрянул от него как ошпаренный.

— Брысь! Брысь! — Опомнившись, крикнул он.

Енот оскалился, низко заурчал и уставился на пограничника настоящим волчьим взглядом. Потом сделал хвост трубой и медленно попятился к кустам. Затем быстро юркнул в заросли и зашуршал где-то внутри них.

— От зверюга, — сказал Синицын, с досадой осматривая свой яловый сапог, — голенище мне попортил! Гляньте! У меня тут вмятины от его зубов остались!

— Еще чуть-чуть, и он бы сам из тебя шапку сделал, — хмыкнул я.

Погранцы рассмеялись.

— Из меня бы вышла плохая шапка. Холодная, — растерянно улыбнулся Дима.

Пограничники развеселились и, обсуждая всю эту забавную ситуацию, хотели было уже двинуть дальше.

Хотя я рассчитывал, что кто-то из парней найдет бумажку, у меня даже появилась мысль «отыскать» ее самому. Однако выручил Вася Уткин.

— О, а че это там? — Удивился он, зачем-то обернувшись.

— Где? — Спросил Миша Солодов.

— Вон там, на КСП.

— Мусор какой-то? — Предположил Сагдиев, глядя на уголок бумажки, которую трепал легкий ветерок.

— Надо проверить, — сказал я строго.

Вася кивнул и потопал к ней. Потом достал, отряхнул от земли и развернул. Мы все приблизились к Уткину. Любопытные погранцы стали заглядывать ему через плечо.

— Какая-то схема рукописная, — задумавшись, сказал Дима Синицын.

— И что-то по-нерусски, — добавил Вася, — какие-то пометки. Какие-то цифры…

— Даты… Время… — дошло до Синицына.

— Это ж наш участок, — с осознанием проговорил Сагдиев, — участок нашей заставы!

Глава 13

— Не кажется ли вам, что это слишком подозрительно? — Проговорил замполит Пуганьков, всматриваясь в мою бумажку.

— Кажется в высшей степени, — ответил задумчивый Таран.

После того как Вася Уткин отыскал записку, мы доложили о ней на заставу. Дежурный по связи и сигнализации связался с шефом, и тот велел оберегать бумажку как зеницу ока и, окончив дозор, немедленно доставить ее на заставу для изучения.

Большинство погранцов из моего наряда практически единогласно сошлись во мнении, что это какой-то секретный план духов, что обронил один из «пастухов» несколько дней назад. А может быть, и не обронил, а спрятал целенаправленно, чтобы пограничники до него не добрались.

В сущности, мой план пока что работал как надо. Но одно дело — пограничники, простые молодые парни с простыми мыслями. Другое дело — офицеры, которые могут подойти к написанному достаточно критически.

Вероятность эта была невысока, и принцип «пускай начальство разбирается», должен был сработать и тут. Однако определенный риск был. Ну ничего не поделать. Без риска нет победы.

Главное, чтобы бумага дошла до разведотдела. А там разведчики уже все проверят как надо. И обязательно наткнуться на зацепки, что приведут их к правильным выводам.

Когда я передал бумагу Тарану, он вызвал к себе Черепанова и Пуганькова. Это показалось мне странным. Зачем ему какое-то совещание, если все и так очевидно?

Не прошло и десяти минут, как дежурного по заставе послали за Канджиевым, чтобы тот перевел им написанное.

Я понимал, что Алим не подведет меня. Он знал о нашей задумке и свято верил в правильность того, что мы делаем.

Еще через десяток минут дежурный пришел и за мной. Видимо, у Тарана были какие-то вопросы.

Пуганьков критически осматривал грязноватый и помятый листок. Он стоял у стола Тарана, сложив левую руку на груди и подперев ею правую.

— Товарищ старший лейтенант, — отрапортовал я, когда вошел в канцелярию, — младший сержант Селихов по вашему приказанию прибыл.

— Прошу садитесь, Селихов. Возьмите себе стул.

Я взял один из двух стульев, что стоял у стенки. Другой уже занял мрачный как туча Черепанов.

Поставив стул на середине комнаты, я сел.

— У нас к вам несколько вопросов, относительно найденной вами бумаги, — проговорил Таран, внимательно глядя на меня. — Ну, вернее, даже не у нас, а у товарища лейтенанта. Прошу вас.

С этими словами шеф взглянул на Пуганькова. Тот прочистил горло.

— Скажите, правильно ли я понимаю, что бумагу вы нашли как раз на том месте, где не так давно были схвачены контрабандисты?

— Так точно, товарищ лейтенант, — кивнул я.

Пуганьков задумчиво нахмурился. Потом, сделав кислое лицо, снова глянул в написанное. Я видел, что замполит в чем-то сомневается.

— Знаете, я нахожу эту записку достаточно странной, — ответил Пуганьков через несколько мгновений раздумья. — А вам так не кажется?

— Конечно, кажется, товарищ лейтенант, — кивнул я. — Там изображена схема нашего участка.

— И довольно подробно, — покивал замполит, — а еще эти пометки, даты…

— Канджиев перевел, — вклинился Таран, — это план нападения. План нападения на Шамабад. И расписан он довольно подробно. Поэтапно. Указано, когда и какой этап должен был быть произведен.

— Согласно ей, — немного скрипучим голосом начал Черепанов, — то, что мы пресекли несколько дней назад — было не чем иным, как переброской вооружения на нашу сторону, чтобы в дальнейшем сподручнее было его применить.

— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться, — скзаал я Тарану.

— Разрешаю.

— Тогда в чем вопрос? Если все так серьезно, необходимо как можно быстрее переправить бумагу в отряд. Показать ее разведотделу.

— Я был такого же мнения, — покивал Таран и глянул на Пуганькова, — однако, товарищ лейтенант выразил определенные сомнения по всему этому делу. Вот я и решил вызвать вас, старшего наряда, заметившего записку. Нам нужно быстро во всем разобраться, чтобы я мог решить, какой шаг предпринять дальше.

— Сомнения? — Спросил я.

— Совершенно верно, товарищ Селихов, — Пуганьков вышел немного вперед. — У меня существуют определенные сомнения, относительно записки.

— Разрешите узнать, какие, товарищ лейтенант? Потому как, если там написано все то, о чем говорит Анатолий Сергеевич, я считаю, что