Шамабад должен гореть! - Артём Март

Канджиеву.

— Ты знаешь, я что-то тоже беспокоюсь в последнее время.

— Почему?

— Дурной сон приснился. Веришь в вещие сны?

Алим помрачнел.

— Моей бабке раз приснилась мертвая коза. Спустя месяц она и сама умерла.

— Неужели ее коза так? Прямо насмерть? — Спросил я, приподняв бровь.

— Нет. Врачи с города сказали, что от инсульта. Но мертвая Коза — знак недобрый. Сразу понятно — жди беды.

— Согласен, — кивнул я.

Нахмурив брови, Алим спросил:

— А что тебе снилось-то?

Я глянул на Канджиева.

— Горящий Шамабад.

В глазах Алима вспыхнул настоящий страх. Он быстро-быстро заморгал.

— Приснилось, что враги его сожгли. Причем сон был очень красочный и подробный. Как наяву.

— Не к добру это, — сказал Алим, задумчиво насупившись.

— И я думаю, что не к добру. Думал даже Тарану рассказать…

— Расскажи, — кивнул Канджиев, — он мужик умный. Вдруг, что посоветует.

— Нет, — я отрицательно покачал головой. — Он же коммунист. В такое не верит.

— Это он зря. А если нам правда грозит какая-то беда? Вон, как с моей бабушкой было. Коза — это тебе не шутки. А тут целый пожар. Да еще и на заставе.

— Думаешь, стоит как-то предупредить шефа? — Подыграл я Алиму, сделав совершенно серьезное лицо.

— Конечно, — убежденно покивал он.

— Да ты прав, — я изобразил задумчивость. — Но как? Если прям так рассказать — не поверит. Если послать анонимку, наши решат, что провокация.

— Тут надо хитро, — поджал губы Алим. — А с хитростью у меня, Саша, сам знаешь, не очень. Я привык, что б все прямо.

— Знаю. Но у меня есть одна идейка.

Алим наградил меня заинтересованным взглядом.

— Это какая же?

— Скажи, Алим, а ты на пушту писать умеешь?

— Немного, — признался он, а потом вдруг застеснялся, — и… и с ошибками.

— Нормально. Значит, смотри, что нам нужно сделать.

Я достал из кармана и развернул бумажку с Наташиным рисунком.

Следующим днем я с нарядом шел по левому флангу дозором. Участок был дальний, и путь пролегал аккурат через то самое место, где не так давно мы взяли афганцев с овцами. Там мне и предстояло осуществить следующую часть плана. Была только одна загвоздка. Нужно было все сделать тайно, чтобы остальные ребята из наряда не заметили моих действий.

А шло нас, привычным делом, пятеро. Я был старшим отряда и двигался первым. Остальные четверо следовали за мной. Четвертым был и замыкал группу Вася Уткин, которому доверили сегодня целый РПК.

В общем, это был отличный шанс передать мое послание. Надо сделать все правильно.

Минут через десять мы достигли того самого места, где задержали «пастухов». Я замер. Наряд выстроился за моей спиной.

— Саша? Чего такое? — Проговорил Дима Синицын.

— Всем тихо.

Пограничники как по команде стянулись ко мне, замерли, ожидая приказа. Стали прислушиваться, внимательно смотреть по сторонам.

— Шум, вон в тех зарослях, — притворно насторожился я и указал вперед, в большие кусты, растущие у пограничной тропы. — Дима, проверь. Остальным — осмотреть КСП, там и там.

Пограничники разбрелись, куда я приказал. Уткин с парнем по имени Миша Солодов, отправились чуть-чуть назад, стали смотреть КСП. Синицын пошел в кусты, а Сагдиев стал осматривать контрольно-следовую прямо напротив них.

Глянув, как все остальные исполняют мой приказ и внимательно осматривают участок, я присел. Сделал вид, что тоже всматриваюсь в контрольно-следовую полосу. Сам же тихонько достал свернутую бумажку. Положил ее на КСП и прикопал так, чтобы она казалась спрятанной, но в то же время ее возможно было отыскать, если внимательно смотреть на полосу. Так, оставив уголок бумажки торчать наружу, я припорошил свой тайник сухой землей и встал.

— Ну что? — Спросил я у погранцов.

— У нас чисто. Вроде ничего такого, — ответил мне Миша Солодов.

— Я тут тоже ничего не нашел, — отозвался Канджиев.

Через мгновение после того, как пограничники вернулись ко мне, раздался неприятный визг и шипение. Потом, шурша кустами, на тропу выбрался Дима Синицын. Все уставились на него с удивлением.

— Во дает, — рассмеялся Вася Уткин.

Все потому, что Дима нес за шкирку извивающегося и скалящего зубы енота. Зверек пищал и шипел, пытался выкрутиться, чтобы достать руку пограничника острыми когтями.

— Вот он, сукин сын, — ухмыляясь сказал Дима, — он нас переполошил!

Я тоже хмыкнул.

Признаться, на самом деле я не слышал никакого звука. Просто вид сделал, чтобы был повод чем-то занять парней. А енот оказался тут совершенно случайно. Вот и получилось спихнуть мою маленькую шалость на зверюшку.

Все потопали к Синицыну.

— А как ты его поймал? — спросил Вася Уткин.

Дима, сторонясь енотовых когтей, рассмеялся.

— А ты что, никогда енотов не ловил?

— Нет, — озадаченно покачал головой Вася.

— А мы ловили! Прошлой весной меня Мартынов научил, как это делается. Видишь енота, подкрадываешься поближе, а потом кидь в него шапкой! Если попал — он твой!

— Как это? — Удивленно разулыбался Миша Солодов.

— А так. Эта животина, — Дима с гордостью уставился на енота, — очень хитрая. Если что, так сразу мертвой притворяется. Вроде как, он дохлятина. А они же еще и воняют! Вон, Миша, понюхай, как он воняет!

С этими словами Синицын поднес вырывающегося енота ближе к Солодову.

— Нет, спасибо, — поморщился Миша.

— Ну и ладно. В общем, мы таких енотов, если постараться, могли штук по пять, по шесть за раз поймать. Да только летом они жирные, мясистые. А этот какой-то тощий.

— И что вы с ними делали? — Спросил Вася.

— Ой, че только с ними мы не делали: и варежки, и шапки из них шить можно. Были у нас умельцы когда-то. Служил с нами один калмык, Базыром Гаджуровым его зовут. Дембельнулся он. Так тот даже как-то енота сожрал. В одну калитку. Мы тогда в рабочей группе были. Два дня на речке сидели. Ну он костер развел и…

— Ну ладно, — улыбнулся я, — отпусти ты животное, Дима.

— А че? Не нужен? — Удивился Синицын.

— А ты из него умеешь варежки шить? — Спросил я с шутливым упреком.

— Нет, я не умею, — грустно признался Дима.

— Ну тогда отпусти.

Дима почему-то даже