Андрей Старицкий. Поздний бунт - Геннадий Ананьев

Разумность в этом распоряжении Василия Ивановича безусловно была. Русские полки уже хозяйничали не только под Минском, их передовые сотни появлялись под Вильно, грабя малые города и поселения. Сигизмунд оказался в безвыходном положении, начал уже готовить посольство к русскому царю с предложением мира. Конечно, в Польше войск было вполне достаточно для надежной обороны, но у короля не оказалось воеводы, способного вести на рать это войско, чтобы заступить дорогу русским полкам.

Случилось, однако, непредвиденное.

Еще при Иване Великом польский полководец Константин Острожский[93], умением, храбростью, ратным везением и честью соперничавший с Михаилом Глинским, был пленен русскими воеводами. Константин оказался перед выбором - быть казненным либо заточенным в подземелье или перейти на службу к победителю. Он избрал второе. Однако после кончины царя Ивана он посчитал, что присяга его потеряла силу, и хотя продолжал успешно воеводить, одерживая одну за другой победы в малых сечах с разбойными сакмами[94] ордынцев и крымцев, искал лишь удобного момента для возвращения на родину.

Не зная истинных целей Острожского, Василий Иванович начал давать ему более ответственные поручения, и тот успешно их исполнял, все больше завоевывая царское доверие. В походе на Смоленск Василий Иванович поставил Острожского первым воеводой Большого полка, тем самым подчинив ему воевод всех остальных полков: Правой и Левой руки, Передового, Сторожевого и Огневого нарядов. Оказавшись, по сути дела, во главе похода на Смоленск и получив тем самым возможность, не вызывая подозрений, перемещаться из полка в полк, он улучил момент и бежал в Литву.

Сигизмунд, встретив перебежчика с распростертыми объятиями, взбодрился, объявил сбор Посполитова рушения и быстро собрал войско, которое Константин Острожский повел на помощь осажденной Орше.

Появление сильного польского войска стало неожиданностью для русских воевод, они не были готовы к встречному бою и предпочли, сняв осаду, переправиться на восточный берег Днепра.

Часть польского войска осадила Дорогобуж, захватила и сожгла Белую. Положение сторон в корне изменилось. Теперь русские полки повсюду встречали организованное сопротивление, хотя имели заметные успехи под Вязьмой и Торопцом. Смоленск тоже стоял нерушимо. Видимого перевеса не было ни с одной стороны. Война начинала принимать затяжной характер.

Царь Василий Иванович ждал помощи от крымского хана, который обещал ее и ему, и князю Михаилу Глинскому, но не спешил исполнять обещанного. Выход один - перемирие либо мир. Кто сделает к этому первый шаг?

Решился на этот шаг король Сигизмунд, который отрядил посольство в Москву, возглавляемое воеводой Полоцким и маршалкой Сапегой[95]. Правда, приехали они не с уступками, а, напротив, с претензиями. Царь принял послов холодно, не позвав даже к себе на обед, вести переговоры поручил своим боярам, велев тем держать себя гордо. Чтобы сбить спесь с ляшского посольства, Василий Иванович наказал не прекращать осаду Смоленска, продолжая его обстрел из тяжелых стенобитных и осадных пушек. Кроме того, разослали из Москвы ко всем воеводам гонцов с его повелением упорнее тревожить польские войска и малые польские города. Успехи не замедлили сказаться: несколько мелких столкновений с противником русские воеводы выиграли. Казалось, еще немного усилий, и вновь окажется Польша в безвыходном положении, это и отрезвило посольство. Не связываясь даже с Сигизмундом Казимировичем, они пошли на попятную. Видимо, имели такой уговор прежде, но пытались выторговать выгодные себе условия.

Переговоры вскоре обрели деловой характер и немного погодя даже был подписан мир. Россия кое-что вернула из своих бывших земель, но самым важным успехом явилось признание короля Сигизмунда за ней вотчин князей Новосильских, Трубецких, Одоевских, Воротынских, Перемышльских, Шемякиных, Стародубских, Мосальских. Они уже несколько лет назад приняли присягу на верность русскому царю, но Польша этого факта не признавала, а теперь согласилась больше не поднимать спор из-за этих земель.

Ответно Василий Иванович обещал не вступать в Киев и Смоленск.

Вечный мир, таким образом, сразу после подписания повис на волоске: никогда Россия не собиралась оставлять свои древние исконно славянские города под польско-литовским игом. Игом латинян.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Царь Василий Иванович встретил князя Михаила Глинского радушно. Отвел ему место в Кремле для постройки дома, а его братьям, хотя они еще не приехали из Мозыря, где оставались всю кампанию, не принимая в ратных делах участия, выделил для постройки малых усадеб землю в Китай-городе. Кроме того, по его указанию и дом в Кремле, и усадьбы в Китай-городе построить должно было силами дворовых мастеровых и за казенный счет.

Все так. Все ладно бы. Но отчего не дал царь во владение ни одного города, чтя княжеское достоинство Глинского? Михаил Львович счел возможным высказать князю Андрею по этому поводу свое недоумение, а точнее сказать - недовольство.

- Верно, много пользы я России еще не принес, но в том моя вина совсем малая. Да и не без пользы столкнулись с Сигизмундом: Верхнеокские и Заокские земли - разве малый прибыток? Но важно другое: дважды я посылал челобитные к царю Василию Ивановичу, прося его позвать меня к себе под Смоленск, обещая взять его, как взял Мозырь и Друцк. В Смоленске много моих сторонников. Очень много. Они бы принудили воеводу Сабурова и жолнеров открыть ворота, возмутив ради этого большую часть горожан. Царь же меня не позвал, посчитав, видимо, что сам возьмет крепость. Однако не взять Смоленска без измены в самом городе.

Утаил Глинский, что за эту услугу просил у царя право княжить в Смоленске самостоятельно, лишь присягнув на верность царскому трону, при этом клялся за себя, за братьев, за внуков, что никогда не отступится никто из них от России, от православия. Но разве нужен Василию Ивановичу князь? Ему во всех городах нужны наместники. С таким трудом отец его, Иван Великий, добился объединения всех княжеств, только не дотянулась его рука до Пскова, хотя и послушного, но все же имеющего свой суд, свою рать, исполняющая лишь вечевое решение, но дойдет и до него очередь. И вот, добившись, почитай, полного объединения всех Русских земель, можно ли создавать новое удельное Княжество? Да и еще чтобы в нем княжил переметчик?

Когда Верхнеокские и Заокские княжества переметнулись от польского короля под руку царя российского, все было предельно ясно: они возвратились в свою родину после долгих лет притеснений и гонений. А каков резон князя Глинского? Он всеми силами пытается выдать свой род за исконно русский, только так ли это. Явное лукавство. Не из Владимировичей род Глинских, а от ордынского хана, к тому же бежавшего не в Россию, а под руку Витовта. Выдает себя Михаил Глинский за православного, только и здесь есть сомнения. Прожив многие годы в странах с католическим вероисповеданием, водя дружбу с самым близким окружением Папы Римского и даже пользуясь его личной благосклонностью, мог ли он быть не перекрещенным? Да и против нового короля пошел Михаил Глинский не из-за любви к России, не ради возвращения в лоно древней отчизны. Оставь Сигизмунд его при своей руке, как делал это брат его, разве изменил бы князь польской короне?

Нет, не поверил царь Михаилу Глинскому, тем более после измены Константина Острожского, поэтому и не принял его предложения. Понимая вполне, что Глинский, как человек знатный, разумный, храбрый и к тому же удачливый воевода, ему будет нужен, оделить его придется хотя бы парой городов, Василий Иванович никак не мог решить, какие города отдать во владение князя.

Андрей Старицкий не знал всех этих сомнений брата и был твердо уверен, что тот непременно одарит Глинского вотчиной, и, возможно, не одной, поэтому успокаивал своего соратника:

- Все сладится, князь Михаил. Да и я могу пособить.

Он и впрямь намеревался при первом же разговоре с царем с глазу на глаз, который, как он ожидал, состоится в ближайшие дни, подсказать брату, чтобы не обижал Глинского недоверием. Однако при встрече первым о доверии и о земле для Глинского заговорил сам Василий Иванович.

Позвал царь на беседу младшего брата не только для того, чтобы услышать его слово о Глинском, но и дать ему новое поручение.

- Я понимаю, - начал разговор Василий Иванович, - раз позвал к себе князя Михаила Глинского, раз взял под свою руку, то непременно должен одарить городами. Но вот в чем закавыка: ума не приложу - какими. По Волге если, между Ярославлем и Нижним, то считаю не очень удачным этот выбор, ведь там тайных моих противников хоть отбавляй. Присоединять к ним еще одного стоит ли?