Анна в тридевятом царстве (СИ) - Лей Лора

-А у самих московитов ты не поинтересовался, что с ней можно сделать?

Хенрик пожал плечами и ответил:

- Нет. Да и когда? Они торопились уехать, неловко было …И так отдали задаром, еще и вопросы задавать.

Генерал и Анна переглянулись – что возьмешь с ребенка? 25-летний Хенрик для 50-летнего Карла и 62-летней Воронцовой был, конечно, ребенком.

- Знаю одно, – сказала Аня, – соль выпаривают на солнце или огне из раствора. Пока стоит жара, давайте попробуем сделать крепкий раствор, процедим грязь, и пусть на крыше в широких тарелках стоит. Должно получиться.

В итоге со всего замка были собраны глубокие тарелки, плошки, корыта, в которые заливали процеженную соленую воду и выставляли на крепостной стене выпариваться. Следить за посудой назначили скотника Курта, ну и Анну с генералом по очереди. Хенрик расстроился, но особо ругать его не стали, а слуги приобрели новый ценный опыт. Соль все-таки получилась, хотя набегались с ней все. Зато хуторяне «осчастливились» дополнительным заданием–солить и вялить мелкую рыбешку, а Шмидты–заказом на переносную коптильню в Лесной. Эрих наладил копчение рыбы типа судака, водившуюся в озере. Аня жалела, что не растет тут ольха, но ошиблась: в одном из походов за грибами нашлась нужная древесина! Молодые деревца выкопали и посадили на краю леса – на будущее. Пусть пока получалось немного рыбки, но это ж только начало! Особый ольховый запах можно заменить добавками трав, нужно поискать варианты, решили компаньоны– Вайсы, Эрих и Анна. Главное, есть достаточно соли, желание, место и топливо (лес, принадлежащий господам).

Глава 25

Годовщина спасения Хенрика и появлением Воронцовой в этой реальности была отмечена обитателями замка с размахом: были приглашены Отто Шульц, Шмидты и даже Ося Фридман. Последний летел в замок на крыльях успеха и славы: ювелир жаждал похвастаться перед генералом прибылью от перьев, доходом от серег и показать первые ограненые камни.

Ося переживал небывалый душевный подъем: его дело стало приносить приличные деньги, а главное–его имя в узких ювелирных кругах приобрело статус! Приложив ум и старание, жид с работниками наладили производство стальных приспособлений для письма в достаточном (пока) количестве, замочки на серьгах получили «одобрям-с» у дам, фероньерки пользовались спросом, а простая (пока опять же) огранка камней расширила возможности в изготовлении украшений. Ося был счастлив! В подарок благодетелю, коим он считал генерала, он вез несколько перьевых ручек, пару золотых перстней с ограненными топазами и набор серебряных столовых приборов на шесть персон. Это помимо доли и надежды на новые тайны!

Шмидты везли мясорубку, кофейные наборы (мельнички и турки),венчики, терки, стиральную доску, валики для отжима, проволоку для скрепок(сами не смогли изогнуть как надо) и рукомойник! А еще несколько комплектов спиц и крючков разной толщины и мешок пряжи, купленный у проезжих купцов – в подарок от жены Ханса за рецепты и идею пододеяльника мешком, о котором Аня упомянула при визите в дом кузнеца, когда хозяйка посетовала на быстро грязнящиеся одеяла и наволочки. Аня тогда еще подумала, что глупость сказала, извинялась. Оказалось, действительно, постель накрывали полотном и простынями, но до комплектов не дошли.

Отто Шульц прибыл с племянником и деньгами, кофэ и рисом, виски и дорогущим шоколадом.

Столь разношерстная компания, однако, сошлась быстро и спокойно. Было ли это благодаря дипломатии генерала, демократичности Хенрика и Анны, общему настроению «ожидания чудес», богатому столу и дегустации шнапса (Аня предложила генералу так назвать самогон), но время визита для всех пролетело незаметно и приятно.

Ося был удивлен, когда Анна в новом легком платье вышла к столу. Ювелир замер на мгновенье, а потом, как и Отто в свое время, расцеловал женщине руки и излился в комплементах, вычурных, но искренних. Присутствие представителя гонимого (и здесь богоизбранные страдали от ревнителей истинной веры) народа остальными было принято спокойно, и Фридман немного расслабился, мечтая поскорее поговорить с красивой и умной ( а как иначе?) женщиной о своем, ювелирном и национальном, поскольку увидел в ней то, что всегда приводило к Воронцовой его соплеменников – мнимое родство.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

За столом вымывшиеся и отдохнувшие гости много ели, пили, говорили, делились новостями и своими успехами. Ювелир поражался простоте общения и разносторонности тем, хвалил себя за предусмотрительность в плане молчания об источниках идей и надеялся на продолжение выгодного знакомства со всеми присутствующими: где бы еще он сидел за одним столом с аристократами, ресторатором и толковыми кузнецами! Жидов особо не приветствовали в богатых домах, если только как слуг. А уж знакомство водить с иноверцами вообще мало кто из местных стремился. Так что Ося был горд и счастлив.

Примерно также чувствовал себя и Эрих Вульф, за которым Хенрик специально послал в деревню, когда остальные гости мылись с дороги. «Председатель колхоза», хоть и стал близок с хозяевами замка, все же рамки не переступал и панибратствовать не смел. Теперь же мужчина сидел наравне с остальными, за ним ухаживали, его мнения спрашивали публично. Это льстило и было приятно. Эрих очень хотел порадовать господ хорошим урожаем, чтобы и следующий год односельчане жили по новым правилам. Сам Эрих видел в проекте будущее деревни, впервые за многие годы сплоченную и работающую не из-под палки.

Ванда подала гостям борщ с листьями свеклы и пампушками с чесноком, копченую рыбу, малосольные огурчики и остатки гречки с грибами. Салат из зелени с редисом, блины со сметаной шли в дополнение, как и голубцы – их, кроме Отто, никто не пробовал. На десерт женщины испекли большой песочный пирог с ягодами и творогом.

По совету Анны, генерал наливал шнапс в маленькие рюмочки, повышая градус и давая гостям оценить его по-нарастающей. С непривычки мужчины за столом быстро опьянели, и приходилось напоминать о необходимости закусывать, что, впрочем, исполнялось с удовольствием. Застолье традиционно закончилось просьбой генерала спеть, и Аня, наплевав на приличия, пустилась в пляс под «Хава Нагилу», доведя тем Осю Фридмана до слез.

-Фрау Анна, откуда вы знаете песню моей матери? Она – мое детство! У меня в семье, кроме матери, никто ее не поет. Вообще ее никто давно не поет…– Ося всхлипнул. – Простите, господа. Я родился в Пруссии, но все равно чужой. А песня – родная.. Спасибо, фрау, никогда бы не подумал, что кто-то еще может знать песни моего народа…

Анна Николаевна тоже расчувствовалась и затянула «Издалека долго течет река Волга..». Потом был «Мороз, мороз», «Отговорила роща золотая..» и другие, пока не устала. Мужчины сидели и благоговейно молчали, потом встали и выпили за ее здоровье, после чего медленно разошлись по комнатам, а Аня пошла на стену и долго плакала, вспоминая прошлую жизнь, детей, дом, подругу. ЕЕ никто не трогал. И выплакав тоску и хмель, попаданка тоже ушла спать.

***

Вайсы видели грустную Аню, но что тут можно было поделать? Они стали почти семьей, но время для полного единения еще не наступило. И наступит ли? Мужчины обозначили попаданку как часть семьи, воспринимая один–как дочь или племянницу, а второй–скорее как старшую сестру, хотя поначалу у Хенрика были иные мысли. Но характер и манеры иномирянки сводили на нет все матримональные чувства молодого человека, при чем, происходило это так естественно, что и обижаться не получалось. Анна просто стала им родной и близкой, но не женщиной в физиологическом контексте. Несмотря на прежнее место службы и некоторые особые знания, младший Вайс, а с ним и его отец где-то глубоко в душе не были уверены, что однажды Анна не исчезнет также таинственно, как и появилась. Наверно, именно это опасение и удерживало мужчин от окончательного принятия Воронцовой в своей жизни. Они ею пользовались, в этом у обоих не было сомнений, пусть даже и отдавая в этом себе отчет. Собственный цинизм коробил, но реальность и поведение гостьи из будущего, ничего не требующей и щедрой, снижало градус напряжения в этом вопросе. У них, по сути, было взаимовыгодное сотрудничество. Надолго или нет, можно было только догадываться, дара предвидения у Вайсов не имелось.