Причуды природы - Игорь Акимушкин

Рыбы в основном ночные и корм ищут на дне, роясь в иле мутных озер и рек. "Радары" очень помогают им в таких розысках и в обороне от врагов, тайно подбирающихся под прикрытием мрака и взбаламученного ила.

Тиляпия — рыба не электрическая. Физикам она не интересна (разве что с гастрономической стороны, потому что рыбы эти очень вкусные). Но биологов они привлекают не меньше клюворылов.

Во времена египетского похода Наполеона, когда европейцы получили возможность вблизи разглядеть величественные пирамиды, среди рисунков на древнем камне нашли изображение диковинной рыбы с вроде бы раздутой головой. А возле головы какие-то мелкие черточки… Вскоре отыскался и прообраз художественной резьбы — небольшая в общем рыба тиляпия, которая и водится здесь же неподалеку, в Ниле. Как оказалось, голова у неё велика оттого, что во рту прячет она маленькую стайку мальков (изображенных на камне чёрточками).

(Там же, в Ниле, и по всей Восточной Африке, до Великих озер на юге, живет близкий родич тиляпии — хаплохромис многоцветный. Его самки тоже вынашивают своих детей во рту.)

Небывалая эта забота о потомстве начинается с приобретения в собственность земельного участка на дне. Самец ложится здесь плашмя, бьет хвостом по воде, кружится на одном месте, и в песке образуется ямка. Затем отправляется за самкой. Как найдёт её — "танцует". Самец-тиляпия боком, боком медленно плывет перед самкой, склонившись головой вниз под углом 30–60 градусов к горизонтали. Если самка остановится, он поджидает её. А потом опять в той же странной позе — боком к ней и головой вниз — плывет к своей ямке и ведет за собой подругу.

(Хаплохромис несколько иначе приглашает невесту. Тоже замирает перед ней в странной позе: задняя половина его тела параллельна речному дну, а переднюю он так изгибает, что торчит она вверх под углом 30–40 градусов.)

Самка откладывает на дно ямки 15–100 икринок (большая тиляпия — иногда и 400). Отложила последнюю — и "глотает" их одну за другой. Набив икринками полный рот, рыбка прячется в зарослях и стоит здесь неподвижно либо 10–11 дней (хаплохромис), либо недели две (тиляпия), а некоторые виды и месяц; ничего не ест, только дышит тяжело да икру во рту время от времени переворачивает, чтобы лучше развивалась. (Некоторые тиляпии, впрочем, немного кормятся.) От голода у рыбки живот подтянуло, костлявые бока впали, а голова раздулась.

Но вот — наконец-то! — появляются на свет личинки. Крупные: у некоторых тиляпий 2 миллиметра. Первые дни живут во рту у матери. Незадолго перед тем как из него выберутся, рыбка-мать беспокойно плавает вверх-вниз, скребет о песок распухшей головой, словно мальки её раздражают. Но если один из них выскочит изо рта и убежит, она бросается в погоню и снова "глотает" его.

Наступает момент, когда мальки, как горох из дырявого мешка, выскакивают изо рта матери (она не успевает их ловить) и суетятся около неё плотной стайкой, тогда рыбка успокаивается. Но в минуты опасности мальки стремглав бросаются к мамаше и прячутся во рту. Сигнал тревоги ("Скорее в пасть!") — особая "диагональная" поза самки под углом 10–20 градусов к горизонтали, и при этом тиляпия немного пятится — "задний ход!". (Хаплохромис, сзывая мальков в рот, поднимает и опускает спинной плавник.) Заметив сигнал, мальки сбиваются плотной гроздью у её головы, словно рой пчел на ветке, и спешат нырнуть в рот. Мать и сама торопливо "хватает" тех, кто не успел проскочить. "Проглотив" последнего, рыбка уплывает подальше от опасного места.

Первое время любой шум в помещении, где стоит аквариум, — хлопанье двери, появление в комнате человека — вызывает тревогу у бдительной рыбки, и она сигналом "Скорей в пасть!" созывает мальков. Но постепенно привыкает к тому, что эти шумы ничем не грозят, и поднимает тревогу лишь при реальной опасности.

Четыре или пять дней молодые хаплохромисы и тиляпии пользуются мамашиным гостеприимством. Они даже ночуют в безопасном убежище, за частоколом её зубов. А потом, когда подрастут и окрепнут, покидают её навсегда.

Срочно выдана охранная грамота

Ай-ай

На северо-востоке и кое-где на северо-западе Мадагаскара, в уцелевших густых лесах и бамбуковых джунглях живет ай-ай. По-русски называют его ещё руконожкой, хотя "рукоделец" подошло бы больше.

Вот он проснулся на закате, вылез из дупла и первым делом, как заведено у лемуров, причесывается. Чистит старательно свою чёрную шерстку, и уши, и глаза, и нос. Пальцы у него длинные до удивления, а третий особенно тонок, точно усох; кажется, одни лишь длинные-длинные косточки остались в нем. Третьим пальцем руконожка и наводит чистоту.

Покончив с этим делом, скачет по деревьям. Найдет старое дерево, изъеденное личинками жуков, и сухоньким пальчиком постукивает по коре, словно дятел клювом. Стучит и, приложив большие чуткие уши к стволу, слушает: не обнаружится ли где пустота под корой, не выдаст ли себя глупая жирная личинка трусливой возней?

Как только такое случится, ай-ай сейчас же вводит в действие свои удивительные зубы. Они у него как у белки: клыков нет, а резцов сверху и снизу лишь по два. И резцы — ну прямо как у грызунов: без корней, растут всю жизнь. Эмаль только спереди, сзади её нет, и потому зубы самозатачивающиеся. Из-за них и считали прежде, что ай-ай ближе к грызунам, чем к приматам. Учредили для него одного особый отряд. Но знаменитый английский биолог Ричард Оуэн, изучив молочные зубы руконожки, установил, что по всем признакам это зубы примата. С возрастом они очень изменяются. А изменяются потому, что руконожка хотя и не грызун, но зубы нужны ему, чтобы грызть.

Так вот, установив точную дислокацию разветвленных ходов короедов, ай-ай грызет кору. Прокусив в ней дыру, сует в отверстие длинный третий палец и извлекает личинку.

Ест ай-ай сахарный тростник, грызет прочную скорлупу кокосовых орехов, плоды, найденные в мангровых зарослях. А дайте ему яйцо, так он прогрызет в нем аккуратненькую дырочку, затем все так же своим длинным пальцем, не поломав скорлупы, извлечёт по частям жёлто-белое содержимое и съест.

А знаете, как пьёт ай-ай? Пальцем. Быстро-быстро макает его в воду. Обмакнёт и обсосёт, обмакнёт и обсосёт.

Искусные, похожие на беличьи шары-гнезда (полметра в диаметре) ай-ай плетёт из листьев весьма известной пальмы "дерево путешественников" и укрепляет сухими ветками.

Ай-ай молчалив. Редко слышат его голос, похожий на звук трущихся друг о друга кусков металла. Но в страхе он кричит: "Ррон-тзит!", а не "Ай-ай!", как думали вначале.

Людей не очень-то боится и нередко, вместо того чтобы бежать, царапается и кусается. Веками охраняли его людские суеверия. Убить руконожку, утверждало старое поверье, — значит подписать себе смертный приговор, который войдет в силу не позже, чем через полгода. Если уснёт человек в лесу, а руконожка его увидит и соорудит ему подушку из веток у него под головой — быть ему богачом. Если под ногами — скоро погибнет, несчастный.

Но многое изменилось теперь на Мадагаскаре, а главное, леса, в которых жили руконожки, вырубаются. Зверьки очень редки, вымирают. Правда, правительство республики решило спасти руконожек. Для их жительства отведен небольшой островок у северо-восточного побережья Мадагаскара. А на самом Мадагаскаре, как полагают специалисты, уцелело только 50 руконожек.

Неволю ай-ай переносит неплохо. В Лондонском зоопарке один зверек прожил 19 лет, а в Амстердамском — 23. В настоящее время ни в зоопарках, ни у частных лиц нет руконожек.

На юго-западе Мадагаскара найдены ископаемые кости другого, намного более крупного вида руконожек. Возможно, что этот примат жил ещё в те не очень-то далекие времена, когда Мадагаскар заселили люди, и вымер не без их помощи.

Лемур вари

Отряд приматов, в котором числится и человек с ближайшими своими родичами — обезьянами, объединяет также и лемуров. Только подотряд у них особый. В нем, в этом подотряде полуобезьян, — 53 вида. Тупай (18 видов) и долгопятов (3 вида) лемурами обычно не называют, лишь прочие 32 вида полуобезьян носят это "демоническое" имя — лемуры (то есть "души умерших" в древнеримских поверьях). Из них 3 вида обитают в Юго-Восточной Азии, 8 — в Африке и 21 вид — только на Мадагаскаре.

Густые леса миллионы лет давали приют и пищу населяющим их лемурам. Так было прежде. Теперь же девять десятых мадагаскарских лесов вырубили, сожгли, чтобы расчистить место для пастбищ и посевов. Это разрушительное наступление человека на девственную природу грозит гибелью многим видам лемуров. Вари — тоже обреченные на скорое вымирание дикие обитатели Мадагаскара.

Вари днём, спрятавшись в гуще листвы, спит. У него ночь — деятельное время суток. Рано утром, на восходе солнца, вари "загорает". Опершись спиной о ствол дерева и раскинув в стороны руки и ноги, а морду обратив к солнцу, греется в его лучах. Поза такая, будто молится он, поклоняясь дневному светилу, — так считали жители Мадагаскара. Священным и неприкосновенным животным объявило поверье эту полуобезьяну, её не обижали, и она привыкла не бояться людей. Нынче цивилизация и образование освободили многих от старых суеверий, и вари лишился вековой "охранной грамоты". Так странно и по-разному зависит благополучие или гибель диких зверей от древней веры человека в сверхъестественное.