Звездная тень - Сергей Лукьяненко

десятикилометровой высоте. Управлять положено мне, но майор

отобрал штурвал. Ему нечасто удается полетать. А у меня еще все

впереди.

– Кстати, на «шестьдесят седьмом» пушечного вооружения нет.

Ты не пробовал делать предупреждающие залпы самонаводящимися

ракетами?

Я молчу.

– Хорошо. Ты все сделал по инструкции. Самолет следует в

сторону границы.

– Запрашиваю землю.

– Тебе отвечают «действуйте по обстановке». Они всегда так

отвечают, курсант. Запомни – ты стрелочник, и отвечать только

тебе. Ну, иногда еще тому вспотевшему от страха офицеру, что

сидит на микрофоне…

– Приближаюсь к самолету, чтобы установить тип.

– С равной вероятностью – пассажирский «Боинг», самолет

радиолокационной разведки или десантный.

– Я определю.

– Нет, курсант. Ночью, в старой машине… ничего ты не

поймешь. Твои действия! Десять секунд! Объект у нейтральной

территории! Бери управление.

Ну почему он разыгрывает древнюю историю корейского «Боинга»

именно со мной? Почему? Именно со мной, чьи родители разбились…

и никому не известно, была ли это простая усталость металла или

не в меру старательный пэвэошник… Затерявшийся в небе на старой

машине, измотанный нерешительностью земли, помнящий об

американском «карантинном поясе», установленном в годы правления

хунты, об осмелевших китайцах…

– Время!

– Огонь.

Я даже нажимаю кнопку пуска. Непроизвольно, успевая откинуть

предохранитель, качнуть самолет – носом к несуществующему

нарушителю, и вдавить красную кнопку до отказа…

Разумеется, ничего не происходит. Кнопка светится, но толчка

от стартующих ракет нет. Никто не подвешивает к спарке в

пилотажном полете боевые ракеты.

Майор отвечает не сразу. И в голосе легкое удивление.

– Цель поражена, курсант. Самолет падает. Твои действия?

– Сопровождаю цель до контакта с землей.

– Не боишься увидеть, что это было?

– Боюсь.

Майор вздыхает:

– Извини дурака, Петя. Веди на точку.

Я закладываю разворот, неуверенно, руки будто чужие, но майор

не поправляет. Вокруг – только небо.

– Я обычно говорю, что это был пассажирский

самолет,– вполголоса произносит майор.– Нам… нам положено так

говорить. Пыл охлаждать загодя. Стране не нужны инциденты…

Я молчу.

– Но тебе я скажу правду,– сухо и четко сообщает

майор.– Это был американский бомбардировщик.

Встаю. Уже встал.

Какой смысл сбивать бомбардировщик, уносящий свой смертоносный груз обратно?

Прямой.

В назидание. Ты понял, Петр? Я еще не совсем пришел в себя. Оглядел тесную душевую. Никого нет,

только голос куалькуа в глубине мозга. Внятный и тихий шепоток. Я на

планете Тени. Земля с ее игрушечными проблемами – невообразимо далеко.

– Кажется. Что это было? *Постижение*. Когда ты вошел во Врата – произошло то же самое. Толькоты этого не почувствовал. Я сделал все грубее. Нарочито грубее.

Голова кружилась. И кружились, метались, заставляя сжиматься сердце, воспоминания. Тени воспоминаний…

Теперь я знаю тебя гораздо ближе. Я тебя *постиг*– и смогу объяснить.

Представь, что ты взял в руки бумажный самолетик. Размахнулся и отправил

лететь… Так действуют кабины Геометров. А теперь представь, что вначале

ты развернул сложенный лист бумаги. Прочитал все, что было на нем написано.Сложил заново. Это – Врата Тени. – И ты испугался, что кто-то прочел все мои мысли?

Нет. Это не удивительно. Любой разум, превосходящий тебя как минимум напорядок, мог совершить *постижение*. Значит?

Да. *Постигли* и меня.

Как интересно. Куалькуа привык взирать на мир, ничего не требуя взамен, но и ничего не отдавая… ничего настоящего, отдельные особи-клеточки – не в счет.

На порядок, Петр! Пойми. Есть грубая сила – Даэнло, Хикси, Торпп. Есть

гениально организованная раса – Счетчики. Но они слишком цепляются за

индивидуальность. Они не пошли по пути слияния разумов. Среди всех рас есть

отдельные индивидуумы с огромным мыслительным потенциалом. Их запас знаний

может быть ничтожен, зато они наделены способностью к синтезу нового. Но

меня *постиг* цельный разум – подобный моему, но неизмеримо превосходящий.

Вывернул, поглотил и отпустил. Предпринимать что-либо было поздно. Если быя знал заранее… – Ты бы убил себя. Тот кусочек, что живет в моем теле. И вместе со

мной, вероятно.

Я засмеялся. Нет, я действительно был доволен.

– Привык отсиживаться в чужих телах, куалькуа? Поглядывать на мир, копить знания? Бездействовать, наслаждаться покоем… Кончился покой, дружок. Мы теперь на равных… одинаково ничтожны.

Тебя это не пугает?

– С чего бы? Я привык быть слабым.

Покрутив рукоятку крана, я извлек из душа тугую струю теплой воды. С наслаждением окатил себя.

Что ты собираешься делать?

– Мыться. А дальше? – Искать хозяина театра.

Мне кажется, что это – не театр,– ответил куалькуа. И снова

замолчал, спрятался в глубине, откуда так неохотно показывался на свет.

Что ж, посмотрим… Я налил в ладонь шампуня, намылился. Не театр? Я думаю иначе. Если всю мою жизнь прочитали в краткий миг гиперперехода, поняли, кто я и откуда, то происходящее может быть лишь экспериментом. Наверное, дед об этом догадался.

А Геометры, видимо, бежали в страхе перед чужой силой. Тоже ощутили ее – и не рискнули связываться. Как известно, против лома нет приема, окромя другого лома. Весь вопрос в том, могу ли я рассчитывать на помощь?

Разум, превосходящий куалькуа. Он не может быть человеческим, это придется признать. Так что же – какой-нибудь исполинский мозг в хрустальной цистерне? Компьютер, погруженный в озеро жидкого гелия? Плазменно-нейронная система… что-то вроде искусственно созданного Торппа? Разберемся. Если меня не вышвырнули вон, не уничтожили – значит, во мне нуждаются. Ну… хотя бы как в игрушке. В любопытном зверьке, ради которого можно построить клетку-планету с куклами-людьми.

Ты ошибаешься. Эти люди ничем не отличаются от тебя. Они настоящие.

Наверное, стоило отнестись к мнению куалькуа внимательнее. Он был в панике – и все же, по самой своей природе, оценивал ситуацию объективно.

Но я не мог простить ему… нет, не признание, что он способен уничтожить меня, лишь бы не раскрыться перед неведомой силой. Как раз это я понимал. И готов был признать разумным, даже этичным решением.

А вот *постижение*– дело другое.

Амебе куалькуа все безразлично. Мои детские страхи и ссоры, комплексы, преодоление себя. Все равно, что мне проблемы линьки рептилоидов и почкования Даэнло. Чужому не стыдно излить душу – у них-то ее все равно нет.

Неприятно вспоминать себя самого. *Постигать*.

Неужто там, на донце души, всего-то и есть, что страх одиночества и бесприютности, боязнь показаться таким, каков есть, готовность переступить через себя – и убить? Неужели я – такой?

Не хочу. Мне тоже было тяжело. Не забывай. У меня есть свои проблемы. Я запрокинул голову, глотнул теплой воды.

– Ладно. Мир. Продвижение-к-миру, как говорят Геометры. Давай только

договоримся… Куалькуа согласен. Как только тебе потребуется помощь, она будетоказана.

С чего вдруг симбионт заговорил о себе в третьем лице – не знаю. Может быть, для большей торжественности? Покопался как следует в моей душе, а это даром не проходит.

– И Петр Хрумов согласен. Я постараюсь узнать об этом мире все. Чтобы ты перестал бояться…

Чужой гардероб я перерыл без всякого стеснения. Куалькуа своим *постижением* снял с меня какие-то въевшиеся запреты. Одежды было много, но часть – слишком большая, а часть явно ношенная. И все же я нашел и белье в запаянных пакетах, и выглядевшие вполне новыми брюки, и свитер. Расцветка мрачноватая, темно-зеленая, но с этим ничего не поделаешь. Армия…

Теперь можно было познакомиться с бытом Тени.

Минут пять я возился с телеэкраном. Увы, ничего не получилось. Похоже, здесь действительно использовалось управление мыслью. Какой-нибудь хиксоид, возможно, смог бы разобраться, у них такая технология есть. А мне оставалось лишь с сожалением отступиться. Жаль. Просмотр дурацкого ящика – это не самый надежный, зато быстрый способ познакомиться с чужой жизнью.

Книг в комнате вообще не было. Ни электронных, как у Геометров, ни обычных. Может быть, Тень и не знала книг, а может, это личная беда покойного Лайда.

Значит, остается бытовая культура.

В ящиках маленького, непонятно для чего предназначенного столика я нашел пачку фотографий. Единственное, в чем они меня укрепили, так это в том, что местные женщины ничем не отличаются от земных. Насчитав шесть подружек Лайда, я отложил стопку. Такой сексуальный ликбез мы еще в школе проходили.

Маленький приборчик с гнездом, куда была вложена прозрачная пластинка, мог оказаться чем угодно. Хоть плеером, хоть карманной кофеваркой, хоть оружием невиданной мощи. Я лишь утвердился в подозрении, что местная техника останется для меня недоступной.