Звездная тень - Сергей Лукьяненко

Тебе мешают волосы на лице? Куалькуа! Я не просто обрадовался, я чуть не подпрыгнул от восторга. Предложение

помощи – да еще в мелком, не жизненно важном вопросе – это что-то новое в

поведении симбионта. Да… Можешь убрать щетину? Усы и бороду?

Да.

Я не стал рисковать и полагаться на его парикмахерские способности. Пусть уж «выбреет» начисто.

Можешь стряхнуть.

Я провел ладонью по лицу – на пол посыпались мелкие волосы, словно из открывшейся электробритвы.

Подбери. Проведи по ним ладонью. Мне необходим эластин…– вяло

попросил куалькуа.

Помедлив, я сгреб в кучку остатки своей бороды и накрыл ладонью. Пусть ест. Он союзник. И у него свои потребности.

Я мог бы поглотить их сквозь тело, но ты бы почувствовал неприятныеощущения. Странно.

Очень странно.

Никогда – даже на краю гибели, куалькуа не отличался предупредительностью. Либо мой амебоподобный друг исправляется, либо…

Что с тобой?

Он молчал. Ладонь подрагивала – симбионт питался. Наверное, он сейчас стянул большую часть тела в руку.

Но вряд ли это помеха для разговора!

– Когда я ем, я глух и нем… Эй, дружок, к тебе не относится это детское правило! – негромко сказал я.

Я в порядке. Ложь. Куалькуа молчал.

Мечта шизофреника – разговаривать с самим собой. И я не намерен отказываться от права получать ответы!

Я боюсь…

Голос в моем сознании был тих, едва уловим. Шепот.

Что? Я – боюсь. Убрав руку с безупречно вычищенного пола, я постоял, глядясь в зеркало.

А не наблюдают ли за мной сквозь стекло?.. Чушь. Это уж точно чушь. Чего ты боишься, куалькуа? – ласково, как ребенка, спросил я.– Тебяведь не страшит смерть. Или…

Догадка была потрясающе правдоподобной! Ты утратил связь со своей расой? Ты теперь один? Какой шок, наверное, он испытал! Быть частью целого – и вдруг оказаться

отрезанным от мира! Не надо сочувствия. Ты ошибаешься. Если часть меня станетфункционировать автономно – она не удержит разум и погибнет. И ты бы при

этом погиб.

Жалость моментально сменилась ужасом и ненавистью. Значит – куалькуа допускал такую возможность? И если бы при полете к Ядру связь прервалось – обезумевшая амеба разнесла бы мое тело изнутри?

Да. Прости. Но вероятность такого исхода минимальна. То, что связываетменя воедино – невозможно экранировать. Я поймал себя на том, что скрюченные пальцы до боли впились в грудь.

Найти, нащупать, выдрать комок чужой плоти… Успокойся... – Что тебе надо? Почему ты боишься? – закричал я.– Говори! Я имею

право знать! Врата. Я замолчал. Кажется, он решил рассказать… Часто-часто колотилось

сердце. Когда мы вошли во Врата… Это было ошибкой. Почему?

Я...

Пауза. Неужели это, почти всемогущее, существо испытывает сложности с объяснениями? В его распоряжении – сознание такой мощи, какое и не снилось прочим расам. Он ведь и соврать может так ловко, что я никогда не почувствую фальши. Мы не просто на разных ступенях развития, между нами непредставимая бездна.

Я не буду лгать. Я никогда этого не делаю. Я либо молчу, либо говорю.Трудности с формулировкой. – Ты уж постарайся,– попросил я.– И я постараюсь.

Когда ты вошел во Врата, это было не переносом тебя в пространстве, какпоступает раса Геометров. – Так.

Это было… я предупреждал о трудностях формулирования. Когда тывошел – это было *постижение*. Нечто *постигло* тебя. Вот так… Ощущение оказалось непередаваемым. Будто я издал крик – беззвучный

вопль, вместивший в себя все, от смутных детских воспоминаний до бритья с

помощью куалькуа. На какой-то миг я вспомнил такие вещи, которые

давным-давно укрыла милосердная злодейка память. То, что рад был вспомнить.

То, что я вспоминать бы не хотел…

Рухнув на пол, больно отбив колени, я жадно втягивал воздух. Нет…

Глава 2

Все – большое. Очень большое. Мир – для великанов. Вот один

из них стоит надо мной и протягивает руки.

– Пойдешь со мной?

Кажется – я думаю. Даже трудно понять, о чем, мысли

неправильные, непривычные – я думаю не словами, а образами,

клочками эмоций, ярких и простых. Видимо, хочу пойти. Очень

сильно. До рева. Вот только сказать боюсь. Или стесняюсь. Потому

поступаю проще – одной ладошкой хватаюсь за протянутую руку, а

другой – за ногу женщины в халате, стоящей рядом. У нее

морщинистое, старое уже лицо, в глазах слезинки, но она

улыбается. Словно рада за меня. Она хорошая, я ее очень люблю.

Только еще больше хочу пойти с тем, кто протянул мне руку. Да я с

ним и пойду, никуда не денусь. Когда большие чего-то хотят, можно

плакать, прятаться, все равно будет по-ихнему. Так всегда

бывает…

Пол вроде тоже бумажный. А все равно – холодный… и твердый…

Какой ты был тогда молодой, дед. Я тебя помню уже другим. Как сильно ты сдал. Неужели из-за малыша, свалившегося на голову в шестьдесят лет?

«В апреле 1661 г. два иезуита, австриец Иоганн Грюбер и

бельгиец Альбер Орвиль направились сухим путем из Пекина в Рим с

тайным поручением»…

Зазвонил телефон. Не отрываясь от книжки, я схватил трубку,

надавил кнопку.

– Алло!

– Петь?

У меня сразу екнуло в груди.

– Ром?

– Ага. Ты… что делаешь?

Я поджал ноги, втягиваясь в кресло. Отпихнул книжку.

– Ничего. Книжку читаю.

– Интересную? – помолчав, спросил Ромка.

– Угу. Про путешествия.

Нет, неправда, не мог он мне позвонить! Это он был прав, а

я – нет. Мне надо было мириться, и звонить Ромке, и сопеть в

трубку, стараясь забыть, что расквасил нос своему лучшему… что

там лучшему – единственному другу!

– Хочешь почитать? – завопил я.– Заходи! Или вместе

почитаем!

– Не, я не могу,– Ромка чуть повеселел.– Тут…

понимаешь… мы с Данилой собрались…

Он понизил голос:

– В тот подвал забраться! Пошли? Данила говорит, что надо

втроем…

Как будто больше некому было позвонить! Да знаю я, знаю, я сам

хочу помириться!

– Давай! Только завтра!

– А почему?

– Ну, мы с дедом поспорили, кто больше знает об

исследованиях Тибета… ну, мне еще надо столько всего прочитать,

мы вечером дуэль устраиваем.

Я уже и не рад был, что начал про это говорить. Подумаешь…

ну, проиграл бы я деду, высмеял бы он меня…

– Трусишь просто,– вдруг сказал Ромка.

И что-то во мне, колючее и быстрое, выпалило, прежде чем я

успел его поймать:

– Кто бы говорил… плакса…

– А ты сволочь! Сам трус! – выкрикнул Ромка.– Мы Юрку

позовем! А ты мне лучше не попадайся!..

Я кинул бибикающую трубку на стол. Потом схватил проклятую

книжку и запустил о стену.

Вот и все. Нет у меня больше друга. И не будет никогда.

А вот валяться не надо. Зачем я лежу на полу, в чужой комнате, на чужой планете…

Так и получилось, Ромка. Ты у меня был единственным другом. Может, дед про то и не знал. И не хотел, чтобы мы рассорились. Только… так получилось.

Стыдно-то как… И ведь ожидал я этого. Знал прекрасно, что в

первый раз толком не получится. Во всех книгах написано, что

вначале мужчина плохо процесс контролирует, этому тоже учиться

надо. А такого ловеласа из себя строил…

– Ты меня так хотел? – спросила Ната. Провела ладонью по

спине. Она казалась разочарованной, но несильно.

– Да,– хватаясь за спасительную соломинку, ответил

я.– Наташка, прости…

– Ой, ну брось, даже приятно, когда парень так тебя хочет. А

спорим, я тебя сейчас…

Она засмеялась, навалилась на меня сверху, и неловкость сразу

куда-то делась, вновь вернулось желание, почему-то замешанное на

мысли – каким теперь будет мир, он ведь изменится, не может не

измениться после такого, у меня, наверное, на лице все будет

написано… и Лида тоже все поймет… не должен я сейчас о ней

думать, это нечестно…

Встать. Нет, надо встать. Двигаться, смотреть на мир, а не на блеклые тени прошлого…

Наташка, прости, я и впрямь забыл. Тебе, конечно, все равно. Ты уж точно меня забыла… знаю я твою любвеобильность. Но я тебя и правда немного люблю. Как первую свою женщину. Ты уж прости. На первых не женятся. Им просто благодарны. Но это ведь тоже немало…

– Итак, твои действия, курсант?

– Предупредительный выстрел по курсу.

– Так. Неопознанный самолет не реагирует и продолжает

движение в сторону государственной границы.

– Еще раз потребую следовать за мной… повторно произведу

выстрелы по курсу.

– А не зацепишь самолет-то?

Майор смеется. Ему нравится загонять меня в тупик. Не то,

чтобы он меня не любил – он со всеми так поступает. А уж тем

более с лучшими курсантами.

– Не зацеплю.

Вокруг качается небо. Старенькая спарка идет на

десятикилометровой высоте. Управлять положено мне, но майор

отобрал штурвал. Ему нечасто удается полетать. А у меня еще все

впереди.

– Кстати, на «шестьдесят седьмом» пушечного вооружения нет.