Украденный залог - Евгений Гуляковский

Сможет ли? — Сможет. Нужно только взять себя в руки. Холодно обдумать и рассчитать каждый жест, каждое слово…

Смеркалось. В одном из садов дворца собрались десятники гетайров. Угрюмые ветераны многих боев молчаливо сидели вокруг фонтана, поджидая нового начальника сотни. Их предупредили, что совещание будет тайным. Верные воины закрыли все входы в сад. Новый начальник соблюдал осторожность. Это хорошо. Но почему имя его никому не известно? Начальником испытанной гвардии, куда входили знатнейшие воины Бактрианы, мог быть только человек, в жилах которого течет кровь царей. Почему до сих пор никто не слышал его имени? Многие вопросы тревожили старых бойцов. Сведущ ли новый сотник в серьезном бою?

Когда-то собрание десятников имело право не принять кандидатуру начальника сотни, потом это доброе правило забылось, но, если понадобится, можно возродить его вновь.

Наконец воины у центрального входа вытянулись и четко отдали салют. Легкое движение пробежало по ряду десятников. Стремительным шагом к ним приблизился человек, закутанный в темный плащ. Алан остановился перед собранием, сорвал с себя плащ и отбросил в сторону. Скрытый гнев его проявился в чуть заметной бледности. Никто из десятников не поднялся навстречу, не приветствовал нового командующего. Десять пар глаз с вызовом скрестились на нем. Никто не знал этого юношу в греческих военных одеждах. Лицо сразу выдавало в нем чужеземца. Русые волосы, чуть курносый нос, голубые глаза. Через плечо свисала лента с медалью начальника гетайров. Эта медаль на плече чужеземца показалась оскорблением надменным потомкам великого народа Эллады.

Алан подавил в себе гнев и заговорил, чуть глуховато и резко:

— Подготовьте сотню сегодня к вечеру. Лошадям — двойную порцию. Проверить оружие воинов. Доспехов не надевать. Вооружение только легкое. О готовности сотни доложить мне перед закатом.

Один из десятников поднялся и, нагловато уставившись на Алана, сделал шаг ему навстречу:

— Кто ты такой, что решился командовать нами? Дальнейшее произошло почти мгновенно. Юноша с медалью сотника, чуть пригнувшись, нанес наглецу молниеносный удар. Дважды перевернувшись на земле, безжизненное тело замерло у ног вскочивших десятников. Один из них, как узнал потом Алан, брат получившего урок нахала, выхватил меч и устремился вперед. Алан пришел на совещание безоружным. Прежде чем окружающие поняли, что происходит, он прыгнул навстречу сбившимся в кучу десятникам, сорвал меч с пояса у одного из них и нанес два точных удара плашмя новому противнику, лишив его сознания. Гневный голос приковал к месту растерявшихся воинов:

— Каждый, кто хоть раз нарушит дисциплину, будет наказан на Агоре! Это право предоставлено мне Евкратидом ввиду особого положения! Убрать эту падаль!

Подбежавшая от ворот стража унесла двух потерявших сознание десятников. Алан отшвырнул меч и заговорил уже спокойно:

— Надеюсь, теперь мы лучше будем понимать друг друга. За стенами города стоит 60-тысячная армия индусов. Завтра ночью наша сотня прорвется сквозь нее и уйдет от погони. Неожиданность, быстрота коней и мужество — вот три основных условия удачи. Вся сотня должна быть подчинена единой воле и действовать как один человек. Предупредите всех: малейшее отклонение от общего плана, или приказа, повлечет за собой смерть. Я буду карать смертью единицы, чтобы успешно совершить прорыв и спасти всех. Идите готовить сотню.

И, не сказав больше ни слова, Алан покинул совещание.

Оторопелые десятники долго не могли прийти в себя. С самого образования конницы гетайров никто не осмеливался так разговаривать. Любой полководец или кандидат на престол заискивал перед ними.

У этого чужеземного юноши была тигриная хватка… Несмотря на обиду, все поняли: именно такой полководец нужен изнежившейся без настоящего дела сотне. Вино и игры стали главным занятием воинов. Чванство и важность заменили былую славу. Заржавленное оружие давно не снималось со стен. Легенды о подвигах Александра все еще будоражили кровь воинов, давно не слыхавших шума великих битв… Дворцовые интриги, междоусобная война и смены царей — вот нынешние дела победоносной македонской гвардии… С таким начальником, пожалуй, не придется воевать с придворными да с женщинами.

Случайно вспышка слепой ярости помогла Алану сделать единственно правильный шаг, которым он снискал уважение воинов.

План прорыва был прост, но с самого начала в него пришлось внести некоторые изменения. Аор, к удивлению Алана, очень легко согласился на введение в сотню рабов, желающих завоевать свободу, однако лишь сейчас ему стала понятна причина такой легкой победы. Почти никто из его бывших товарищей не откликнулся на призыв царских глашатаев. Рабы не верили грекам и не хотели отдавать за них жизнь. Они не хотели поднимать оружие против индусов, которых ждали как избавителей, не понимая, что завоеватели принесут с собой лишь новое рабство. В конце концов Алану пришлось отказаться от мечты увеличить численность сотни за счет добровольцев-рабов.

Весь путь гетайров сквозь кольцо осады был разработан до мельчайших подробностей и дважды прорепетирован с десятниками на вылепленной Аланом глиняной модели южной части кольца.

С заходом солнца сотня в полной готовности выстроилась у западных ворот. Лишь редкое позвякивание сбруи да стук копыт нарушали гнетущую тишину. За толстыми стенами, молчаливый и грозный, стоял враг. Алан поднялся на сторожевую башню, чтобы никто не мешал ему в эти последние минуты перед битвой. Еще и еще раз всматривался он в затуманенный вечерней дымкой лагерь индусов. Кажется, все предусмотрено. Кто знает, доведется аи ему остаться живым после этого отчаянного боя… А если нет? Он погибнет с честью, как положено воину племени филагетов.

Вечерняя дымка над вражеским станом колышется, и кажется Алану, что это утренний туман сползает с умытых и еще влажных гор… Давняя тоска, точно незаживающая рана, глухо ноет в сердце юноши.

… Там бродят прохладные туманы, там живет девочка с озорными глазами, что зовется певучим именем — Инга; только она ведь теперь не девочка. Какой она стала? В воображении мгновенно возникает стройная фигура прекрасной женщины…

Нет, не прохладный туман колеблется внизу, а раскаленное за день марево дрожит над песками чужой страны… «Изгнанник», — какое горькое слово! Сколько тоски и безнадежности скрыто в нем. Эта тоска и есть, наверно, кара богов, о которой говорил великий судья агрипеев. Длинен и непрост путь, что увел его мальчишкой из родной страны. Сейчас бы Алан промчался по нему, как ветер, сокрушив все преграды… Сознание силы вселяло уверенность в себе, но не уменьшало безнадежной тоски. Племя не нуждается в нем, племя не считает его своим воином… Но что означают странные слова судьи: «Добровольно покинувший родину». Об этом страшно думать. А Инга? Почему она так крикнула тогда? Какой болью звучали ее слова, эхом перекатываясь в вершинах гор: «Вернись, Алан! Что ты делаешь? Вернись!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});