Тафгай. Том 8 (СИ) - Порошин Влад

— Так он же по-американски ни в зуб ногой! — Всплеснул руками Вася. — Они ему хэло, а он в комнате заперся и не выходит. А я им мерси, мадам, попейте пока пивка, и сразу ноги в руки и к тебе. Ну чё ты ржёшь?

— Запомни, Валера, и передай своим будущим детям, что американского языка в природе не существует, — сказал я и поверх футболки накинул спортивную куртку. — В США говорят почти на 300-ах языках, а может и более. Кстати, могли бы для интервью захватить и переводчика с собой, в Нью-Йорке большая русскоговорящая община.

— Слушай, а чё они к Борьке-то прицепились? — Спросил защитник, когда мы вышли из дома и пошагали на противоположную сторону Принстон-Кингстон роуд, магистральную дорогу соединявшие эти два городка.

— В этом как раз и нет никакой загадки, — буркнул я и рассмотрел логотипы телекомпаний, один принадлежал 4-му каналу NBC, официальному партнёру НХЛ, а на втором автомобиле приехали журналисты из 2-го телеканала CBS. — Вчера, Вася, если ты помнишь, Боря забросил три шайбы и сделал одну результативную передачу, на данный момент — он лучший бомбардир. Плюс ко всему наш «Малыш» самый молодой хоккеист НХЛ, ему через месяц только 18 исполнится. Ты целуй меня везде, 18 мне уже.

— Окей, окей! — Выкрикнул Васильев, когда к нам наперерез бросились два телевизионщика. — Сейчас мы всё разрулим!

— Первым записывает интервью 4-ый телеканал и это не обсуждается! — Уже по-английски ответил я двум продюсерам, которые спорили друг с другом, выясняя кто раньше приехал. — Затем вы, 2-ой телеканал, поменяйте локацию, вон вокруг какая красота, и с вами Борис Александров так же пообщается, но не больше 20-и минут, у нас сегодня матч.

— Мы первые приехали, — уперся товарищ из CBS.

— У вас был контракт с НХЛ до 72-го года, — ответил я и хлопнул наглого мужичка по плечу, чтобы у того пропало желание спорить. — Теперь на календаре какое число?

— Чё он лезет? — Заинтересовался Валера.

— Работа такая. Мы ребята удалые, лазим в щели половые, — загоготал я и спросил мужичка. — Ес? Окей?

— Окей, — закивал головой товарищ из CBS.

Однако пока в гостиной дома Валеры Васильева и Бори Александрова выставляли свет и телекамеры, сам юный гений прорыва из своей комнаты выходить отказывался. Своё нежелание беседовать с телевизионщиками он оправдывал просто: «А чё я-то?».

— Боря, — тяжело вздохнул я, проклиная тот день, когда влез в это хлопотное дело. — Мы сейчас не в Москве, не в СССР. Если в Союзе на матч между «Динамо» и «Химиком» придёт всего 2 тысячи человек, то по большому счёту всем будет до фонаря. Так как в нашем хоккее крутятся государственные деньги, динамовцам платит министерство МВД, химчанам госпредприятие химкомбинат. В Штатах всё по-другому. Если здесь зритель не пойдёт на трибуны, то хоккейную команду придётся закрывать, поэтому здесь всё для болельщика, который всегда прав. Народ хочет видеть и знать как живут его любимые хоккеисты, поэтому ты обязан давать интервью. Этим самым ты раскручиваешь своё имя и помогаешь всей нашей советской команде стать более интересной для широкой публики. Догоняешь?

— Так нам же платит Спорткомитет, — промямлил «Малыш».

— А ты знаешь, что после матча с Сент-Луисом мы на продаже сувенирной продукции заработали 6 тысяч долларов? И эти деньги я постепенно буду доплачивать каждому хоккеисту в виде бонусов за хорошую игру. Если Спорткомитет намутит что-то с финансами, то мы всё равно своё получим, но для этого надо сейчас идти и общаться с журналистами.

— Так бы сразу и сказал, — пробурчал Александров.

Когда началось интервью, то волнение, которое испытывал Борис, моментально улетучилось, тем более, переводил слова юного хоккеиста всё равно я. И если что-то «Малыш» ляпал невпопад, мной до уха звукорежиссёра информация доносилась в более приглаженном и приемлемом виде.

— Кто мне подарил путёвку в большой хоккей? — Повторил заданный вопрос Боря Александров. — Ну, ясное дело кто — Михалыч, то есть Бобров. Я у него в 15 лет за «Торпедо» Горький вышел на лёд против ЦСКА. С той стороны Михайлов, Петров и Харламов, а мы, молодые пацаны, по другую сторону. Даже сейчас, как вспомню, мурашки по телу идут. Если бы не Михалыч, то хрен знает, где бы я сейчас был. Ты про хрен не переводи, — буркнул «Малыш» персонально для меня.

— О, мистер Бобров, — закивал журналист NBC, после моего перевода. — Скажите, Борис, как вы проводите здесь свой досуг, есть ли у вас какое-то хобби?

— Спрашиваю, чем ты занимаешься кроме хоккея и есть ли у тебя хобби? — Спросил я по-русски «Малыша».

— Что, б… за хобби? — Почесал затылок юный гений прорыва. — Это что-то навроде хот-дога? Переводи: со жратвой всё окей, полный порядок, холодильник забит от и до — фрукты, овощи, мясо, пепси-кола.

— Боря говорит, что любимым его занятием является кулинария, — ответил я журналистам. — Он любит в свободное от хоккея время готовить блинчики и оладушки, а так же жарить шашлык из свинины, который затем употребляет в кругу семьи и друзей, запивая его пепси-колой.

— А можно его попросить на камеру приготовить эти самые «ола-душ-ки»? — Спросил телевизионщик.

— Хотят, что бы ты им оладья испек, — буркнул я Борису.

— Какие, б… оладья? Мы так не договаривались, я забыл уже когда и сковородку-то в руках держал. Пошли их куда подальше, им этого интервью итак выше крыши. Чё за дела? — Затараторил Александров.

— Борис говорит, что нет сегодня подходящих ингредиентов, — стал я переводить поток слов своего юного друга. — Приглашайте его на утреннее кулинарное шоу, и тогда он всей Америке продемонстрирует, как жарятся русские оладья. Окей?

— Окей! — Обрадовался журналист. — Передайте мистеру Александрову, что его обязательно пригласят на шоу в студию.

— Спасибо за беседу, — встал я и пожал руку телевизионщику и предупредил Борю. — Готовься, пойдёшь на утреннее шоу, будешь на нём блины с оладьями жарить. Сейчас двинули на второе интервью, время и так уже впритык.

— А ты всё правильно перевёл? — С сомнением произнёс «Малыш», шмыгнув носом. — Чует моё сердце что-то ты назвездел?

— Пришлось соврать, что ты прекрасный кулинар, — признался я. — Пойми, Боря, нам на матчи нужно привлечь как можно больше семейной аудитории. Потерпи, родной, ради команды, ради коллектива, а я потом тебе премию выпишу.

— Ладно, пошли, — буркнул мой юный друг.

* * *

На сегодняшний вечерний домашний матч против «Чикаго Блэкхокс» команда приехала немного в разобранном моральном состоянии. Ведь в Принстоне перед отходом автобуса в Нью-Йорк появился начальник Чукотки и устроил скандал. Он орал, что денег теперь из нас никто не увидит, пока не подпишет новое соглашение, по которому большая часть зарплаты пойдёт в фонд мира. Ещё Зимянин, обозвав всех хоккеистов рвачами, заявил, что мы вообще должны играть бесплатно и радоваться тому факту, что Родина доверила именно нам высокую честь — выступать на спортивных площадках Америки.

«А ещё, страна вас бесплатно учила и лечила, поэтому вы в неоплатном долгу перед родным государством!» — верещал как резаный Михаил Васильевич. «Хватит орать! — рявкнул я в ответ. — Вы сначала определитесь — бесплатно нас в школе учили или за неоплатный долг. И потом, вот, что мы с вами подпишем». Я показал дулю начальнику Чукотки и скомандовал водителю, чтобы тот трогал, пока здесь кое-кто не угодил в платную американскую клинику и сравнил её с бесплатными советскими больницами, где двадцать лет не было ремонта.

Поэтому во время раскатки на льду «Мэдисон Сквер Гарден» я и многие ребята ездили с тяжёлым сердцем. Даже капитан команды гостей, мой неунывающий друг Стэн Микита, спросил:

— Что случилось, Иван? Вид у тебя как у утопленника, ха-ха.

— Враньё, дружище, я ещё барахтаюсь. Как сам?

— Лучше всех, ха-ха! — Загоготал Микита, перед тем как мы разъехались на разные стороны ледяной площадки, чтобы через минуту скрестить клюшки в битве друг против друга.

Таков уж профессиональный хоккей, в котором случается и братья рубятся друг с другом и друзья, которых ты уважаешь и ценишь, колошматят тебя, словно вора ворвавшегося в его квартиру. Тут главное обойтись без серьёзных травм и увечий, чтобы не корить себя всю оставшуюся жизнь.