Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

– Давай выйдем из машины, – предложил Джон.

Люба радостно повиновалась, она бы выполнила любое его желание. При первой встрече она испытывала тем большее удовольствие, чем сильнее было наслаждение, испытанное от неё мужчиной.

Джон посадил её на капот и стал ласкать грудь, восхищаясь попутно остальными частями её тела. Он гладил Любовь поверх колготок, но не пытался их снять или залезть в них рукой. Люба не настаивала на его руке внутри, потому как знала, что некоторые мужчины испытывают отвращение от прикосновения рукой к мокрой пизде. Она соскочила с капота. И встала перед Джоном на колени. Перед разрывающейся молнией на ширинке.

– Я хочу тебя поцеловать, – сказала Любовь.

Вместо того чтобы извлечь наружу свой наружный половой орган, Джон тоже опустился на колени и подставил ей свои губы.

Люба не могла поверить в происходящее. Впервые мужчина, желающий её, а в этом у неё не было сомнений, не хотел проникать ни в одно из её отверстий.

– Что с тобой? Может, ты болен? – заботливо, без всякого раздражения в голосе спросила Люба.

– Я здоров, и я не гомосексуалист, – сказал Джон, поднимаясь с колен. – Но я не могу так сразу броситься на женщину. Я джентльмен. А у тебя есть мужчина?

– Сейчас нет.

– Ты что, всем тоже так сразу предлагала?

– Нет, не сразу. Но я же хочу, чтобы у нас всё было честно, – старалась уйти Люба от его изысканий прецедентов. – Ты же хочешь меня, правда?

– Да, очень хочу, – сознался Джон.

– И я тебя ужасно хочу. Почему же ты меня обнимаешь и целуешь, а ебать не хочешь?

– Мы ещё с тобой будем заниматься этим много раз. У нас будет замечательная любовь. Но я ещё не готов для романа. Давай поедем.

И тут, конечно, Любовь сделала ошибку, за которую потом корила себя. Надо было быстро расстегнуть ему ширинку, засунуть туда руку, вытащить член – и в рот. Уж тут бы он никуда не делся. Но она согласилась сесть в машину, и он повёз её домой, не к себе, как она надеялась, а к ней. Только теперь Люба поняла, что находится в совершенно другой стране, где магазины переполнены товарами, а мужчины – предрассудками.

Пока они ехали, Джон ласково наставлял Любу, что нельзя так быстро и бездумно заводить отношения. Люба перебила его и спросила, когда же он хочет встретиться. Договорились на послезавтра. Джон дал ей свою визитную карточку и подтвердил, что Люба прекрасна.

Две ночи Люба представляла себе каждую деталь их будущей встречи, как она наконец берёт его хуй в рот, как мужчина в неё послушно кончает. Джон, вспоминала Люба, прервал один из поцелуев вопросом, как она предохраняется. На что она сказала, что никак, – знает, мол, опасные дни. «Может быть, это его напугало?» – анализировала Любовь.

Две ночи она почти не спала, утешая себя пальцем и дилдо, который ей прислал по почте бывший россиянский любовник, осевший в другом городе; у этого любовника не хватало денег, а скорее всего желания прилететь к Любе и выебать её, как она ему неоднократно предлагала по телефону. Он прислал ей своего наместника, и Люба им усердно пользовалась.

За час до назначенной встречи Джон позвонил и сказал, что у него будут заняты ближайшие три месяца и сегодня встретиться с ней он не сможет, но что он обязательно будет Любе звонить и чтобы она тоже обязательно звонила ему. Люба сказала как можно спокойнее, что ему она звонить не будет, а он, когда передумает, может ей позвонить.

Любовь никогда не падала духом. Она твёрдо знала, даже не делая подсчётов, что мужиков на земле – как рыб в океане. И эта мысль неизменно утешала её при всех немногочисленных неудачах с мужчинами, случавшихся у нее. Однако в Америке эти неудачи следовали впритирку друг за другом, густо.

«Увы, его только зовут Скотт, – подумала Любовь, когда за ним закрылась дверь, – а от животного у него даже запаха не осталось».

А дело было так. Познакомились они в магазине. Она пыталась изъясниться с продавщицей, а он помог.

– Какой у вас милый акцент, вы из Франции? – совершенно искренне спросил Скотт, демонстрируя тем самым полное отсутствие лингвистического чутья, но являя собой весьма крупного мужчину.

– Я из России, – радостно ответила Люба, ибо это был американский мужик.

Люба достала бы языком до его соска, но подступиться к нему было нелегко из-за выпирающего живота. От этого Скотт понравился Любе ещё сильнее. «У него должен быть большой хуй», – подумала Любовь и не ошиблась. Но прежде чем убедиться в правильности своего предположения, ей ещё пришлось потрудиться.

Скотт предложил выпить кофе, и они зашли в кафе.

– Хотите попить кофе у меня дома? – спросила Люба Скотта.

Слово «ебаться» она решила оставить на закуску. Но тот, к сожалению, куда-то торопился, и, посидев с полчаса в кафе, они договорились встретиться следующим вечером. Люба утешала себя тем, что хотя бы попрактикуется с ним в английском. Она разработала фантастический план для упрощения английского языка до такой степени, чтобы он стал почти русским. Происходить это должно было приблизительно так: она начнёт разговаривать со Скоттом и вставит русское слово. Американец спросит, что оно означает. Она даст английский перевод этого слова, не говоря, что это русское слово, а утверждая, что оно английское, просто этот синоним Скотту неизвестен. Тот в разговоре с другими американцами употребит это русское слово, которое ему представили как английское, и на естественный вопрос, что оно означает, объяснит вопрошающим его смысл. Те по невежеству начнут его использовать в разговоре. А она тем временем использует больше и больше русских слов, давая их перевод и называя их английскими, и, будь она уважаемой интеллектуалкой, все подхватили бы эти слова, чтобы заимствовать их из её почитаемой речи. Таким образом, всё большее количество русских слов внедрится в английский, и в конце концов английский станет понятен русскому человеку.

На следующий день Скотт поднялся к ней в квартиру, держа в руках букетик гвоздик. Когда Люба благодарственно уткнула в них нос, она не почувствовала никакого запаха. Он хотел повезти её куда-то развлекаться. «Ох уж эти мне американские мужики!» – вздохнула про себя Люба.

И тут она произнесла свою вещую фразу. Скотт сделал вопросительную гримасу, и Люба с готовностью повторила своё заклинание. Скотт привлёк-таки Любовь к себе, а она расстегнула-таки ему ширинку. Пошли поцелуи, и в итоге любовники оказались голые в постели. Член у Скотта стоял хорошо, поэтому Люба положила мужчину на спину и взобралась на него. Направив пальцами его кончик в нужную точку, она одним движением утопила его в себе, сказав себе: «Наконец-то». Но тут она почувствовала, что хуй уходит из-под неё. Скотт снял с себя Любу, встал с кровати и начал натягивать на стоящий хуй трусы.

– Что случилось? – совершенно ошеломлённая произнесла Люба.

– Всё слишком быстро происходит. Я ещё не готов для серьёзных отношений.

– А я и не хочу серьёзных отношений с тобой, я хочу ебаться! – в отчаянии воскликнула Люба.

– Ты прости, что так получилось. Ты мне действительно нравишься, – сказал уже в дверях Скотт и ушёл.

Люба сидела голая на кровати, не зная, что и подумать. Почему-то первой реакцией было обвинить себя. Но в чём? В том, что она опять была честной? Но с другой стороны, она не могла себе представить, что на свете может существовать мужчина, который, войдя в неё, да ещё в первый раз, не захочет в неё кончить. Она вообще не представляла, что такие мужчины существуют на этом, пусть Новом, свете. Она знала, что существуют импотенты, которые ей ещё не попадались, но такое?..

Ей стало страшно – неужели большинство американцев живут с женоподобной психикой?

Россия стала восходить в её мечтах землёй обетованной. Но лишь одной своей яркой стороной – обилием сексуально энергичных мужчин. Грузины были неиссякаемым и самым надёжным, хоть и не самым приятным, горячим источником. По слухам, подобным источником в Америке ей представлялись негры. Но она их боялась. Боялась их преступности, их наркотиков, их СПИДа.

Но сломалась Люба на негре-малолетке, он ей показался, по крайней мере, чистым и приличным. Это произошло опять же в каком-то магазине. Пока магазины были для неё самым завлекательным местом и предоставляли наиболее доступный живой контакт с американцами. Негритянский юноша вывозил продукты в тележке к машинам покупателей.

– Сколько тебе лет? – спросила Люба прежде всего.

– Восемнадцать, – сказал курчавый, как Пушкин, мальчик.

«Ну, тут уж должно быть наверняка», – подумала Люба, давно уже оглядев его с ног до головы поэтическим взглядом.

На груди мальчика висела этикетка без цены, но с именем «Билл». Люба сказала, что у неё нет машины и что она сама докатит тележку до дома, который напротив магазина. Но ей нужно помочь передвинуть мебель, и если Билл хочет заработать, то он может заскочить после работы ей помочь. Деньги его сразу соблазнили. Но ещё более влекла Билла белая женщина. Смена кончалась через два часа. У Любы было достаточно времени, чтобы принять душ, подкраситься и одеть халатик на голое, огнедышащее тело. Пришёл Билл и спросил: «Что двигать, мэм?»