Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вначале этот план Николай I не одобрил, он считал, что война неизбежна. Однако восстание в Польше изменило первоначальные замыслы русского императора.
В декабре 1830 г., когда польское восстание было уже в полном разгаре, русским уполномоченным на Лондонской конференции были даны инструкции, согласно которым они обязаны были: 1) заботиться о сохранении бельгийской короны за Нассауским домом; 2) согласиться на полное отделение Бельгии от Голландии, поскольку этого желает нидерландский король; 3) не соглашаться на вступление на бельгийский престол представителя иностранной, т. е. не Оранской, династии. Фамильным актом должны определяться взаимные отношения между Бельгией и Голландией. Если же конференция выскажется в пользу иностранного принца, то государь примет к сведению такое решение и даст своим уполномоченным новые инструкции[364].
Как видим, в этой инструкции уже и речи нет о вооруженном вмешательстве России в бельгийские дела. Полное отделение Бельгии от Голланди и признается вполне возможным, но вместе о тем высказывается мысль о сохранении тесной связи между обеими странами при помощи фамильного акта и коммерческого союза.
В конце концов русские уполномоченные подписали протокол Лондонской конференции от 20(8) декабря 1830 г., которым признавалась независимость Бельгии от Голландии. И X.А. Ливен и А. Матушевич опасались, что попытка заставить бельгийцев вернуться под власть нидерландского короля вынудила бы их броситься в объятия французов. В общем донесении от 24(12) декабря 1830 г. Ливен и Матушевич писали, что «эта независимость лучше французской оккупации»[365]. Соглашаясь на провозглашение независимости Бельгии, русские уполномоченные старались добиться провозглашения вечного нейтралитета Бельгии с целью сохранить за этой страной значение «барьера против Франции».
Нидерландский король вынужден был утвердить декабрьский протокол Лондонской конференции и признать тем самым независимость Бельгии. Но при этом он поставил свои условия — в отношении границ, государственного долга и торговли бельгийцев с голландскими колониями.
Русский император, одобряя в целом декабрьский протокол, протестовал против так называемого «права невмешательства», которым стремилось воспользоваться французское правительство по отношению к Бельгии. Известно, что английское правительство также поддерживало принцип невмешательства и считало его лучшей гарантией европейского мира. Царское правительство заявило французскому и английскому кабинетам, что оно никогда не признает этого принципа и, в частности, его применения к бельгийской революции. Другое условие, поставленное Николаем I, касалось взаимоотношений Бельгии и Голландии в будущем. Русский император продолжал категорически противиться разрыву всякой связи между обеими странами. Оп предписывал своим уполномоченным на конференции настаивать на избрании принца Оранского на бельгийский престол. Если эта кандидатура будет отвергнута, то русские уполномоченные обязаны заявить, что только избрание принца Оранского представляет все выгоды и не установить этой связи между Бельгией и Голландией значило бы в действительности присоединить Бельгию к Франции. По мнению Николая I, возвращение бельгийцев под власть Оранского дома было бы победой, одержанной над революцией.
Согласно инструкции, полученной из Петербурга, X.А. Ливен объявил английскому министерству, что не подпишет акта, которым бельгийская корона будет предложена не принцу Оранскому.
Между тем Талейран от имени французского короля потребовал на конференции «исправления» французских границ, в силу которого герцогство Люксембургское и герцогство Бульонское вместе с некоторыми бельгийскими крепостями отошли бы к Франции. Претензия французского уполномоченного возмутила членов конференции, особенно Пальмерстона, который поставил князю Талейрану категорический вопрос: намерена ли Франция настаивать на своей претензии? Талейран через несколько дней подписал декларацию, согласно которой великие державы отказывались использовать Бельгию для увеличения своих территориальных владений или для приобретения там исключительного влияния.
Протокол 20 января 1831 г. определил границы Бельгии и провозгласил ее вечный нейтралитет. Против вечного нейтралитета Бельгии представителями Пруссии и Австрии было высказано то соображение, что таким постановлением отдаляются от Франции «пункты атаки» против нее. На это был дан ответ, что особое положение бельгийских крепостей было создано с оборонительной, а не с наступательной целью. Лорд Пальмерстон привел в пользу нейтралитета еще один довод: «Бельгийцы во все времена были беспокойным и бунтующим народом. Казалось необходимым принудить его в известной степени к мирной жизни и заставить его обратить все свое внимание на торговлю и промышленность, благодаря которым бельгийцы будут с каждым днем все более опасаться Франции и будут более расположены к Голландии»[366]. В связи с этим представляется вполне понятным план раздела Бельгии между Францией, Пруссией и Голландией, выдвинутый французским министром иностранных дел Себастиани и секретно сообщенный некоторым участникам конференции. Доводы Себастиани были следующие: «Бельгийцы оказались неспособным народом; они толь ко умеют расстраивать свою страну и тревожить другие; они делают скандал на всю Европу благодаря их безрассудству и нарушают ее спокойствие своими насилиями». Однако лорд Пальмерстон через Гренвиля в Париже заявил, что английское правительство никогда не допустит исполнения этого плана.
Вопрос о будущем короле Бельгии оставался все еще открытым. Следует отметить, что поведение нидерландского короля осложняло и без того запутанный бельгийский вопрос. Вильгельм I то отменял блокаду р. Шельды и Антверпена, то опять ее восстанавливал; то давал своему сыну, принцу Оранскому, разрешение вступить на бельгийский престол, то снова отказывал в разрешении. В октябре 1830 г. король согласился на избрание сына, а в январе 1831 г. он опять настаивал на своих собственных правах на бельгийский престол. Русские уполномоченные были связаны словом, данным Николаю I, поддерживать кандидатуру принца Оранского. Вначале лорд Пальмерстон обещал поддержать кандидатуру принца Оранского, но уже в конце 1830 г. он убедился, что партия принца Оранского в самой Бельгии малочисленна и потому имеет мало шансов на успех. Князь Ливен доказывал обратное. Тогда лорд Пальмерстон посоветовал ему отправить в Бельгию человека, который на месте убедится, что бельгийцы не хотят иметь принца Оранского королем. Эта идея понравилась русскому послу, и он поручил барону Крюденеру в качестве «простого путешественника» отправиться в Бельгию. 14 февраля Крюденер представил князю Ливену отчет о своем путешествии. В Брюгге Крюденер застал господство священников, население этого города ненавидело Оранский дом. Напротив, в Генте барон встретил много убежденных приверженцев принца Оранского. Этот город отправил к принцу депутацию с предложением вступить на бельгийский престол. В Антверпене партия оранжистов была довольно многочисленна, но все-таки будущность Бельгии была связана с Брюсселем. Здесь некий граф Дюшатель усиленно агитировал в пользу принца Оранского. Основной вывод, к которому пришел Крюденер, был тот, что среднее и высшее сословие в Бельгии настроено в пользу кандидатуры принца Оранского, но римско-католическое духовенство и слышать о ней не хочет.
Вопрос о выборе короля снов а откладывался на неопределенное время. Кандидатура герцога Немурского была отвергнута. Принц Оранский, судя по донесениям и Гурьева и Голицына, не мог у же надеяться на избрание. Англия в конце апреля 1831 г. осторожно выдвинула свою кандидатуру — принца Леопольда Саксен-Кобургского, которого в 1830 г. собирались сделать греческим королем. Франции дали понять, что этот будущий бельгийский король вступит в брак с дочерью Луи-Филиппа.
В Бельгии эта кандидатура вызвала недовольство, причем самым яростным противником оказалась католическая пресса. Так, католическая газета «Emancipation», выходившая в Брюсселе, в номере от 29 апреля 1831 г. в статье под заглавием «Принц Леопольд» писала следующее: «Если принц Леопольд и не послужит причиной гражданской войны, то все же избрание его королем Бельгии окажется гибельным для нашей торговли и промышленности, потому что, отвергнутый целыми провинциями, руководимыми всегда своими частными интересами, а также большим числом граждан, которые будут против его выбора в силу национального чувства, новый король явится причиной бесконечных раздоров, благодаря оппозиции людей самых противоположных мнений. Характер Леопольда слишком известен, чтобы ошибаться в оценке его. Он вызывает сильную антипатию со стороны обеих наций, он является причиной всеобщего недоверия в настоящем и, несомненно, послужит причиной революционного кризиса в будущем, так что его кандидатура стоит в резком противоречии с интересами Бельгии вообще и с интересами Брюсселя в частности. Она является предвестником не спокойствия, а бури».
- Сборник материалов II научно-практической конференции с международным участием «Шаг к Победе» - Оксана Александровна Барбашина - История
- Украинская революция Богдана Хмельницкого , или кто дал деньги на восстание - Владимир Андриенко - История
- История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов - История
- Весть 1888 года. Справочное пособие в форме вопросов и ответов - Джордж Найт - История / Прочая религиозная литература
- Секреты Ватикана - Коррадо Ауджиас - История / Религиоведение
- Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес - История / Публицистика
- Моздокские крещеные Осетины и Черкесы, называемые "казачьи братья". - Иосиф Бентковский - История
- Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный - История
- Император Всероссийский Пётр I Алексеевич - Андрей Гуськов - История
- Средневековые города и возрождение торговли - Анри Пиренн - История