Пятый обруч. Книга первая: Кехо (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

— Белор, хватит дурачиться, — рявкнул старший Ворон, искоса взглянув на подопечного.

Юти вложила силу в кольцо ускорения, обратив все свое внимание на широколицого. Нечто в его поведении настораживало. Только девочка не могла понять, что же именно. Лишь теперь, когда время вокруг стало вязким, тягучим, а взор Юти напротив, слишком пристальным, она рассмотрела еле заметную, наверное, толщиной с человеческий волос, струйку крови. Та брызгала, разлетаясь мельчайшими каплями, такими крохотными, что девочка смогла увидеть их лишь на мгновение.

Между тем широколиций Ворон теперь закричал громче, пытаясь стянуть с себя доспехи. На подростка и старика тот уже не обращал никакого внимания. Некий зуд внутри не давал ему покоя.

С невероятной ловкостью он все же стянул с сбросил с себя нагрудник и быстро вытащенным кинжалом разрезал зипун, скинув и его. Следом разорвал расходящуюся алыми пятнами рубаху, явив зрителем жилистое молодое тело и принялся его растирать. Юти с удивлением смотрела на множество крохотных, размером не больше игольного ушка, ран, из которых тонкими струями фонтанировала кровь. Будто нечто невероятно маленькое и одновременно острое пробило тело насквозь, не взирая на доспехи. Раны, видимо, сильно чесались, потому что широколицый буквально пытался содрать кожу обломанными ногтями.

Старший Ворон теперь повернулся к подопечному, однако больше не звал того по имени. Не пытался вразумить гвардейца или призвать его к чести. Он поднял меч над головой и громовым голосом, от которого могли треснуть вековые скалы, проревел.

— Оскверненные!

Все вокруг завертелось с немыслимой быстротой — возле Одаренных, будто из ниоткуда появлялись люди. С виду, самые обычные. Некоторые даже были облачены в простую одежду. Не по моде южных народов, скорее, они нацепили на себя, все, что смогли достать. Однако среди них оказались и те, тело которых скрывали сшитые меж собой звериные шкуры. Но, что самое главное, все они были отмечены печатью Скверны. Огромной серой кожей на разных частях тела, порой переходящей в наросты. Мерзкими, словно в этих деформированных шишках скопилось много гноя. Проткнешь его ножом и нарост растечется гнусной жижей.

Как заметила Юти, большая часть оскверненных оказалась невероятно похожа на обычных людей, но виднелись среди них и те, кто давно утратил человеческих облик. Их тело было серым полностью, как сухой пепел, а конечности либо чересчур длинными, либо деформированными. Своеобразные уроды, рожденные от греховного союза. Они смотрели своими красными, без малейшего намека на зрачки, глазами на противника. А зияющий провал рта становился еще шире, рождая инфернальный звук, от которого стыла кровь. Крик оскверненного!

Именно последние предстали невероятно опасными противниками. Один из них, худой перекошенный мужчина, в порванной рубахе и меховых штанах, бросил несколько метательных ножей в одного из Воронов. Тот увернулся почти ото всех, лишь один клинок обжег щеку гвардейца холодной сталью. Ворон из обороны перешел в наступление, однако оскверненный уклонился от быстрых, подпитываемых кольцом, выпадов, а потом просто перехватил руку с мечом, которая устремилась ему в грудь.

Он не делал ровным счетом ничего. Лишь коснулся обнаженной руки, украшенной кольцами Аншары, но Ворон закричал от нечеловеческой боли. Его рана, крохотный порез на щеке, с каждым мгновением ширился. Кожу будто выворачивало изнутри, разваривало обжигающим кипятком.

Ничего страшнее Юти не видела в жизни. А она рылась в вещах мертвого торговца, набредшего на стаю шеркенов. Полгода жила среди крыс в канализации Понта, столицы Четвертого Предела. Видела, как там же пьяные молодые амиста зверски убивают нищих беженцев из земель кочевников. Просто так, забавы ради. Однако никогда прежде девочка не могла представить, что за сущие мгновения лицо способно превратиться в бесформенное месиво. А крепкий мастер-кехо станет кричать, как крохотная маленькая девочка, потерявшаяся на базаре.

Когда это случилось, глаза Ворона залило кровью, а сам он лишился остатков разума, бросив меч и пытаясь нащупать руками то, что когда-то было его лицом. Оскверненный же неторопливо снял с пояса костяной нож и нанес смертельный удар.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Юти со страхом и гневом смотрела на то, как гаснут два обруча и кольца на руках Ворона. И как расширилась грудь оскверненного, словно… словно он черпал силу убитого.

Девочка раньше не задумывалась над круговертью силы. Всем известно, если Одаренный убьет тварь из Пустоши или оскверненного, то богиня Аншара его наградит. С большей вероятностью, если противник сильный, с меньшей, если слабый. Однако Юти не задавала себе вопрос, что будет, если все произойдет в точности до наоборот? Почему Инраду, каким бы паскудным ни был этот бог, не поступить так же? Ведь в вечном противостоянии не существовало победителей.

По правде говоря, задумываться сейчас для Юти тоже было не совсем разумным занятием. Вокруг шла самая настоящая рубка, и только старик вместе с девочкой стояли несколько отстранено от всеобщей сутолоки.

Вороны, оправившись от первого удара, показали воочию, почему их считают лучшими воинами Империи. Серебряные наплечники мелькали с поражающей быстротой среди серокожих полуголых людей, неся смерть и отчаяние. Юти видела, как от удара обычного кулака сминалась плоть и ломались кости. Как гвардеец на несколько мгновений исчез, чтобы появиться за спиной врага. Как костяные ножи оскверненных едва царапали укрепленное тело.

Юти поймала себя на странной мысли. Как и любой Одаренный, она готова была отбросить все обиды, когда речь шла о битве между жизнью и смертью. А оскверненные являлись олицетворением всего того, против чего боролся каждый житель Империи — всеобъемлющего хаоса и попытки уничтожить все, до чего только могла дотянуться рука. И вместе с тем она не желала победы Воронам. Потому что понимала, когда те разберутся с серокожими, то примутся за нее. Поэтому все, что оставалось девочке — настороженно наблюдать за битвой.

Ярким лучом среди серых, будто бы уже безжизненных, но все еще вяло трепыхающихся людей, выделялся Ворон с длинным пером над бровью. Занимая силы у стихии, единственный элементи среди всех гвардейцев, щедро осыпал нападавших острыми кусками льда, тут же опаляя оскверненных жарким пламенем, от которого съеживались и темнели листья деревьев.

Красноокие и серокожие люди пятились, сбивались в группы, умирали, но вместе с тем не бежали. Точно надеялись на какое-то чудо. А меж тем главный Ворон, полностью убедившись в необратимости победы, крикнул что-то своим приспешникам, указав на Юти, а сам продолжил пробиваться сквозь ряды серокожих, как новенький бриг под потоками ветра, рассекающий просторы моря.

Юти же смотрела на трех Воронов, бросивших добивать оскверненных. Они вновь обступали странную парочку, застывшую камнем возле берега и их ухмыляющиеся лица свидетельствовали о вполне ясных намерениях.

— Ма-Ра! — остервенело прорычал один из них, и все трое с поражающей быстротой бросились вперед.

Юти вздрогнула. Не от несущихся на нее трех закованных в броню гвардейцев. А от того, кому они обращались, призывая на помощь. «Мара» — наверное самое старое слово из всех, включая мертвый язык Аншары, нашло себе применение спустя много веков, пережив и саму святую воительницу. Таким было имя одной из старых богинь, ведающих секретами смерти. Юти не видела сражений больших армий и не знала, что для солдат, обращающихся к корням язычества, это слово давно не имеет никакого значения. Подобным образом они лишь ободряли себя. Однако исключительное воспитание девочки, на котором настаивала мать, сыграло свою роль. Юти решила, что Вороны готовы принести себя в жертву, лишь бы убить ее. И, наверное, именно это осознание придало сил девочке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Краем глаза она видела, как вспыхнули обручи на руках безоружного Ерикана. Но основное внимание Юти оказалось приковано к ближайшему Ворону. Он вырвался вперед, загородив девочку от остальных гвардейцев, и представляя собой самую явную угрозу.