Преступление без срока давности - Мария Семенова

— Судя по сынку, корень у папы Шагаева был не очень. — Плещеев невольно родил каламбур и, глянув на фыркнувшую Пиновскую, тут же поправился: — А впрочем, не так уж и плох. На самочувствие сам чекист не жалуется, выглядит бодро и на заслуженный отдых, похоже, не собирается.

— Господи, у меня же рандеву. — Посмотрев на часы, Марина Викторовна поднялась из-за стола и уже в дверях обернулась: — Знаешь, Сергей Петрович, кто самые счастливые люди на свете? Идиоты и отъявленные негодяи. У них всегда прекрасное настроение и отменное здоровье, даже насморка не бывает. А Шагаев-старший на идиота не похож. — Она достала носовой платок и энергично высморкалась.

— Разрешите, товарищ генерал?

Неподалеку от главнокомандующего сидел приземистый блондин в угольно-черном костюме, и выражение его глаз Хрусталеву не понравилось. Так смотрит педагог на дефективного оболтуса, драть которого нельзя, а ставить в угол без толку.

— Проходите, Евгений Александрович, присаживайтесь. — Хозяин кабинета указал на место за столом и без церемоний сразу взял быка за рога: — Значит, так. Есть постановление о передаче ступинского дела Федеральной службе безопасности. — Он кивнул в сторону блондина и, не представляя его, пояснил: — Операция "X" отменяется, материалы сдать вот этому товарищу, все машины с линии снять, пусть люди отдыхают. Часам к семнадцати управитесь?

— Товарищ генерал! — Обычно спокойный Хрусталев внезапно ощутил неизъяснимое бешенство, он с шумом отодвинул стул и вскочил. — Ступин вчера двух наркомов повязал теплыми, с товаром, все точки сбыта установлены, курьеры засвечены, можно хоть сейчас «фабрику» брать — и все это на хрен, коту под хвост?

— Ну, ну, Евгений Александрович, зачем же сразу под хвост? — Широко ощерившись, блондин вдруг поднялся во весь свой немалый рост, дружески похлопал по плечу и усадил полковника на место. — Вы отлично поработали, а мы, Бог даст, дело доведем до конца. И потом вы, наверное, не в курсе. — Он вытащил пачку еще влажных фотографий и протянул их Хрусталеву: — Органолептикой не взять, дежурный по корпусу ничего не слышал, а результатов вскрытия еще не было.

Снимки были сделаны в «подвале» — изоляторе временного содержания — и запечатлели задержанных Ступиным поставщиков наркоты.

Оптовики лежали скрючившись в своих «сучьих будках» — одиночных камерах, и в их открытых глазах не было ничего, кроме безмерного, всеохватывающего изумления.

— Разрешите исполнять? — Хрусталев почему-то сразу сделался спокоен и, притворив за собой дверь, неспешно двинулся по коридору, прикидывая вполголоса на ходу: — А кроме кроликов, еще можно и козу завести: молоко полезное, сыр опять-таки…

У себя в кабинете он заварил свежий чай, смородиновый, с мятой, нарезал купленный еще с утра пирог с лимоном и, дождавшись получившего отбой Ступина, поставил самовар по новой.

— Давай-ка, Коля, погрей с холода душу. Губы его улыбались, а в глазах было такое, что майор молча уселся за стол. Ни о чем не спрашивая, принялся давиться лимонником — что-то нынче кусок ему в горло не лез.

— Дело твое федералы под себя берут. — Голос полковника звучал буднично и выражал только скорейшее желание покончить с формальностями. — Подготовь все материалы, к семнадцати часам за ними придут. Это первое. — Он отставил чашку и придвинулся к Ступину поближе. — Наркомов твоих сегодня холодными в «подвале» нашли, никаких следов. Это второе. — И, заглянув в расширившиеся майорские зрачки, перешел на шепот: — А «барабану» этому, Борисову, скажи, чтобы отчалил куда подальше, и сам сиди тихо — плетью обуха не перешибешь. Коля, понял меня?

— У Насти-то моей СПИД, оказывается, Евгений Александрович. — Майор вдруг поперхнулся, закашлялся, и, наверное, от этого на его глазах появились слезы. — Врачи говорят, уже давно. Теперь он перешел в активную форму, саркома Капоши, рак такой. Умрет она скоро. — Ступин медленно поднялся на ноги и некоторое время молчал, пытаясь справиться с комком в горле. — Так что пока живой, я тихо сидеть не буду.

Хрусталев не отозвался. Молчание, как известно, золото.

В сектор "А"

Докладываю, что с сегодняшнего дня, согласно устной директиве, в служебном кабинете объекта "П" задействована Контрольная система «Ухо». Записи разговоров прилагаются. Исп. 22.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Держаться на хвосте у «феррари» было делом непростым.

Под ее капотом ржал табун горячих жеребцов, а болт, который забил господин Горкин на правила движения, был большим и толстым, так что, если бы не радиомаяк, следовать за ревущим болидом было бы затруднительно. Действительно, получалось не у всех. Снегирев уже дважды наблюдал, как водитель «феррари», сам того не замечая, отрывался от машин «наружки». Те, правда, прибегали к помощи постов наблюдения и каждый раз «принимали» иномарку по новой, как говорится — не мытьем, так катаньем. Не укрылся от его глаз и тот примечательный факт, что, помимо ментов, имелась еще одна конкурирующая фирма, проявлявшая явный интерес к господину Горкину и его кругу общения.

Что-то уж больно знакомой показалась Снегиреву голубенькая «девятка», ехавшая за «феррари» в десятке корпусов перед «мышастой»; глянув в оптику на ее номер, он рассмеялся — надо же, и Сергей Петрович Плещеев тут же! Интересно, чем на самом деле занимается его якобы охранная контора? Уж не коллеги ли они?

Где-то к полудню наружка вдруг отстала, не иначе как менты устроили обеденный перерыв, зато на рандеву с господином Горкиным засветился законодатель Шагаев.

Депутат изволил прибыть в одиночестве, на скромной «пятьсот двадцатой» «бээмвухе», и, чтобы не устраивать «кучи малы», по окончании стрелки Снегирев двинулся за народным избранником.

Верно говорят, что талантливый человек талантлив во всем, ну а посредственность соответственно все делает хреново. Машину Шагаев водил безобразно — суетливо, опасно и бестолково. Снегирев без труда проследовал за ним на Ржевку, где неподалеку от церквухи, в которой, говорят, венчался Суворов, «БМВ» остановилась. Скоро рядом с ней припарковалась белая «волжанка», пернатая от антенн, и нехуденький мужичок в консервативном драповом пальто пересел в машину депутата — было слышно, как он раздраженно хлопнул дверью «бомбы».

«А на сердитых воду возят». Включив электронику бинокля, Снегирев навел резкость и прямо перед собой увидел заплывшие жиром, бесцветные глазки, но его больше интересовали губы толстяка, вернее, их артикуляция.

— Чтобы духа твоего не было в Совке. — Тот не говорил, а вылаивал слова, и брыли его при этом мелко сотрясались. — Держи, — он сунул Шагаеву конверт, — и отцу скажи спасибо, а то…

Не прощаясь, он выкатился из «бээмвухи», плюхнулся в свою машину и рявкнул водителю:

— На базу!

«Волга» с ревом убралась прочь. Запоминать номер было бессмысленно — он покоился в специальных направляющих, и заменить его на другой могли в любое время.

Депутат же отчалил не сразу. Вытащив сотовую трубу, он принялся жать на кнопки, и, настроив сканер, Снегирев услышал:

— Мишаня, я уже соскучился. Так бы расцеловал тебя всего. Приезжай скорее, как вспомню о тебе, сразу кончаю.

«Тьфу ты, гадость какая». Отношение Снегирева к сексу было самым что ни на есть традиционным, и он не сомневался, что если кто-то рожден мужчиной, то и должен быть таковым, а все остальное противно природе.

Между тем, решив вопрос в принципе, законодатель тронул «бээмвуху» с места и устремился воплощать его в реалиях половой жизни. Вывернув на улицу Коммуны, он чуть не сбил «уснувшую» на переходе бабку, с визгом ушел налево под «помидор» и мимо лесопарка вдоль трамвайных путей помчался по направлению к Всеволожску.

На его окраине, как оказалось, у депутата имелось жилье, выстроенное в стандартном постперестроечно-новорусском стиле. Железные двери, пуленепробиваемые стекла, пластиковые трубы от «Ферроли». Четыре этажа, два гаража. «Домик» был окружен трехметровой бетонной стеной, и стоило депутату вытащить пульт, как массивные ворота разошлись в стороны, и, едва не ободрав бок, народный избранник зарулил во двор. Тихо заурчал, смыкая створки, электродвигатель, в доме загорелись окна, а вдоль заборов — ртутные лампы, и из трубы — уж не к морозу ли? — в темнеющее небо потянулась струйка дыма. Это, готовясь к рандеву, законодатель растапливал камин.

Гость не заставил себя долго ждать — еще издалека раздался рев мотора, пронзительный свет фар подпер ворота, и, открыв их при посредстве пульта, прибывший лихо загнал «феррари» внутрь. Трехсотсильное чудище сразу угомонилось, хлопнула входная дверь, и в округе наступила тишина, только брехали где-то во дворах проявлявшие бдительность кабыздохи.

«А где же почетный эскорт?» Снегирев выбрался из «мышастой» и произвел рекогносцировку на местности, однако никаких следов голубой «девятки» не обнаружил, — видимо, «феррари» сумела от нее оторваться. «Ну и ладно, никто над душой стоять не будет». Он приблизился к границе депутатских владений и внимательно осмотрел ограду.