Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны - Хэнсон Болдуин

Генерал Фрейберг, наблюдавший за высадкой с горы, расположенной позади Ханьи, был ошеломлен величественностью операции:

«…сотни самолетов, ряд за рядом, приближались к нам… Мы смотрели на них, кружащих против часовой стрелки над аэродромами Малама, а затем, когда они находились лишь в нескольких сотнях футов над землей, словно по волшебству, под ними внезапно появились белые пятна вперемешку с другими цветами; облака парашютистов стали медленно опускаться на землю» [39].

«Воздух весь дрожал от шума моторов, воя пикирующих самолетов и разрывов бомб; немецкие истребители с бреющего полета так сильно обстреливали землю, что было почти невозможно продвигаться, иначе как короткими рывками и бросками» [40]. В начале дня в результате бомбардировок была прервана телефонная связь; бригадир Путтик, возле Ханьи, немного знал о том, что происходило, а Фрейберг знал еще меньше.

На немецком командном посту в Афинах первые известия казались обнадеживающими; операция началась, как и планировалось. Генерал Штудент был уверен; его люди были элитой из элиты – молодые, гордые, хорошо натренированные и тщательно обученные. Часть их – ветераны, участвовавшие при выброске с воздуха в Голландии на начальной стадии войны и при нападении на бельгийскую крепость Эбен – Эмэль; кое – кого сбрасывали над Коринфским каналом. Они верили в то, чему учили «Десять заповедей парашютиста»:

«Вы – избранные германской армии…

Для вас смерть или победа должны быть вопросом чести…

Будьте ловкими, как борзые собаки, прочными, как кожа, твердыми, как сталь Круппа, и тогда вы станете воплощением немецкого воина» [41].

Парашютисты носили круглые защитные шлемы без краев и крапчатую форму, некоторые были одеты в специальные кожаные кители, камуфляжные накидки и сапоги. Их форма на швах имела толстую набивку. Далеко не у всех были «шмайссеры» или гранаты; у большинства при выброске – только пистолеты и ножи. Их оружие (автоматы «шмайссер», автоматические винтовки, маузеры с телескопическими прицелами для снайперов) спускали в отдельных контейнерах.

Рацион парашютистов включал в себя «утолители жажды» и энергетические таблетки типа бензедрин; сухари; шоколад; шприцы с ампулами для подкожного впрыскивания кофеин – натриевого салицилата для снятия усталости [42].

Они были в отличном настроении при взлете; в ночь перед днем «Д» парашютистам выдали пиво и коньяк, и они пели старые величественные элегические немецкие песни.

Подполковник фон дер Хайдте, командир 1–го батальона 3–го парашютного полка, немецкий офицер с поэтической жилкой, сказал Максу Шмелингу, немецкому боксеру, который был одним из его людей, когда тот пожаловался на сильную диарею: «Ты можешь сообщить о своей болезни, мой дорогой друг, когда мы попадем на Крит. Наш медицинский персонал летит вместе с нами» [43].

В транспортных самолетах, летевших над синим Эгейским морем, молодые лица были напряженными, решительными. В некоторых Ю–52 группы из 13–15 человек пели «Песню парашютистов»:

Летим сегодня на врага!В самолеты, в самолеты!Товарищи, нет дороги назад!

Над Критом последовали команды: «Приготовиться к прыжку».

Люди осмотрели вытяжные стропы парашютов, укрепленные на идущем по всей длине фюзеляжа тросе, и двинулись к двери.

«Тени от наших самолетов простирались как призрачные руки над залитыми солнцем домами», – писал барон фон дер Хайдте [44].

Парашютисты прыгали с очень малой высоты – 300–400 футов. Небо расцвело разноцветными куполами: черными – у солдат, фиолетовыми или розовыми – у офицеров, белыми – у груза оружия и боеприпасов, желтыми – у груза с медицинскими принадлежностями.

Это было первое сражение, дикая схватка малых подразделений, человека с человеком, почти не контролируемая обеими сторонами.

Вид маленьких висящих фигурок под раскрывающимися куполами был «невыразимо зловещим», потому что каждый летящий человек нес с собой смерть – свою или чужую.

Даже приземлившись, они были в пределах досягаемости, и стрельба из винтовок и пушек «Брена» достигла кульминации. Некоторые уже в воздухе стреляли из своих «шмайссеров». Парашютисты приземлялись в террасных виноградниках, с шумом опускались сквозь мирные оливковые ветви на дворы домов, на крыши, на открытые поля, где короткие стебли ячменя не могли их скрыть. Многие нашли себе могилу там, где коснулись земли [45].

«Залитая солнцем арена для этих молодых людей различных рас была экзотической… рощи лимонов, олив, апельсинов… живые изгороди из серо – зеленых гротескно очерченных агав, кактусы высотой с человеческий рост… Горы, козы и овцы. Утыканный шипами чертополох, молочай и колючий ракитник, скопления алеппских сосен, каменных дубов и сучковатых оливковых деревьев» [46].

Так началось сражение.

Операция высадки десанта на планерах и с парашютами всегда вносит в сражение безумные схватки и длящуюся часами «дикую суматоху» с обеих сторон. Для обороняющихся и их противников высадка десанта означает, что нет ни флангов, ни тыла; враг может быть везде, а «фронт» – кольцевым. В первые часы любой высадки упорядоченный контроль почти невозможен; командование переходит к командирам малых подразделений; бой жесток – передышки не просят и не дают.

Так было и на Крите.

Планеры бесшумно опустились около 8:15—8:45 утра. Около 45–50 из них – возле аэродрома Малама, большинство в высохшем русле реки Тавронитис, другие рассеялись дальше к востоку. Часть их потерпела крушение; один при последнем приземлении превратился в горящий воздушный факел; другой был сбит противовоздушным орудием «Бофорс» на спуске; многие были изрешечены пулеметным огнем и стали гробами для своих летчиков, но большинство из этих больших птиц, с коробчатыми фюзеляжами, с изогнутыми ветвями оливковых деревьев крыльями, с рваными пробоинами в фюзеляжах, сбрасывали с себя тяжело вооруженных людей с мотоциклами, огнеметами, минометами [47]. Наступательный полк сразу выполнил две поставленные перед ним цели: он захватил батарею противовоздушных орудий «Бофорс» (40–мм), расположенную в устье Тавронитиса (у артиллеристов были винтовки, но не было патронов), и мост через реку с некоторыми позициями у западной стороны аэродрома.

Но планерная группа, которой было поставлено задание захватить доминирующую местную высоту – 107 (около 300 метров) – для контроля над взлетно – посадочной полосой, понесла тяжелые потери от 22–го новозеландского батальона и не справилась с задачей. Уже в первые часы боя большинство немецких командиров отделений были убиты или ранены.

Среди дыма, пыли и шума сражения появились Ю–52, летевшие ниже угла поражения тяжелыми зенитными орудиями, и сбросили парашютистов. Но некоторые тесные группы самолетов представляли собой легкую мишень для зениток «Бофорс».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});