О чем он молчит (СИ) - Ставрогина Диана

Лара закатила глаза и перевела тему:

— Лучше скажи, как дела у тебя.

— Лучше. — Ответ был честным. — С каждым днем лучше. Ты была права, когда говорила, что мне стоит развестись. — Под немного нахмурившимся взглядом зеленых глаз напротив Лене пришлось пояснить: — Мне сложно сформулировать, но я как будто больше не чувствую обреченности. Моя любовь к Денису никуда не делась. — Признание далось ей так же легко, как и прежде. — Просто я больше ничего от этой любви не жду, и это… облегчение. Все стало понятным, решенным, и я могу думать о чем-то еще без оглядки на свои прежние ожидания.

— Я понимаю. — Лена действительно видела во взгляде Лары понимание: горькое и пронзительное. Про конечность ожиданий она, наверное, знала куда больше. С ней всегда получалось так: все виды боли и разочарований, которые Лена переживала поэтапно, становясь старше, Ларой, которой пришлось повзрослеть непозволительно рано, были уже освоены.

— Я знаю. — Лена мягко улыбнулась. — Ты единственный человек, которому мне не пришлось объяснять, почему я решила уйти. Даже мама не поняла, представляешь?

— Ты ей рассказала?

— Я попробовала рассказать. — Лена вздохнула. — Каждый раз, когда я приезжала к ним с папой в гости, она продолжала расстраиваться, что мы с Денисом разошлись. С ее точки зрения, брака лучше и желать нельзя. Я сказала, что он меня не любит и я так не могу, а она спросила, изменял ли он.

— Она замолчала на мгновение и затем продолжила: — Нет? Тогда в чем проблема жить дальше? Не изменяет, по друзьям не ходит, хорошо зарабатывает, всегда готов помочь — она не понимает, какой еще любви я могу хотеть. Для нее это и есть любовь.

Лара в жесте сочувствия нашла и сжала ее лежавшую на столе ладонь.

— Твоя мама мыслит намного проще, чем мы.

Лена согласно кивнула.

— Да. Она хочет хорошего, но ее мир намного проще устроен, чем мой. Иногда это сложно принять. Сложно объяснить, что меня волнует, почему мне больно. Папа будто бы оказался тактичнее в этот раз. — Она с удивлением тепло улыбнулась. — Постарался меня поддержать, сказал, что все будет хорошо.

— Все и будет хорошо, — Лара подтвердила без капли сомнения в голосе.

— Я знаю, — согласилась Лена. — Все уже хорошо, хотя я все-таки очень устала, и очень хочу отдохнуть. Если первые месяцы меня старались не трогать с расспросами, теперь вдруг всем вокруг стало интересно, развелась ли я и почему.

— Беспардонные люди. — Лара неодобрительно поджала губы. — Шли их к черту.

Стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, Лена ответила серьезно:

— Я очень вежливо поясняю, что это не их дело.

Лара издала смешок, затем поинтересовалась:

— Ты уже решила что-нибудь с отпуском? — Она сделала глоток вина.

— Да. — Лена следом за ней потянулась за своим бокалом и отпила. — Я поеду к морю. Еще не уверена, куда именно, но точно к морю. Желательно в места побезлюднее.

— Море и побезлюднее? — Лара прищурилась с шутливым сомнением в глазах. — Удачи с этим.

— Я хотя бы еду в отпуск в отличие от некоторых. — Укор Лены отчасти был беспокойством: она забыла, когда Лара в последний раз отдыхала как положено.

— У нас сложный процесс. Пока без шансов.

В памяти у Лены сразу вспылили все когда-то высказанные Денисом опасения и просьбы следить за игнорирующей угрозы Ларой.

— Николаенко? — спросила она с беспокойством.

— В том числе. — Лара пожала плечами. — Не волнуйся, все под контролем, — уверила она нехотя. — Дима сменил твою вахту, ничего не случится.

Лена посмотрела на нее внимательно; она не почувствовала себя увереннее и спокойнее после прозвучавших слов.

— Точно?

— Точно, точно. Лучше давай выпьем за твой будущий отпуск. — Лара, явно желая отвлечь Лену от зародившихся внутри тревог, подняла бокал, предлагая чокнуться.

Веселой трелью звякнуло стекло.

Глава 26

Катя устало повела шеей и плечами, разминая затекшие мышцы, и постаралась не очень уж заметно зевнуть в который раз за вечер: последние ночи сон от нее упорно ускользал. Напротив, с прищуром всматриваясь в экран компьютера, чуть сгорбившись за столом сидел Александр Анатольевич.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Последние несколько часов Катя вместе с ним работала над их позицией защиты в грядущем процессе. Обсуждение протекало напряженно и тяжело: в паре принципиальных моментов они, несмотря на долгую дискуссию, все еще были не согласны друг с другом: обоюдные возражения и сомнения при здравом размышлении виделись убедительными — очевидно, им требовался иной подход, где подобных уязвимостей не нашлось бы, но увы… Едва Кате казалось, что решение найдено, Аверинцев вновь умудрялся поставить вопрос ребром, и поиски возобновлялись.

Ей, впрочем, тоже нельзя было отказать в подобной дотошности: она не зря училась у мастера. Долгие посиделки и споры чуть ли не над каждой буквой не стали для Кати сюрпризом: в прошлом она уже брала совместную защиту с Александром Анатольевичем и, давая свое согласие в этот раз, вполне понимала, что трудиться придется особенно усердно. Затраты, однако, всегда стоили того: Аверинцев давно брался только за наиболее интересные и сложные дела.

— Умаялась, Катерина? — полюбопытствовал он, едва она зевнула вновь.

Отпираться не было смысла, и Катя согласно кивнула.

— Немного. Хотя мозги у меня кипят: поставили вы задачку, конечно. Я ночь спать не буду.

Александр Анатольевич хохотнул.

— Да ты мне, Катерина, тоже задачку задала. Молодец, хвалю, — произнес он со значением. — Заняла старика с бессонницей.

— Надеюсь, завтра у нас получится прийти к согласию. Времени осталось мало, я боюсь, что не успеем. — Катя нервно застучала кончиком карандаша по стопке бумаг на столе. — Не хочется вас подвести.

Ее слова вызвали у Аверинцева легкое недоумение.

— Спокойно-спокойно. Ты когда в паникерши подалась?

Катя вздохнула, не зная, уместным ли окажется ее признание. На самом деле поделиться хотелось. И совет получить — тоже.

— Просто… — начала она неуверенно, непозволительно неуверенно для юриста, особенно с ее стажем работы. В паузе ей, к счастью, удалось собраться с мыслями, и вновь она заговорила уже в лучшем душевном состоянии. — Очень много ассоциаций. С делом Марии Жуковой. — В полных размеренного спокойствия глазах Александра Анатольевича колыхнулась волна узнавания. — Это нерационально, конечно, но я все равно боюсь что-нибудь упустить, напортачить, недоработать.

— Понимаю твои страхи. — Он медленно кивнул. — Однако, Катерина, у меня на твой счет сомнений нет. И не было, — добавил он вдруг и с убеждающей силой в голосе продолжил: — Все мы ошибались. Ты, к своему достоинству, принадлежишь к тем, кто способен после ошибки сделать правильные выводы.

Катя коротко улыбнулась, чувствуя, что благодарность за эти простые и в большей степени очевидные, но от этого не менее нужные ей слова, расходится теплом по сердцу, успокаивая.

— Спасибо, Александр Анатольевич, — проговорила она искренне, но сдержанно, не выходя за рамки уместности.

Аверинцев ответил ей одобрительной улыбкой и коротким:

— Теперь давай заканчивать. У нас цейтнот. — Он со значением поднял бровь.

Недавняя — и на ее взгляд, очень забавная, — телефонная беседа между Александром Анатольевичем и его женой Анной Павловной, которую Катя невольно услышала, была вполне ясным предзнаменованием тому, что их кружок по интересам в ближайшее время разгонят по домам: Анна Павловна обещала лично забрать из офиса своего трудоголика-мужа. Беззвучно посмеиваясь, Катя вернулась к своим записям.

Ее всегда веселили подобные визиты Анны Павловны. По неведомым кому-либо законам, случались они именно в те вечера, когда Александр Анатольевич был более всего настроен работать сутки подряд: без перерыва на еду и отдых. Самой Кате тоже всегда немного доставалось: сначала ее легко журили за то, что она совсем не жалеет себя и берет пример с отчаянных трудоголиков, затем приглашали в гости, дабы напоить чаем и откормить (даже когда она перестала быть бедной студенткой).