Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Едучи дорогой, Юлия Матвеевна не вскрикивала, когда повозка скашивалась набок, и не крестилась боязливо при съезде с высоких гор, что она прежде всегда делала; но, будучи устремлена мысленно на один предмет, сидела спокойно и расспрашивала издалека и тонко Людмилу обо всем, что касалось отношений той к Ченцову.
Людмила с серьезным и печальным выражением в глазах и не без борьбы с собой рассказала матери все.
- Но ты будешь и потом еще видаться с Ченцовым? - проговорила как бы спокойно Юлия Матвеевна.
- Как же я буду видаться с ним?.. Он остался в одном городе, а я буду жить в другом! - возразила Людмила.
- Он, вероятно, приедет за тобой в Москву! - заметила мать.
Людмила закинула несколько назад свою хорошенькую головку и как бы что-то такое обдумывала; лицо ее при этом делалось все более и более строгим.
- Нет, я не буду с ним видаться и в Москве и нигде во всю жизнь мою! сказала она.
Адмиральша не совсем доверчиво посмотрела на дочь и уж станции через две после этого разговора начала будто бы так, случайно, рассуждать, что если бы Ченцов был хоть сколько-нибудь честный человек, то он никогда бы не позволил себе сделать того, что он сделал, потому что он женат.
- Он двоюродный племянник мне, а в таком близком родстве брак невозможен! - сказала она в заключение.
Людмила чуть ли не согласилась с матерью безусловно.
Но откуда и каким образом явилась такая резкая перемена в воззрениях, такая рассудительность и, главное, решительность в действиях матери и дочери? - спросит, пожалуй, читатель. Ответить мне легко: Юлия Матвеевна сделалась умна и предусмотрительна, потому что она была мать, и ей пришлось спасать готовую совсем погибнуть дочь... Что касается до Людмилы, то в душе она была чиста и невинна и пала даже не под влиянием минутного чувственного увлечения, а в силу раболепного благоговения перед своим соблазнителем; но, раз уличенная матерью, непогрешимою в этом отношении ничем, она мгновенно поняла весь стыд своего проступка, и нравственное чувство девушки заговорило в ней со всей неотразимостью своей логики.
Как ожидала Юлия Матвеевна, так и случилось: Ченцов, узнав через весьма короткое время, что Рыжовы уехали в Москву, не медлил ни минуты и ускакал вслед за ними. В Москве он недель около двух разыскивал Рыжовых и, только уж как-то через почтамт добыв их адрес, явился к ним. Юлия Матвеевна, зорко и каждодневно поджидавшая его, вышла к нему и по-прежнему сурово объявила, что его не желают видеть.
Ченцов, измученный и истерзанный, взбесился.
- Вы не имеете права так бесчеловечно располагать счастием вашей дочери! - воскликнул он и пошел было в соседнюю комнату.
Адмиральша обмерла, тем более, что Людмила сама появилась навстречу ему в дверях этой комнаты.
Ченцов провопиял к ней:
- Людмила, прости меня!.. Я разведусь с женой и женюсь на тебе!
Людмила была с опущенными в землю глазами.
- Нет, вам нельзя жениться на мне!.. Я вам родня!.. Уезжайте!
Произнеся это, Людмила захлопнула за собой дверь.
Ченцов остался с поникшей головой, потом опустился на стоявшее недалеко кресло и, как малый ребенок, зарыдал. Адмиральша начинала уж смотреть на него с некоторым трепетом: видимо, что ей становилось жаль его. Но Ченцов не подметил этого, встал, глубоко вздохнул и ушел, проговорив:
- Людмила, я вижу, никогда меня не понимала: я любил ее, и любил больше всех в мире.
Точно гора с плеч свалилась у адмиральши. Дальше бы, чего доброго, у нее и характера недостало выдержать. Спустя немного после ухода Ченцова, Людмила вышла к адмиральше и, сев около нее, склонила на плечо старушки свою бедную голову; Юлия Матвеевна принялась целовать дочь в темя. Людмила потихоньку плакала.
- Не плакать, а радоваться надобно, что так случилось, - принялась, Юлия Матвеевна успокаивать дочь. - Он говорит, что готов жениться на тебе... Какое счастье!.. Если бы он был совершенно свободный человек и посторонний, то я скорее умерла бы, чем позволила тебе выйти за него.
Людмила слушала мать все с более и более тоскливым выражением в лице.
- Мне Егор Егорыч говорил, - а ты знаешь, как он любил прежде Ченцова, - что Валерьян - погибший человек: он пьет очень... картежник безумный, и что ужасней всего, - ты, как девушка, конечно, не понимаешь этого, - он очень непостоянен к женщинам: у него в деревне и везде целый сераль{137}.
При последних словах Юлия Матвеевна покраснела немного.
- Ну, мамаша, не браните его очень... мне это тяжело! - остановила ее Людмила.
И адмиральша умолкла, поняв, что она достаточно объяснила дочери все, что следует.
Ченцов между тем, сходя с лестницы, точно нарочно попал на глаза Миропы Дмитриевны, всходившей в это время на лестницу. Она исполнилась восторгом, увидав выходящего из квартиры Рыжовых мужчину.
- Вы были у адмиральши? - спросила она, почти загораживая дорогу Ченцову.
- Да, - ответил ей тот грубо.
- Я честь имею рекомендоваться: подполковница Зудченко и хозяйка здешнего дома! - объявила Миропа Дмитриевна.
Ченцов не понимал, к чему она это говорит.
- Вы, конечно, часто будете бывать у адмиральши? - допытывалась Миропа Дмитриевна.
- Нет-с, я скоро уезжаю из Москвы, - проговорил, едва владея собою, Ченцов и быстро сошел вниз, причем он даже придавил несколько Миропу Дмитриевну к перилам лестницы, но это для нее ничего не значило; она продолжала наблюдать, как Ченцов молодцевато сел на своего лихача и съехал с ее дворика.
Весь остальной день Миропа Дмитриевна испытывала нестерпимое желание рассказать о случившемся капитану Звереву, который почему-то давно не был у нее. Произошло его отсутствие оттого, что капитан, возбужденный рассказами Миропы Дмитриевны о красоте ее постоялки, дал себе слово непременно увидать m-lle Рыжову и во что бы то ни стало познакомиться с нею и с матерью ее, ради чего он, подобно Миропе Дмитриевне, стал предпринимать каждодневно экскурсии по переулку, в котором находился домик Зудченки, не заходя, впрочем, к сей последней, из опасения, что она начнет подтрунивать над его увлечением, и в первое же воскресенье Аггей Никитич, совершенно неожиданно для него, увидал, что со двора Миропы Дмитриевны вышли: пожилая, весьма почтенной наружности, дама и молодая девушка, действительно красоты неописанной. Что это были Рыжовы, капитан не сомневался и в почтительном, конечно, отдалений последовал за ними. Рыжовы вошли в церковь ближайшего прихода. Капитан тоже вошел туда и все время службы не спускал глаз с молившейся усердно и даже со слезами Людмилы. Красота ее все более и более поражала капитана, так что он воспринял твердое намерение каждый праздник ходить в сказанную церковь, но дьявольски способствовавшее в этом случае ему счастье устроило нечто еще лучшее: в ближайшую среду, когда капитан на плацу перед Красными казармами производил ученье своей роте и, крикнув звучным голосом: "налево кругом!", сам повернулся в этом же направлении, то ему прямо бросились в глаза стоявшие у окружающей плац веревки мать и дочь Рыжовы. Капитан мгновенно скомандовал роте: "стой, вольно!" Ружья у солдат опустились, офицеры всунули свои сабли в ножны, послышались чиханье, сморканье и мелкие разговорцы. Капитан между тем быстро подошел к Рыжовым.
- Вы, может быть, приезжие, и вам угодно видеть наше учение?.. Пожалуйте сюда за веревку! - проговорил он самым вежливым голосом, поднимая своей могучей рукой перед головами дам веревку, чтобы удобнее было им пройти; но обе дамы очень сконфузились, и Юлия Матвеевна едва ответила ему:
- Merci, мы и здесь постоим.
- Но вас тут может обеспокоить простой народ! - подхватил капитан, хотя из простого народа в глазеющей и весьма малочисленной публике не было никого. - И вы, как я догадываюсь, изволите жить в доме моей хорошей приятельницы, madame Зудченки? - продолжал Аггей Никитич, ввернув французское словцо.
- Да, - произнесла протяжно адмиральша и взглянула на дочь.
В ответ на ее взгляд, Людмила сказала:
- Пойдемте, мамаша, я устала.
- Пойдем! - согласилась адмиральша, и они пошли по направлению к своей квартире.
- Питаю надежду, что вы позволите мне явиться к вам! - крикнул им вслед капитан.
Адмиральша на это что-то такое неясно ему ответила, но, как бы то ни было, Аггей Никитич остался бесконечно доволен таким событием и в тот же вечер отправился к Миропе Дмитриевне с целью быть поближе к Людмиле и хоть бы подышать с нею одним воздухом.
Миропа Дмитриевна встретила его с радостным восторгом.
- Я все разузнала, все!.. - объявила она, как только он вошел.
- Что? - спросил капитан с некоторым неудовольствием.
- Он был у нее!
- Кто? - повторил тем же тоном капитан.
- Фамилии его я не знаю; но это, я вам скажу, такой мужчина, что я молодцеватее и красивее его не встречала.
Капитан передернул немного плечами. Ему несколько странно было слышать, что Миропа Дмитриевна, по ее словам, никого молодцеватее какого-то там господина не встречала, тогда как она видала и даже теперь видела перед собою Аггея Никитича.
- Взбаламученное море - Алексей Писемский - Русская классическая проза
- Взбаламученное море - Алексей Писемский - Русская классическая проза
- Комик - Алексей Писемский - Русская классическая проза
- Старая барыня - Алексей Писемский - Русская классическая проза
- Тюфяк - Алексей Писемский - Русская классическая проза
- Люди сороковых годов - Алексей Писемский - Русская классическая проза
- Подводный камень (Роман г Авдеева) - Алексей Писемский - Русская классическая проза
- Старческий грех - Алексей Писемский - Русская классическая проза
- Струны - Марфа Грант - Прочая детская литература / Русская классическая проза
- Скитания - Юрий Витальевич Мамлеев - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза