Алхимия крови и слез (СИ) - "-Мэй-"

Личные покои императора всегда удивляли Эли. Все залы для официальных встреч были холодными и строгими, они ощущались как опасная драконья чешуя, которую показывают окружающим. Комнаты Эйдариса были не такими. Конечно, Эли никогда не бывала во внутренних, совсем личных, только в первой гостиной.

Весной здесь пахло цветами: под окнами императорских покоев располагался сад. В другое время цветы из оранжерей ставили в вазы. Их легкий аромат смешивался с уютным ощущением старых вещей, пылью покрывал, которые служили еще деду нынешнего Дракона.

В личных комнатах императора всегда царило тепло.

Сейчас он был не один. Чужое платье зашелестело, и Эли узнала мередарскую принцессу. Она сидела за столом, император расположился в кресле чуть в стороне. Похоже, они беседовали, когда стражник доложил об Эли.

— Докладывай, — коротко бросил император. Он не хотел тянуть.

Эли Рин не знала, как начать. Она никогда не была дипломатом. В другой, прошлой жизни муж посмеивался над ней, как это, она выросла среди дворян, но так и не научилась витиеватой речи.

Муж давно мертв. Эли не хотела, чтобы брат тоже погиб.

— Фер планирует убить халагардского посла. Принцесса Лисса попросила об этом.

Император молчал. Мередарская принцесса неловко пошевелилась, но не издала ни звука. Запоздало Эли подумала, что стоило попросить о встрече наедине… непростительная ошибка для Клинка!

— Когда? — уронил император.

— Скоро. Возможно, сейчас.

Император молчал, Эли терпеливо ждала приказов. Она прекрасно понимала, что, возможно, именно ей он прикажет остановить брата. Но план еще можно предотвратить, а Фера спасти. Если бы он выполнил приказ, то стал бы предателем. С изменниками драконьего клана разговор короткий. Головы предыдущих еще гниют на пиках перед воротами.

Император молчал слишком долго, но, наконец, поднялся и прошел мимо Эли. Распахнул дверь покоев и отдал короткие приказы страже:

— Вызовите ко мне андора, немедленно. Принцессу Лиссу не выпускайте из ее покоев и никого не впускайте к ней до моих дальнейших приказаний. Отправьте стражу к халагардским послам. Для их безопасности, никаких лишних действий. И… стража к Клинку. В темницу его.

Эли Рин вздрогнула. Кивнула на следующие слова императора.

— Эли, иди с ними к Феру. Проследи, чтобы он не сопротивлялся. Никто не должен пострадать.

«Кроме моего брата», мелькнула мысль у Эли. Она прекрасно знала, что император не желает ничего плохого своему Клинку, но если тот будет сопротивляться, страже ничего не останется как применить силу.

Возможно, император не дрогнет и позже отдаст приказ поступить с Фером так, как полагается с предателем.

Эли кивнула, но задержалась. Она хотела сказать так много! Фер не виноват. Не настолько. Пожалуйста. Он не хотел быть предателем, просто его эмоции возобладали, его старая привязанность к принцессе. Его стоит наказать, но не казнить же!

Эли хотела всё это сказать, но не находила слов. Она еще раз кивнула, хотя вряд ли император видел. Он прошел мимо нее, чеканя тяжелый шаг, остановился у стола, плеснул в бокал жидкость.

— Он любит ее, — неожиданно раздался тихий голос мередарской принцессы. — Он не против тебя. Просто слишком любит ее. Сохрани ему жизнь. Пожалуйста.

Император не отвечал, но это молчание не было тяжелым, и у Эли Рин появилась надежда. Не задерживаясь больше, она выскользнула из покоев Великого дракона и направилась к своим комнатам. За ней шагали стражники.

Она боялась, что опоздала, но Фер был еще там. Словно ждал. Медленно он поднялся, но Эли слышала, как его рука покрепче перехватила эфес клинка.

— Фер, — негромко сказала Эли. — Не нужно.

Он дрогнул. И опустил оружие.

Эйдарис в пятый раз перечитывал письма, а Кэл рядом тихонько напивался.

Стоял поздний вечер, вроде бы даже ночь, но никто из них не думал ложиться спать. В покои императора не допускались даже слуги, так что огоньки уже светили тускло, но Эйдарис и без того выучил письма почти наизусть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

С тяжелым сердцем он приказал обыскать покои сестры. Только после того, как она наотрез отказалась что-либо говорить или объяснять.

— Я не буду никому принадлежать, — только и сказала она.

Что никак не объясняло того, что она приказала Феру Рину убить халагардского принца. Могла и попросить Эйдариса! К тому же знала, что он бы никогда не выдал ее замуж без ее согласия. Зачем было идти на такой риск?

Хотя, если бы Эли не рассказала, они бы никогда не узнали, кто виновен в смерти посла. Клинки умеют делать работу чисто. И даже в Халагарде никто бы не хватился принца! Он же был здесь не официально, дома вообще не знали, о чем он пытается договориться.

Никто бы не узнал.

Кэл сам руководил обыском комнат сестры. Он не умел скрывать эмоции, как император, и Эйдарис видел, насколько он растерян. Но андор, Воля императора, тоже работал чисто.

Он сам принес Эйдарису стопку писем, кинул на стол и начал открывать бутылку какого-то крепкого алкоголя, который принес с собой.

Теперь он сидел, закинув ноги на столик, бутылка ополовинилась, а Эйдарис перестал перечитывать строки только из-за того, что света стало слишком мало, и глаза начали болеть.

Он молча отложил письма и потянулся к бутылке. Кэл передал ее, бокалами он не озаботился. Эйдарис уже и не помнил, когда в последний раз пил вот так из горла, как обычный солдат. Кажется, как раз с Кэлом, когда они напились после смерти отца.

Чуть позже умер муж Лиссы в Мараане: упал с лошади пьяным и сломал шею. Саму Лиссу хотели отравить, она испугалась и радостно вернулась к брату, когда Эйдарис попросил об этом. Мараан не протестовал, хотя возникло много сложностей с наследством принца и другими деталями. Эйдарис даже готов был воевать с Марааном! Но не отдавать им сестру. Защитить ее.

Сейчас же на столе лежала разворошенная стопка писем, переписка Лиссы и королевы-матери Мараана. Никаких угроз, всё очень завуалированно, но сомнений не оставалось: обе женщины договорились. Судя по датам, уже после возвращения Лиссы. Королева-мать заверяла, что скорбит о потере сына, но не считает Лиссу причастной, и уж точно не планировала ее травить. Не известно, поверила Лисса или нет — кажется, нет. Но прекрасно поняла, что мараанская королева-мать умная женщина и ищет выгоду в сложившихся обстоятельствах. Не вышло убрать принцессу, почему бы не заключить союз.

И они заключили. Не прямым текстом, но Эйдарис был достаточно искушен в политике и интригах. Его учили этому всю жизнь, поэтому он прекрасно понял намеки и недосказанность.

— Она хотела от нас избавиться, да? — спросил Кэл, куда менее искушенный в словах.

Эйдарис вздрогнул. Озвученное и в таком виде звучало совсем погано.

— Да. Мараан действовал заодно с Халагардом. Их воронов направила Лисса, указала слабое место. Не будь нас тогда двое, план бы удался.

— Потом убрали меня. Как мило. Даже не нужно подсылать убийц, просто подождать очередного приступа проклятия.

В голосе Кэла слышалась горечь, но Эйдарис не мог его винить.

— Не думаю, что Лисса этого хотела… но согласилась на предложенный план. Она бы стала императрицей. Халагард получил торговые привилегии, а Мараан предлагал брак одного из своих принцев с нашей племянницей.

— Поэтому Халагард знал, где будет наш отряд у Завесы. Это не случайность.

Кэл потянулся к бутылке у Эйдариса, но тот убрал руку.

— Хватит пить. Ты мне нужен трезвым. Надо еще решить, что делать.

Кэл вздрогнул, а потом разом как-то сник. Он прекрасно понимал, что имеет в виду брат. Конечно, ни один из них не собирался объявлять Лиссу предательницей и судить. Но и просто так простить не могли, тем более, это могло обернуться новым заговором. К тому же, Эйдарис не был уверен, что готов каждый новый день встречаться с Лиссой. Ему самому тогда понадобится не одна бутылка.

С Фером Рином проще. Он не успел ничего совершить, да и приказ исходил от принцессы и не против императора, наказать его стоит, но ничего такого, что лишит жизни и достоинства.