Дидро - Алиса Акимова

«Если мы доведем до конца это обширное предприятие, мы будем этим обязаны преимущественно канцлеру Бэкону, который начертил план всеобщего лексикона наук и искусств в такое время, когда, можно сказать, ни наук, ни искусств еще не было».

То же примерно писал и его соредактор Даламбер в их общем «Предварительном рассуждении».

Но не только до «Энциклопедии», а и до «Проспекта» было еще далеко, когда немец Годфрей Селлинг и англичанин Джон Миллс приехали в Париж и предложили издателю «Королевского Альманаха» Андрэ Франсуа Лебретону перевести для него «Словарь» Чамберса. Предложение издателя заинтересовало. «Проспект» был готов, привилегия, то есть разрешение, и патент на издание получены, когда все дело расстроилось. Привилегию Лебретон выправил на свое имя, переводчики в ней и не упоминались. Миллс, обеспокоенный этим, потребовал от издателя гарантийного письма, где бы определялись права его и Селлинга.

Как иностранцы проявляют недоверие?! Лебретон, правда, выдал им письмо, весьма изворотливое, но ему можно было придать и то значение, которого добивался англичанин. Но когда Миллс, получив письмо, пришел к нему и потребовал денег, издатель счел, что это уже слишком. Он высказал Миллсу то, что по этому поводу думал.

Ссора их зашла далеко. Миллс — он был дворянином — схватился за шпагу. Лебретон — он был буржуа, хотя фамилия его и имела приставку «Ле», — ответил ударом кулака в живот и двумя ударами трости по голове строптивца. Англичанин закричал, что убьет его. На крик прибежали соседи. Лебретон удалился с поля сражения, а проще сказать, ушел из конторы во внутренние комнаты, довольный своей безнаказанностью.

Миллс на этом не успокоился. Он написал на Лебретона жалобу в министерство юстиции и был уверен, что его противника засадят в тюрьму. Но так как Лебретон пользовался покровительством министра юстиции, знаменитого законодателя Дагессо, и тот, очевидно, был введен им в заблуждение, дело ограничилось вызовом издателя в суд. А на суде плутом признали не ответчика, хотя к этому были все основания, но истца, то есть Джона Миллса. Привилегия же на издание на французском языке «Словаря» Чамберса была закреплена за Лебретоном. Правда, потом и «Энциклопедия» не стала переводом «Словаря» Эфраима Чамберса, и Лебретон не остался единственным ее издателем, войдя в компанию еще с тремя книгопродавцами.

С этими переводчиками было покончено. За новым дело тоже не стало. Свои услуги Лебретону предложил, а может быть, тот и сам его пригласил, аббат Гюа де Мальве.

Но вскоре Лебретон захотел отделаться и от него.

В таком положении было это издание, когда к Лебретону в его магазин на улице Ог-Фей, он же служил и конторой издательства, — тогда книготорговец и книгоиздатель совмещались в одном и том же лице — явился Дени Дидро. Он знал Андрэ Франсуа Лебретона хорошо, хотя и понаслышке: прежде имел дело с другими издателями — Давидом, Лореном, Бриассоном, и они говорили ему о своем коллеге, или, если угодно, конкуренте. Лебретон тоже был о Дидро наслышан, но не имел чести знать его в лицо. Издатель выглянул из-за прилавка. Чего хочет этот посетитель, видимо не собирающийся ничего покупать? Он оглядел странного визитера.

Крупный, высоким, красивый, как говорят, видный, он производил впечатление человека предприимчивого, энергичного и находчивого.

Посетитель объяснил цель своего прихода. Он хотел бы принять участие в каком-нибудь издании хозяина. Попросту говоря, ему нужна работа.

В подобных обстоятельствах выражение лица Лебретона становилось важным и самоуверенным. Но, очевидно, он уже заранее был неплохого мнения о Дидро. «История Греции», «Медицинский Словарь» и особенно перевод Шафтсбери завоевали тому репутацию громкую, хотя и не вполне благонадежною.

Ни слова не говоря, издатель протянул Дидро какую-то бумагу.

Молодому человеку стоило только кинуть на нее взгляд, чтобы понять — перед ним «Проспект» издания «Словаря» Чамберса на французском языке.

— Но мне говорили, — удивленно заметил Дидро, — что ее переводит для вас аббат Гюа де Мальв.

Он достаточно хорошо знал аббата. Это был ученый — математик и геометр — тогда геометрия считалась отдельной наукой, — профессор Коллеж де Франс, автор новых доказательств к теореме Декарта Притом, будучи действительным членом Академии наук по разряду математики и геометрии, аббат уже без достаточных оснований претендовал на то, чтобы блистать и в политической экономии и в финансовой науке. Это соответствовало традициям его семьи, но не его дарованиям

— Он сумасшедший, — довольно безапелляционно возразил Лебретон, — я нимало не огорчусь, если мне удастся избавиться от этого аббата. Навязался мне сам, и дай только ему волю, превратит мой словарь — издатель называл словарь своим — в набор сплошных экстравагантностей.

Дидро, нимало не заботясь, повредит ли то, что он скажет, его интересам — возможно, и Мальв говорил что-то в этом роде, — заявил, что «Словарь» Чамберса устарел и вообще нет смысла ограничиваться переводом. «Энциклопедию» почти целиком надо делать заново.

Вряд ли эта мысль возникла у него только теперь. Надо полагать: он давно задумывался над тем, что необходимо не только познакомить человечество с завоеваниями всех наук, но, объединив все отрасли знаний, подчинить их исправлению общества.

Представьте себе, Лебретон согласился с этим дерзким молодым человеком. То, что он предлагает, пахло большими барышами. Конечно, и расходы потребуются куда большие. Ну и что же? Если господа Бриассон, Давид и Лорен согласятся стать его компаньонами… К тому же ему даже не придется рекомендовать им Дидро.

Разговор принимает деловой характер; разумеется, насколько это возможно для Дидро

— Сколько вы просите? — спрашивает издатель, привыкший к тому, что все, в том числе и талант и идеи, покупается и продается.

Но Дидро меньше всего думает о своем гонораре. Он уже с головой поглощен «Энциклопедией», рисующейся в его голове. О, она будет очень мало похожа на «Словарь» Чамберса.

Он говорит что-то вроде того, что о вознаграждении они всегда успеют договориться. Трудно пока себе представить, какая потребуется работа. Зато бесспорно, что он не справится с ней один. Нужен соредактор, который лучше его знал бы точные науки и разделил бы с ним весь труд.

Кто знает, имел ли он уже в виду Даламбера, назвал ли его уже тогда Лебретону или сделал это только потом?

Как будто бы под нажимом издателя он назначил все-таки цифру своего редакторского гонорара — сто ливров ежемесячно. Если это так, сумма не может не показаться очень скромной. Но ведь тогда Дидро очень нуждался. Не от большого достатка Анна Туанета, отправляя мужа в кафе, довольствовалась черствым хлебом вместо обеда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});