Дидро - Алиса Акимова

Но, изобретая свой сюжет, Дидро, конечно же, не стал повторять ни Кребилиона-сына, ни подобных ему романистов. Впрочем, он не затруднял себя и тем, чтобы все придумывать. Зачем? Гораздо проще открыть «Гептамерон» Маргариты Наваррской, басни Лафонтена, старинное фабло. Кое-что позаимствовать у писателя XVII столетия Нажисона. Получается забавно. «Гений» Кукуфа дарит молодому султану чудесное кольцо.

Но разве дело в интимных тайнах женщин, которые благодаря кольцу выдают их «сокровища»? На этот сюжетный стержень Дидро нанизывает картину современных нравов — придворных, великосветских, буржуазных, научных, театральных, литературных, музыкальных, и картину, надо сказать, весьма сатирическую.

Это ничего не значит, что место действия романа — Конго. Кто из современников не угадывал под Конго Францию?

Имена персонажей самые экзотические, притом не существующие ни в одной стране. Но так ли трудно было угадать в Эргебзеде Людовика XIV, в молодом султане Мангогуле — Людовика XV, в Мани-монбанде — его жену Марию Лещинскую, в Селиме — кардинала Ришелье, а в Мирмозе — маркизу де Помпадур?!

Это не точно выписанные портреты — Дидро к этому и не стремился, — он писал не шаржи на отдельных исторических лиц, а сатиру на целое общество, но сходство было вполне достаточным.

Забавными и скабрезными приключениями автор маскировал меткую и глубокую критику нравов двора, света, церкви, науки, искусства. И каждому, кто умел читать, было ясно, что Банза — это Париж, а Брама — бог не языческий, но христиано-католический, брамины — католические кюре и аббаты, африканский автор истории царствующего султана и его отца — Вольтер, Утмиутсоль — композитор Люлли, а Уремифасольлясиутутут — композитор Рамо. А как умные читатели потешались над спародированными в романе спорами между «люллистами» и «рамистами», бушевавшими в музыкальных кругах Парижа сороковых годов XVIII столетия! Кто не узнавал в оперном театре Банзы Парижскую оперу?

Дидро в отличие от Вольтера никогда не был принят при дворе и не добивался этого, не искал великосветских меценатов, как его друг Руссо. И, однако, он достаточно знал и двор и великосветское общество, чтобы в главе VII изобразить интимный ужин у фаворитки султана Мирзозы, очень похожий на интимные ужины у маркизы де Помпадур, а в главе XIX так описать внешний вид парижской дамы: «Прическа в форме пирамиды и светло-серые туфли на высоченных каблуках увеличили ее рост фута на полтора. На ней был белый палантин, оранжевая накидка, бледно-голубое платье из гладкого бархата, зеленого цвета юбка, бледно-желтые чулки и беличья опушка на туфельках. Но что меня особенно поразило (говорит султан. — А. А.), это пятиугольные фижмы с выдающимися и вдающимися углами. Можно было подумать, что это ходячая крепость с пятью бастионами».

А кто не потешался над тем, как Дидро в своем романе изобразил петиметров — стиляг XVIII столетия?!

Он до самой смерти так и не был удостоен звания «бессмертного», как по сей день именуют французских академиков, но так знал нравы, бытовавшие во французской науке того времени, что только невежда не угадал бы в изображенной в главе IX распре вихревиков и притяженцев споры картезианцев, последователей Декарта, с последователями Ньютона.

Один из основных принципов системы картезианцев — вихревая форма движения материи, отсюда — вихревики. Под геометром Олибри имелся в виду Декарт. Последователи Ньютона в небесной механике исходили из его теории притяжения или тяготения, отсюда — притяженцы. Сам Ньютон в романе фигурирует под именем физика Чирчино.

Дидро уважал и тех и других, и обе партии изображены скорее безобидно. Но зато псевдонауке от Дидро в романе досталось по заслугам.

Страсть к карточной игре французской королевы Марии Лещинской, падение нравов, выражавшееся и в том, что муж и жена, проявляя нежность друг к другу, вызывали насмешки, и в том, что не было ни одной замужней женщины и ни одной девушки без грешков, высмеяны Дидро со всем запалом мужа добродетельной Анны Туанеты, сына набожного ножовщика, поклонника Ричардсона, хотя сам автор, как нам известно, отнюдь не был святым.

А как досталось монахиням, грешащим нисколько не меньше, чем светские дамы!

Вот как в главе II спародированы столь частые в те времена панегирики королю. «Частые совещания с министрами, ведение войн, управление делами научили его в короткий срок тому, что ему еще оставалось узнать, выйдя из рук педагогов, а это вещи немаловажные.

Меньше чем в десять лет Мангогул приобрел репутацию великого человека. Он выигрывал сражения, брал города, увеличил свою империю, усмирил провинцию, привел в порядок финансы, содействовал расцвету наук и искусств, воздвигал здания, обессмертил себя полезными учреждениями, утвердил и исправил законы, учредил даже академии и, чего никогда не могли понять ученые его университетов, осуществил все это, не зная ни слова по-латыни». (Мы-то знаем, что на самом деле все обстояло иначе.)

Затем следует исполненная яда фраза: «Мангогул был также любезен в своем серале, как велик на троне… Он раскрыл двери своего дворца, где жили его жены, он выгнал оскорбительных стражей их добродетели; он благоразумно доверил их верность им самим: в их апартаменты был такой же свободный доступ, как в какой-нибудь монастырь фландрских канонисс» (еще одна стрела в адрес монастырей. — А. А.).

В главе XV, где за истолкование «чуда» берутся брамины, то есть духовные лица, католическая церковь и противоречивость ее доктрин подвергаются язвительным насмешкам. Одни брамины утверждают, что изобретение Кукуфы — козни дьявола, а другие — что это кара божья за грехи.

В «Нескромных сокровищах» были уже и зачатки эстетической программы Дидро. В главе о театре он восстает против классицизма, борясь за реалистическое искусство, за правдоподобие и естественность. Достаточно прочесть суждение Мирзозы о французском театре, чтобы убедиться в этом. «Вы восхищаетесь развитием действия? Но оно обычно так сложно, что было бы чудом, если бы столько событий совершилось в столь короткий срок. Крушение или спасение государства, свадьба принцессы, гибель государя — все это совершается как по мановению волшебного жезла. Если речь идет о заговоре, он намечается в первом акте, завязывается и укрепляется во втором; все меры будут приняты, все препоны преодолены, все заговорщики на местах — в третьем; беспрерывно будут следовать одно за другим восстания, сражения, а может быть, и форменные битвы. И вы скажете, что это — развитие действия, что это интересно, темпераментно, правдоподобно? Я вам этого никогда не прощу, ибо вы отлично знаете, чего стоит иной раз довести до конца какую-нибудь жалкую интригу и сколько времени требуется на всякого рода шаги, переговоры и обсуждения, чтобы могло осуществиться самое незначительное политическое событие».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});