Ипотека в Российской империи - Наталия Проскурякова

Деятельность отечественных ипотечных банков была основана на нормативных документах (уставах), обеспечивающих их интересы. Главное внимание в них уделялось следующему: 1) оформлению банковских операций; 2) законодательной регламентации механизма и принципа оценки закладываемого имущества; 3) юридическому ограничению в отношении распоряжения банков капиталами и прибылью; 4) правам банков по отношению к неисправным заемщикам; 5) законодательной регламентации прав владельцев заложенных имуществ (на время залога); 6) правам ипотечных банков в отношении заложенных имуществ, остающихся за банками; 7) правовому обеспечению интересов владельцев ипотечных облигаций и т. д. Законодательная регламентация деятельности ипотечных банков и надежное правовое обеспечение экономических интересов всех субъектов ипотечных операций являлись важными факторами развития ипотеки в конце XIX – начале XX в. Правда, в юридической базе ипотечного кредитования в это время имелись и некоторые «изъяны». От этого страдали прежде всего земельные банки, которые частенько выдавали ссуды заемщикам, чьи имения были уже переобременены частными долгами.

Чем было вызвано столь бурное развитие ипотеки в период структурной перестройки экономики после отмены крепостного права? Причины этого явления, прежде всего, связаны с особенностями буржуазно-аграрной эволюции пореформенной России, где сельское хозяйство являлось важнейшей отраслью народного хозяйства, дававшей в конце XIX – начале XX в. более половины национального дохода. В аграрном секторе было занято абсолютное большинство населения страны (70 %). Земля оставалась одной из главных ценностей в системе материального производства. Стоимость земель, находившихся в руках дворян в 1905 г., составляла (по продажным ценам 1900–1902 гг.) 4040 млн руб.[178], на 60 % превышая, таким образом, суммарный акционерный капитал в стране. Кому же принадлежала земля в России в конце XIX – начале XX в.? Большая часть земельного фонда Европейской России (около 150 млн дес.) принадлежала казне, эта земля была исключена из оборота. Около одной трети всех земель относились к надельным крестьянским землям. В отличие от частных земель, до окончательного выкупа они считались неполной собственностью крестьянских общин или отдельных домохозяев (там, где не было общинной формы землевладения). Крестьяне могли этими землями пользоваться, передавать по наследству, даже сдавать в аренду, но продавать их было нельзя. Крестьянин также не имел права отказаться от надела, который во многих местностях, особенно нечерноземных, приносил доход по своему размеру меньший, чем текущие платежи. В большинстве случаев надел не мог обеспечить крестьянам даже прожиточный минимум. В 1877 г. 78 % крестьянских дворов (6,2 млн дворов) имели наделы ниже этой нормы и находились на грани полуголодного существования. В течение следующих 25 лет число таких хозяйств увеличилось в 1,5 раза. Для того чтобы свести концы с концами, землю надо было арендовать или покупать (у помещиков или крестьян, сумевших не только выжить, но и приобрести недвижимость). Такая ситуация сохранялась вплоть до 1906 г., когда началась Столыпинская реформа (Таблица 7).

По данным на 1915 г., к 138 млн дес. надельной земли крестьяне прикупили 24 млн дес. частной земли и арендовали 35 млн дес.[179] Правда, среди крестьян были крупные землевладельцы, имевшие более 1000 дес. земли каждый (они составляли 17,6 % от общего числа частных земельных собственников из крестьян). В литературе они получили название «чумазые лендлорды».

Дворяне после отмены крепостного права имели 87 млн дес. земли (из 101 млн дес. частных земель). Господствующее положение в системе дворянского землевладения занимало крупное (свыше 1000 дес. на одного собственника). Всего десятая часть всех дворян-землевладельцев обладала тремя четвертями дворянской земли. Другими словами, частная земля была сконцентрирована в руках небольшого числа владельцев латифундий. В начале XX в. из 9324 крупных землевладельцев 155 чел. имели свыше 50 тыс. дес. земли каждый. Самыми крупными землевладельцами были: Строгановы – 1,5 млн дес.; Шуваловы – около 1 млн дес., Абамелик-Лазаревы – 870 тыс. дес., Демидовы – 739 тыс. дес. В новых условиях большая часть дворянства была плохо готова к ведению собственного хозяйства и поспешно стала распродавать земли. В 1877 г. у дворян оставалось уже 73 млн дес., в 1914 г. – 42 млн дес., т. е. за 55 лет они потеряли более половины своих земель.

Таблица 7. Распределение земельного фонда* Европейской России в конце XIX – начале XX в.[180]

Источники: Поземельная собственность Европейской России 1877–1878; Статистический временник Российской империи, СПб., 1886. Серия III. Вып. 10; Статистика землевладения 1905 г.: Свод данных по 50 губерниям Европейской России. СПб., 1907.

Однако, будучи втянутым в земельный оборот, дворянство не только отчуждало землю, но и приобретало ее, являясь не только первым продавцом на русском земельном рынке, но и первым покупателем. Покупали, как правило, те, кто смог реорганизовать свое хозяйство. Всего за период 1863–1914 гг. дворянами было продано 99851,6 тыс. дес. земли на сумму 5033,4 млн руб., а приобретено 53827,2 тыс. дес. на сумму 2483,8 млн руб. (Таблица 8).

Среди остальных сословных групп владельцев земли на втором месте по продажам были купцы (которые до 1905 г. больше покупали, а после – больше продавали), а по покупкам – крестьяне, у которых покупки, безусловно, преобладали над продажами. В итоге площадь крестьянских частных земель выросла с 2,7 млн дес. (приобретенных ими до 1861 г.) до 33,7 млн дес. к 1915 г. Таким образом, крестьяне как частные земельные собственники почти «догнали» помещиков-дворян по размерам земельной собственности. Всего за весь пореформенный период через рыночный оборот прошло 161,6 млн дес. земли (в 1,6 раза больше общей площади частного землевладения). Земельные цены за этот период выросли примерно в 6,5 раза. Важнейшим фактором развития ипотеки в России в пореформенный период стало формирование земельного рынка. Один из известных банкиров России, председатель правления Полтавского земельного банка С. С. Хрулев утверждал, что «незаложенные земли не служат объектом продаж». Это было выгодно и продавцам, и покупателям земли, так как земля часто покупалась лицами, «стремящимися к земле, но не имеющими достаточных средств и поэтому прибегающими к залогу покупаемых земель»[181].

Таблица 8 Купля-продажа земли в Европейской России по сословиям, 1863–1914 гг.

Источники: Материалы по статистике движения землевладения в России. Вып. XIII–XX. СПб., 1907–1917; Динамика движения землевладения в России. 1906–1914 гг. М., 1989. Составлено и подсчитано автором.

Существенной особенностью земельного рынка России было то, что подавляющая часть земель продавалась большими участками. Подобное обстоятельство объясняется доминирующим положением на земельном рынке дворян, среди которых, как уже говорилось, преобладали (по площади владений) крупные земельные собственники. Крупные размеры продаж сдерживали развитие земельного рынка, так как ограничивали число тех, кто по своим финансовым возможностям мог стать покупателем. Вот здесь на помощь также приходила ипотека. Таким образом, просто участвуя в купле-продаже земли, дворяне, крестьяне, купцы становились заемщиками ипотечных банков.

Многие из тех крестьян, кто покупал землю в частную собственность, обращались к помощи Крестьянского поземельного банка, который выдавал долгосрочные ссуды крестьянам исключительно для покупки ими земли. Потребность в капиталах для производительного использования частично удовлетворялась за счет системы мелкого сельскохозяйственного кредита, через которую, как уже было сказано выше, только за предвоенные годы деревня получила около 3 млн руб. (частный кредит учесть просто невозможно). Однако в условиях России значительная часть ссуд, полученных мелкими хозяевами на производственные цели, фактически не вкладывалась в производство, а шла на покупку и аренду земли, уплату долгов по этим операциям, на содержание жилья и т. п. непроизводительные расходы. (Это типично для периода становления рыночных отношений в аграрной сфере.)

Помещичье хозяйство оказалось связано с ипотекой самым теснейшим образом. Распад патриархальных связей с крестьянским хозяйством поставил помещиков перед необходимостью выбора модели, как бы мы сейчас сказали, «экономической адаптации» к новым реалиям. Средств, полученных помещиками в ходе выкупной операции (264,5 млн руб. за вычетом той части, которую они выплачивали сами), было далеко не достаточно, чтобы почувствовать себя сво бодно в жестких условиях рынка. В первые пореформенные десятилетия в силу ряда обстоятельств – сравнительной слабости кредитной системы, недостаточности развития правильно организованной внутренней торговли, плохого состояния путей сообщения – помещики не могли сколько-нибудь широко пользоваться вексельным и подтоварным кредитом. Умения перестроить свое хозяйство на предпринимательские рельсы у большинства их них также не было. Производственно-техническая база помещичьего хозяйства, в течение двух столетий существования крепостного права неразрывно связанная с крестьянским хозяйством, была крайне низкого уровня либо просто отсутствовала. Вариантов выбора новой экономической модели было несколько. Во-первых, землю можно было просто продать. И, как мы уже видели, таких случаев было немало. Во-вторых, сложность организации собственного хозяйства на всей принадлежавшей помещикам земле, с одной стороны, и нужда в земле крестьян – с другой, вызвали широкую сдачу помещиками земли в аренду крестьянам. Высокая арендная плата позволяла получать со сдачи земли в аренду доходы, мало уступающие тем, которые можно было иметь при собственном хозяйственном использовании этой земли. В-третьих, многие из помещиков предпочитали денежной аренде так называемые отработки как более надежный способ извлечения дохода. В этом случае крестьяне обрабатывали помещичьи земли своим скотом и инвентарем, как при барщине, но, в отличие от последней, за свой труд получали в пользование участок земли (пашню, сенокос). Иногда, получая участок пашни, крестьянин расплачивался с помещиком долей урожая (так называемая испольщина, издольщина). Поначалу отработки практиковались довольно широко, но в конце XIX в. преобладали лишь в Черноземном Центре и на Средней Волге – там, где наиболее сильны были остатки крепостничества. Постепенно самые предприимчивые из помещиков стали использовать наемную рабочую силу, создавать собственную производственно-техническую базу. Не вдруг, не сразу, иногда на это уходили десятилетия. Круг хозяйственных операций, выполняемых на основе вольного найма, расширялся постепенно. Отработки отступали медленно, сосуществуя с новыми формами ведения хозяйства.