Глаза ворона - Татьяна Русуберг

ГЛАВА 10,

в которой Кай видит сон

Восточная стена Замка вытянулась, как волнорез, в сторону моря. Она была еще влажной от недавнего дождя, когда на ее вершине показалась невысокая фигурка с длинным луком за спиной. Гоблины-стражи пропустили путника без вопросов: они привыкли видеть Кая на стене в самые неурочные часы, тренирующегося по приказу Ментора Рыца. Вот только на этот раз Рыц не имел к вечерней прогулке никакого отношения. Мальчик искренно надеялся, что Хручу это останется неизвестным. Ведь он улизнул с кухни, втерев троллю, что Ментор счел жизненно необходимым отточить навыки своего подопечного в стрельбе. Причем незамедлительно.

Теперь Кай направлялся в сторону Белой скалы, в которую упиралась Восточная стена, завершаясь полуобвалившейся смотровой башней. Белая скала была отвесным пиком, поднимавшимся в ожерелье охлестышей — более мелких скал и валунов — из грохочущего водоворота воды и пены. Утес прозван был Белым из-за окрасившего его в этот цвет помета тысяч морских птиц, гнездившихся на нем из года в год. Вот и сейчас над скалой кружилась вечная карусель чаек. Птиц было так много, что казалось, будто из облачного серого неба над морем идет снег.

Соскучившийся по Каю ветер встрепал его волосы, бросил в лицо острый запах водорослей и добытой чайками рыбы. Мальчик вдохнул его полной грудью и остановился, не доходя до руин смотровой башни. Белые птицы сновали над ним, наполняя воздух пронзительными криками. Стрелок снял лук с плеча и прицелился в снежную круговерть над головой. Он старался выбрать жертву так, чтобы она упала на стену, и он не потерял бы стрелу. Кай взял поправку на ветер. «Прости меня, сестра!» — и спустил тетиву. Пронзенная насквозь чайка упала на камни в нескольких шагах от стрелка. Вздохнув, он подобрал стрелу, вытащил из кармана тряпицу и завязал себе глаза.

Мальчика окружила темнота, но из этой темноты четче выступили все звуки: птичий гомон, шум моря, свист ветра… Поначалу все они сливались в единую симфонию, но мало-помалу он смог выделить из нее отдельные голоса, каждый из которых выводил свою особую мелодию и в то же время был частью общей гармонии. Кай снова вскинул лук, тетива жалобно зазвенела… Не надо было снимать повязку, чтобы понять: он промазал. Скрипучие вопли выбранной им Черноголовки, как и прежде раздавались в птичьем хоре. Следующая стрела сбила наземь чайку, но не ту, что выбрал мишенью лучник. Еще одна стрела ушла «в молоко»…

Кай опустил оружие и уселся на влажные камни, скрестив ноги. Он не мог удержать фокус. Слишком явственно слышались ему среди звуков ветра и птиц голоса, которые были только в его голове.

— Мы выедем завтра на рассвете, если мой гостеприимный хозяин одолжит мне лошадь для пленницы.

Эта фраза Мастера Такхейвекха была первым, что донеслось до ушей Кая пару часов назад, когда маги вступили в Обеденную Залу. Ему даже не пришлось подслушивать. Мастер Ар, к его большому удивлению, приказал мальчику снова прислуживать за ужином.

— Достопочтенный Такхейвекх, не хочу вас огорчать, но у меня, к сожалению, только две лошади, — отрезал хозяин Замка. — Одна — моя, а вторая слишком дика и неуправляема, чтобы посадить на нее женщину. Я бы не рискнул предложить ее и вам, дражайший Мастер. Но в стойлах есть ослы…

— Ослы?!

— Да, ослы. Вам ведь более не угрожает погоня. Я пошлю эскорт сопровождать вас и пленницу до Круга, а оттуда — прямой путь в Анклав.

Кай встрепенулся: «Круг? Снова? Да что они все, сговорились что ли? С другой стороны, если это тот самый Круг…»

— Ослы. И куда же выходят Врата в Анклаве?

— В лес Марбэк.

— В Марбэк?! Да на осле понадобится весь день, чтобы добраться до Локкена! Если только не удастся раздобыть приличное четвероногое по дороге…

Не договорив, пожилой волшебник остановился как вкопанный. Он выпучил глаза на Кая, как раз отодвигавшего для него тяжелый высокий стул. Мальчик смутился, вспомнив подробности своего вчерашнего унижения. Кровь бросилась ему в голову. Больше всего он в тот момент желал, чтобы Такхейвекх обращал на него ровно столько же внимания, сколько за ужином накануне.

— Что случилось, многоуважаемый? — произнес Мастер Ар сладчайшим голосом, делая вид, что он только сейчас заметил Кая в тени Такхейвекхова стула. — О, надеюсь, теперь вы убедились, что слуги-монстры, как вы их называете, имеют некоторые преимущества. На этом, например, все заживает за одну ночь, и он вынослив как мул. Между тем он чувствует боль так же, как и мы с вами. Но, в отличие от нас, этот «нелюдь» уже готов принять новую порцию… — При этих словах Кай похолодел. Старый волшебник, видимо потеряв аппетит, попятился от заманчиво пахнущих яств. — Или, может быть, не готов? — усмехнулся Мастер Ар. Маг изучающе глядел на слугу, пытавшегося сохранить невозмутимое выражение лица.

«Что, если Мастеру втемяшится снова войти в меня? Тогда ни у меня, ни у пленной волшебницы не останется ни единого шанса!» Но, к счастью, у хозяина Замка на этот раз было другое на уме.

— Покажи-ка нашему гостю свою спину! — потребовал Ар.

Кай отвернулся, скрывая краску стыда и сдерживаемой ярости, залившую лицо. Задрал рубаху. Последовало короткое молчание.

— Что скажете, многоискусный Такхейвекх? — В голосе волшебника звучала гордость за свое творение.

— Э-э… Тонкая работа, без сомнения, — пробормотал старик, с осторожностью подбирая слова. — Правда, я никогда не видел ее выполненной на коже живого человека… Если не ошибаюсь, значение символа…

— Коже нелюдя и урода, драгоценнейший Такхейвекх, не таковы ли были ваши собственные слова? — перебил Мастер. — Возможно, именно они подсказали мне эту замечательную идею: заклеймить моего раба, как скота, поставить тавро, которое невозможно свести и которое всегда будет напоминать ему о его сути…

— Помилуйте, дорогой Ар, — брезгливо поморщился старый маг, — это методы гайенов и церруканцев. Только варвары клеймят своих рабов каленым железом!

— О, нет! Это, — хозяин Замка коснулся воспаленной кожи, и волна боли сотрясла Кая с головы до пят, — гораздо, гораздо лучше железа! Это чистый первозданный огонь, первый элемент! Он прожег не только шкуру отродья, но и его душу, ибо — несмотря на ваши сомнения, многомудрый Такхейвекх, — она у него имеется, да… Это-то и делает его интересным!

Кай едва мог дождаться, пока мастера наконец отужинают. Убрав со стола и получив разрешение идти, он тайком прошмыгнул в Зал Предков.

Не менее монументальный, чем Обеденная Зала, чертог этот во всю длину пресекали два ряда каменных фигур в человеческий рост, изображавших волшебников и волшебниц, старых и молодых, со всеми регалиями, полагающимися их профессии. Статуи, по словам Ментора Рыца, были одновременно саркофагами, заключавшими в себе прах благородных предков Мастера Ара. Они стояли в том же порядке, что и фигуры для игры в скак. Подобно фигурам, каменные волшебники были двух цветов: черного по левой стороне и белого по правой. Или наоборот — смотря с какого конца зала смотреть. Даже пол здесь был выложен вперемежку черными и белыми плитами, так что чертог напоминал подготовленную, но так и не начатую неведомыми игроками партию. Противоположная главному входу стена была полностью зеркальной. И без того длинные ряды предков Мастера Ара уходили в зазеркальную бесконечность. Надо было коснуться холодной и гладкой поверхности, чтобы понять, где кончались сами истуканы и начинались их отражения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});