Сэди после смерти - Эд Макбейн

– Привет, – сказал он.

– Привет.

Синди взяла его под руку, и некоторое время они шли молча.

– Ты отлично выглядишь, – наконец сказал Клинг.

– Спасибо. Ты тоже.

Он и в самом деле знал, как здорово они смотрятся вместе, и тут же преисполнился уверенности, что все, мимо кого они сейчас проходят по этой насквозь продуваемой ветром улице, не могут не замечать, что они без ума друг от друга. Еще ему казалось, что каждый прохожий должен был только сильнее ощущать свое одиночество, завидуя их молодости, силе и здоровью, и страстно желать оказаться на их месте – на месте Синди и Берта, Настоящих Американских Влюбленных, которые когда-то повстречались, и долго любили друг друга, и боролись за свое счастье, и печально расстались, но теперь, в этот замечательный праздник, вновь обрели один другого и пылают от горячей любви, словно лампочки на рождественской елке!

Они нашли маленький бар неподалеку от больницы, в котором никогда до этого не бывали – ни вместе, ни порознь. Клинг чувствовал, что это ощущение новизны должно только подчеркнуть, что их страсть вспыхнула с новой силой.

Они сели за маленький круглый столик в углу. Негромкий шум разговоров вокруг действовал успокаивающе. Клинг с умилением подумал, что так, наверное, и должна выглядеть старинная английская гостиная в сочельник – уютная теплая комната, приглушенные и убаюкивающие голоса посетителей – идеальное место для того, чтобы возродить их любовь, которая чуть было не угасла, но теперь так властно заявила о себе...

– Так где же мой подарок? – с притворным беспокойством спросил Клинг.

Синди потянулась к своему пальто, висевшему рядом на вешалке, достала из кармана маленький пакетик и положила его на середину стола. Он был завернут в ярко-синюю бумагу и перевязан зеленой ленточкой с бантиком. Клинг немного смутился – он всегда чувствовал себя неловко, когда ему что-нибудь дарили. Пошарив в кармане своего пальто, он положил свой подарок рядом с подарком Синди – коробочку чуть побольше размером в блестящей красно-золотой обертке.

– Итак? – сказала Синди.

– Итак? – повторил Клинг.

– С Рождеством.

– С Рождеством.

Они неуверенно посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Чур, ты первая.

– Хорошо.

Поддев ногтем полоску скотча, Синди развернула бумагу, вытащила коробочку, отодвинула обертку в сторону и подняла крышку. Он купил ей толстое золотое сердечко, которое, казалось, горело изнутри, как живое; старинная золотая цепочка на двух петельках не давала ему болтаться из стороны в сторону при ходьбе. Она посмотрела на сердечко, быстро взглянула на застывшее в ожидании лицо Клинга и коротко кивнула.

– Спасибо, Берт. Оно замечательное.

– Сегодня не День святого Валентина, но...

– Да. – Синди снова кивнула и посмотрела на сердечко.

– ... но я подумал, что...

– Да, Берт, это замечательный подарок. Спасибо.

– Ну что ж... – Клинг пожал плечами и покраснел, потому что терпеть не мог ритуала разворачивания подарков. Он снял ленточку с ее пакетика, разорвал обертку и раскрыл коробочку. Она купила ему золотую заколку для галстука в виде миниатюрных наручников, и он тут же понял значение ее подарка – у полицейских, как и у всех остальных, тоже есть свои «рабочие инструменты», в том числе и наручники, в настоящий момент висевшие у него на поясе. Его подарок должен был сказать Синди о его чувствах, и Клинг был уверен, что ее подарок означает то же самое – что они снова вместе.

– Спасибо.

– Тебе понравилось?

– Очень.

– Я подумала...

– Да, Синди, очень понравилось!

– Я рада.

Они еще ничего не заказывали, и Клинг подозвал официанта. Пока тот шел к их столику, они сидели молча, но, когда официант отошел и Синди по-прежнему не произнесла ни слова, Клинг впервые заподозрил, что здесь что-то не так. Синди закрыла крышку и уставилась на коробочку.

– В чем дело? – настороженно спросил Клинг.

– Берт...

– Я слушаю, Синди.

– Берт, я пришла сюда не для того, чтобы...

Она еще не успела договорить, но он уже все понял. Неожиданно ему показалось, что в комнате шумно и душно.

– Берт, я собираюсь выйти за него замуж, – тихо сказала Синди.

– Понятно.

– Извини, если...

– Нет-нет, Синди, прошу тебя...

– Берт, то, что у нас с тобой было, – это замечательно...

– Я знаю, дорогая.

– И я не могла закончить все это просто так... как это кончилось у нас. Я должна была еще раз увидеться с тобой и сказать, как много ты для меня значил. Я хотела, чтобы ты это знал.

– О'кей.

– Берт?

– Да, Синди. Все о'кей. – Он грустно улыбнулся и коснулся ее руки. – Все в порядке.

Они просидели в баре еще полчаса, выпили по коктейлю и вышли на улицу. Затем пожали друг другу руки, попрощались и разошлись в разные стороны.

* * *

Питер Брайс жил на третьем этаже старого кирпичного дома в Саут-Сайд. Клинг приехал туда около половины седьмого, поднялся наверх, постоял у двери, прислушиваясь, потом достал свой служебный револьвер и постучал. Ответа не последовало. Он снова постучал, подождал еще и начал спускаться по лестнице, как вдруг дверь квартиры напротив приоткрылась. Оттуда выглянул мальчишка лет восьми и разочарованно посмотрел на Клинга.

– Привет, – не останавливаясь, сказал Клинг.

– А я-то думал, это Санта-Клаус, – обиженно заявил мальчишка.

– Вообще-то для него немного рановато, – бросил Клинг через плечо.

– А во сколько он обычно приходит?

– После полуночи.

– Когда это будет? – крикнул вслед ему мальчишка.

– Попозже! – крикнул Клинг в ответ.

Оказавшись на первом этаже, он нашел квартиру управляющего рядом с дверью черного хода, где на ночь оставляли мусорные баки, и постучал. Дверь открыл негр в красном халате и, прищурившись, вгляделся в полумрак лестничной площадки.

– Кто здесь? – Его глаза внимательно ощупывали лицо Клинга.

– Полиция. Я ищу Питера Брайса. Не знаете, где его можно найти?

– На третьем этаже. Только, пожалуйста, не начинайте стрельбу в доме, ладно?

– Дома его нет. Где еще он может быть?

– Иногда он любит посидеть в закусочной за углом.

– В какой закусочной и за каким углом?

– Маленькая забегаловка, где продают жареных цыплят. Там его брат работает.

– На этой улице?

– Да. А что он натворил?

– Обычное расследование. Большое спасибо.

На улице уже стемнело. Последние покупатели, клерки и продавщицы, рабочие и домохозяйки – короче говоря, все те, кто с нетерпением дожидался завтрашнего дня еще с конца ноября, теперь спешили домой, чтобы нарядить елку, выпить горячего глинтвейна и провести в кругу семьи недолгие спокойные часы перед завтрашним нашествием родственников и друзей и суматошной церемонией обмена подарками. Все вокруг дышало безмятежностью. Вот для чего нужно Рождество, это мирное доброе время года, подумал Клинг и неожиданно вспомнил, что в нынешнем году день перед Рождеством запомнится ему куда больше, чем сам праздник.

Покрытые румяной корочкой цыплята медленно поворачивались на вертеле в электрической духовке и их аромат переполнял помещение закусочной, когда Клинг открыл дверь и вошел. Высокий толстяк в белом фартуке и поварском колпаке стоял за прилавком, насаживая на вертел еще четыре бледные тушки. Он пристально посмотрел на Клинга. Рядом с сигаретным автоматом спиной к двери сидел еще один человек. Он был даже массивнее, чем толстяк за прилавком, – с широкими плечами и бычьей шеей. Когда Клинг закрывал за собой дверь, он обернулся, и они оба мгновенно узнали друг друга. Клинг понял, что именно этот человек избил его до потери сознания в понедельник вечером, а тот – что Клинг был его жертвой. На его лице появилась зловещая усмешка.

– Эл, глянь-ка, кто к нам пожаловал.

– Вы Питер Брайс? – холодно спросил Клинг.

– Ну я, а в чем дело? – сказал Брайс и, сжав кулаки, шагнул ему навстречу.

У Клинга не было ни малейшего желания ввязываться в драку с таким здоровяком, как Брайс. Помимо того, что его плечо по-прежнему болело (браслет Мейера, как и следовало ожидать, ни черта не помог), у него было сломано ребро, а к тому же еще и разбито сердце. Третья пуговица его пальто была расстегнута. Он сунул руку за пазуху, выхватил револьвер и направил его Брайсу в живот.

– Я полицейский и хочу задать вам несколько вопросов о...

Грязный вертел хлестнул его по руке как сабля, разбив в кровь костяшки пальцев. Он повернулся к прилавку, и в этот момент последовал еще один удар, на этот раз попавший по запястью и выбивший револьвер на пол. В ту же секунду Брайс изо всех сил двинул его кулаком, целя в кадык.

В течение следующих трех секунд в мозгу Клинга промелькнуло три мысли. Во-первых, он понял, что, попади кулак Брайса на дюйм правее, он уже был бы мертв. Во-вторых, он сообразил, хотя и слишком поздно, что Брайс сказал человеку за прилавком: «Эл, глянь-ка, кто к нам пожаловал». В-третьих, вспомнил слова негра-управдома – в закусочной у Брайса работает брат.