Последний свидетель - Саймон Толкиен

— Хочу вернуться к тому, что, по вашим словам, произошло перед ленчем, миссис Мартин. К событиям, последовавшим за смертью несчастной собачки. Давайте проясним все обстоятельства. Вы ведь не говорили, что моя клиентка знала о том, что собаку надо было держать в доме, так или нет?

— Не знаю, что там она знала. Лично я ей этого не говорила. Я вообще старалась как можно меньше общаться с ней.

— Мы уже обсуждали это, мистер Ламберт, — заметил судья.

— Да, ваша честь. Просто хотел внести некоторую ясность. Только что вы сказали, миссис Мартин, что Томас набросился на мою клиентку. Очевидно, чтоб как-то защититься, ей не оставалось ничего другого, как оттолкнуть его, верно?

— Но он ведь мальчик. Она вообще не смела его трогать.

— Но что оставалась делать, если он набросился на нее?

Экономка отвернулась от Майлза Ламберта и возвела глаза к потолку.

— Что ж, судя по всему, у вас нет ответа на этот вопрос, миссис Мартин. Возможно, вы согласитесь со мной, что моя клиентка проявила крайнюю сдержанность, когда по лестнице спустилась леди Энн и тоже набросилась на нее. Ведь, в конце концов, она ничего плохого не сделала.

— А вот и нет. Сделала! Из-за нее погибла маленькая собачонка. А потом она говорила за спиной миледи такие гадости, что у меня просто волосы встали дыбом. Я не стала бы называть это сдержанностью.

— Да ничего подобного, миссис Мартин. Ничего плохого она о вашей хозяйке не говорила.

— Говорила! Господь свидетель, еще как говорила!

Миссис Мартин почти выкрикнула последние слова, при этом руки ее судорожно вцепились в деревянный край бокса для свидетелей. Черная кожаная сумочка соскользнула с коленей и упала на пол.

Майлз Ламберт улыбался.

— Вы действительно думаете, что моя клиентка вела себя по отношению к миледи оскорбительно?

Теперь миссис Мартин уже не сводила глаз с защитника. И ответила ему еле заметным кивком.

— И вы ненавидели ее за это, верно?

— Да.

— Вы ведь с самого начала ее возненавидели, верно?

— Ничего подобного. Я невзлюбила ее из-за того, что она сделала.

— Ведь она постоянно подчеркивала свое превосходство над вами? Вы столько лет проработали в доме экономкой, а потом является она и обращается с вами, как со служанкой. Именно поэтому вы и злились, так или нет?

— Нет, это меня ничуть не удивило. Нынешние молодые люди вообще дурно воспитаны. Их не научили уважать старших, как в свое время учили нас.

— Плохо воспитана и много о себе воображает. Правильно, миссис Мартин?

— Ну, раз вы говорите, значит, так оно и есть, — ответила экономка. Она из последних сил старалась сохранять спокойствие.

— Да дело не в том, что говорю я. Важно то, что говорите здесь вы. И еще вам не нравилось, что она переманивает Томаса на свою сторону, настраивает против вас, верно?

— Ничего не вышло, в конце концов он ее раскусил. Просто мальчику понадобилось время.

— Вы возненавидели ее с самого начала, так? — невозмутимо и с напором продолжил Майлз, не давая возможности свидетельнице как следует обдумать ответ на вопрос. Она явно дрогнула под его напором.

— Да змея она подколодная! — взвизгнула старуха.

— И вы хотите, чтоб ее засудили, верно?

— Хочу правосудия. Ради миледи. Ради Томаса.

— Правосудия любой ценой. И для этого вы готовы на все, верно, миссис Мартин?

— Не понимаю, о чем это вы.

— Да прекрасно вы все понимаете. А говорю я о даче ложных показаний. Моя клиентка никогда не говорила: «Что, получила, мать твою? Погоди, то ли еще будет». Она этого не говорила.

— Нет, говорила! Конечно, не сказала бы, знай, что я нахожусь поблизости, но ведь она не знала. Выставила себя полной дурой.

Старая экономка злобно выплюнула эти последние слова в сторону Майлза, тот же ответил одной из самых приятных своих улыбок.

— Прискорбно видеть, миссис Мартин, что вы так расстраиваетесь. Давайте же пойдем чуть дальше и попробуем пролить свет на то, что произошло. Скажите, что сделала моя клиентка после этой небольшой, как вы утверждаете, речи?

— Выбежала из двери. Как чуть раньше сэр Питер.

— Понимаю. И когда и где вы увидели ее снова?

— Позже она была в кабинете.

— Насколько именно позже?

— Ну, не помню точно, позже, тем же утром. Должно быть, вошла в дом через боковую дверь. Сама я была в кухне, по другую сторону от прихожей, не сразу заметила, что она вернулась.

— А как вообще вы заметили присутствие в кабинете моей клиентки, миссис Мартин?

— Миледи прошла туда поговорить с ней. Вместе с Томасом. Хотела выяснить отношения. Такова уж она была, моя хозяйка, слишком хороша для всех остальных. Но если хотите знать мое мнение, делать ей этого не следовало. Не о чем было разговаривать с этой Гретой. Надо было заставить ее собрать свои вещи и выгнать из дома. Только так и не иначе.

— Ясненько… Именно так вы советовали поступить своей хозяйке, да, миссис Мартин?

— Ну, разумеется, нет! Уж я-то свое место хорошо знаю. Хотя, конечно, я сказала миледи, что говорила про нее эта дамочка.

— Где именно сказали? В холле?

— Да.

— И было это, должно быть, до того, как леди Энн прошла в кабинет, объясниться с моей клиенткой?

— Да.

— А вам не кажется это, мягко говоря, странным, а, миссис Мартин?

— Чего тут странного?

— Вы говорите леди Энн, что моя клиентка обозвала ее «гребаной сучкой» у нее за спиной, и леди Энн прямиком направляется в кабинет выяснять с ней отношения. Как-то не слишком укладывается в голове.

— Просто вы не знали миледи.

— Не укладывается, потому что на самом деле этого вовсе не было, не правда ли, миссис Мартин? Вы снова лжете.

Экономка так и побелела от гнева, но вместо того, чтоб обрушить свою ярость на Майлза, резко развернулась и уставилась на судью.

— Послушайте, ваша милость, или как вас там называют, я не желаю, чтоб он разговаривал со мной подобным образом! — рявкнула она. — Мне вы замечания делаете, настал черед заняться им.

— Сожалею, миссис Мартин, что поведение мистера Ламберта показалось вам грубым. Но уверяю, истинные его намерения вовсе не таковы, — ответил судья. — Его задача прояснить все обстоятельства дела, взвесить и оценить все ваши показания. Этим он сейчас и занимается. Так что, пожалуйста, отвечайте на все его вопросы.

— Благодарю, ваша честь, — кивнул Майлз. — Итак, миссис Мартин, мне хотелось бы поподробней расспросить вас о том, что именно произошло в кабинете. Вы ведь слышали все, что там говорилось?

— Слышала.

— Должно быть, вы вышли с этой целью в холл?

— Может, и вышла.

— Послушать, что там говорят. Что ж, вполне естественно. Вы говорили, что леди Энн пошла выяснять отношения с моей клиенткой. Означает ли это, что она извинилась перед ней?

— Да, извинилась. Я просто ушам своим не могла поверить. Это Грета должна была просить прощенья у миледи. Пасть на колени и просить прощенья, да!

— Моя клиентка приняла извинения леди Энн?

— Конечно, приняла, еще бы ей не принять! Должно быть, подумала, как ей повезло. Ведь ей вовсе не хотелось покидать наш дом.

— Итак, они поссорились, а потом помирились. Снова стали друзьями, правильно?

— Ничего не правильно. Миледи извинилась просто из вежливости, не потому, что ей нравилась Грета. Она ей нравилась не больше, чем мне. А Грета… так та просто ненавидела миледи! Я это точно знаю. Видела, как смотрела она на нее, слышала, что она говорила тогда в холле.

— Мы ведь уже все выяснили на эту тему, миссис Мартин, — перебил ее Майлз. — Самое время двигаться дальше. Может, расскажете нам теперь о Томасе?

— А что о Томасе?

— Был разговор между ним и Гретой в кабинете?

— Да был. Она говорила, как ей страшно жаль, что выпустила собачку из дома, что она не знала и все такое прочее. Может, тут она душой и не кривила. Ей всегда нравился Томас, вечно с ним заигрывала. Миледи боялась, что она может отобрать у нее Томаса. Но шансов у нее было мало, если хотите знать мое мнение.

— Ну а как Томас отреагировал на эти извинения Греты?

— Мальчик был очень расстроен, но вроде бы не слишком на нее сердился. Ему нравилась Грета, правда, ровно до тех пор, пока он не раскусил, что она за фрукт. Подростки, они часто слепы, потому как неопытны и все такое.

— Позвольте присяжным судить об этом, — заметил Майлз и перевернул лежавший перед ним лист бумаги. — Теперь мне хотелось бы поговорить с вами о медальоне. Леди Энн очень любила эту вещицу, я правильно понял?

— Да. Это было одно из самых любимых ее украшений.

— Можете подтвердить, что она захватила медальон с собой, когда поехала в Лондон, на Цветочное шоу в Челси? В четверг, накануне того дня, как ее убили?

— Может, и захватила.

— Вы помогали ей собираться?