Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру - Дан Борисов

Выйдя из дома, мы первым делом отправились в аптеку купить алкозельцер. От зеркала я добился более-менее приличного отражения, если не считать цвета глаз, но голова болела, и физическое общее состояние было ужасным.

Американские аптеки не зря скрывают своё настоящее имя. На входе там продают хотдоги и сигареты, дальше идет большой зал с зубными щетками и всякой другой гигиенической ерундой. В этом же зале принимает своих клиентов нотариус. Собственно лекарства выдают в маленьком окошке, в углу. Алкозельцер к лекарствам не относился, мы его обнаружили между зубной пастой и клизмами. Его нужно было моментально принять внутрь, но никакой минералки, привычной в наших аптеках видно не было, пришлось обращаться в лекарственное окошко к аптекарю. С трудом ворочая языком я выдавил из себя:

- Еив ми плыыз стакан воте.

- Что браток, похмелье? - весело ухмыльнувшись, на чистом русском поинтересовался аптекарь и принес воду в большом стакане.

То, что аптекарь говорил по-русски было не очень удивительно - Брайтон русский район, очень сильно удивился я позже, в Чайна-тауне, когда мы, наевшись вкусных китайских пельменей, остановились возле развала с часами. Я вспомнил, что Валерик заказал мне купить ему фальшивый Ролекс в подарок. Выбрав относительно приемлемый экземпляр, я обратился к продавцу-китайцу:

- Хау матч, - дескать.

- Фоти - ин далаз, - ответил китаец с почтительным поклоном.

- Фоти? Сорок что ли? - обратился я к, стоявшему рядом Марку, недослышав.

- Нет, нет - чечирнадцать, - ответил за него китаец, - фотин! - и еще раз поклонился.

А в тот раз, выйдя из аптеки, мы сели в машину и поехали в Бронкс. Не сказать чтобы таблетки сильно помогли, но я потихоньку свежел и только сейчас начал замечать какой чудной город Нью-Йорк. Вчера из аэропорта мы ехали по Ошн эвеню, нам тогда сообщили, что его здесь называют Рашн эвеню, особенно это было понятно, глядя на старичков, играющих в шахматы и домино на лавочках под деревьями, как будто бы это московский Гоголевский бульвар или Одесса. Как я катался ночью по этим улицам, это я вообще с трудом помнил, но сейчас я с интересом глядел в окно. Итальянские кварталы с мадоннами в палисадах, менялись еврейскими людьми в черном и с пейсами, потом шли кварталы с совсем черными людьми и массой сохнущего прямо на улицах белья.

В Бронксе мы остановились на мрачной улице с одинаковыми домами из темного кирпича. Вошли в один из домов через типично не жилой, но и не промышленный в нашем представлении вход, поднялись на второй этаж и попали в большой швейный цех. При входе в цех на стене висели древние компостеры, казалось бы, еще пахнущие Великой депрессией. За швейными машинами бодро трудились мексиканцы обоего пола.

Нас встретил хозяин, маленький, кругленький человечек, и провел в небольшую контору. Маленький человечек представился Алексом, но на самом деле был просто Сашей, лет десять до этого иммигрировавшим из Молдавии. Через несколько минут подошел и коренной американец (итальянского происхождения) Боб, у него была более солидная фабрика в другом районе. Он имел заказы от Пентагона и дорогой дом на Лонг-Айленде. Начались переговоры. Надувание щек и прочее.

Всё это как-то не задалось с самого начала. Я-то чувствовал себя уже почти нормально, слушал и отвечал вполне достойно, но на Марка было жалко смотреть, он обливался потом и явно страдал. Чувствительные американцы предложили перенести дальнейшую беседу в ресторан, на что мы с удовольствием согласились.

Ресторан неказисто выглядел снаружи, Саша (Алекс) все время шипел мне на ухо:

- Это очень хороший ресторан, очень хороший. Посмотрите, сколько Мерседесов стоит у входа, очень богатые люди обедают здесь - очень хороший ресторан.

Ну, хороший так хороший, всё равно платить не нам. Зашли, сели за большой стол у окна. К нам тут же подошел солидный дядя с книжкой в руке и затараторил с Бобом по-итальянски. Саша продолжал пояснять почему-то шепотом, как будто эти двое могли его понять.

- О!. это сам хозяин, очень уважаемый человек. У него очень солидный ресторан.

Грех было не определить сразу, что ресторан итальянский, но я не испугался - я тогда еще плохо разбирался в европейских кухнях. Сначала принесли закусочную «пасту», рюмочка придала бодрости. Под жиденький супчик приняли еще по одной, но вот с горячим блюдом получилась незадача, это были (- О!. морепродукты!), если говорить точнее - осьминоги с какой-то начинкой. С отвращением, но милой улыбкой я съел двух этих тварей, а с Марком получилось хуже - с первым же куском во рту он убежал в туалет, вернулся оттуда бледный с зеленоватым оттенком. Потом он еще несколько раз бегал опорожнятся, хотя к осьминогам больше не притрагивался.

Боб, а угощались мы за его счет, был в восторге от пищи и не замечал, что происходит за столом. Марк под конец омрачил его радужное настроение, в ответ на предложение хозяина завернуть нам остатки осьминогов с собой, слишком быстро и испуганно вскрикнув:

- Ноу, ноу! Ни в коем случае!

Я наступил ему на ногу с опозданием.

- В России это не принято, - пояснил я для Боба и хозяина и они тут же успокоились. Не могли же они подумать, что нам так не понравится их угощение.

Манхеттен, три часа ночи. На стрелке Бродвея плотная пробка из машин, в основном такси. Тротуары пустые, только негры-попрошайки сидят на углах перед своими шляпами и пьют что-то из бутылок, завернутых в пакеты.

После того, как опускаются жалюзи витрин, город становится похожим на сцену из фильма ужасов. Или на Хиросиму после ядерной бомбардировки. Без витринного света становится темно. В полумраке сверкают только графитиевые ругательства на всех языках мира. Выставленный хозяевами мусор в больших черных мешках разбивает ногами негритянская молодежь в широченных красных штанах с ширинками возле колен. После них уже совсем, как Мамай прошел.

На Парк эвеню совсем другая обстановка. За дорогой качаются в тени деревья городского парка, а мы идем вдоль длинного ряда заборов из кованого металла. На первых этажах особняков специально оставлен свет, чтобы прохожие видели безмерно дорогую отделку стен и мебель в комнатах за огромными окнами. Куда там наш Эрмитаж попал. Жить в этих особняках, наверное, крайне неуютно (почти на улице), но понты важнее.

Намного уютнее выглядят ночью пентхаузы на берегу Гудзона. Тут действительно красиво. Немного разочаровывает только статуя Свободы, освещенной козявочкой торчащая где-то далеко, среди темной воды.

Большой пентагоновский склад, раздвижные ворота, часовой у въезда. Ощущения выше среднего - вражеская территория. На территории остатки древних трамвайных рельсов.

На страшном пентагоновском складе масса фирм и фирмочек, хранящих всяческое барахло, хозяева с бегающими глазками пытаются тебе это барахло втюхать.

Ездим по разным фирмам, по складам. Я в джинсах и китайской пуховой куртке, чтобы не пачкать нормальный костюм.

Договариваемся с одной из фирм - рандеву на девять часов утра, приезжаем. Никого. Около десяти начинают подтягиваться ленивые служащие. Еще полчаса пьют кофе с мацой. Где эта суперпроизводительность труда, которой нас понукали в советские времена? Не знаю, не видел.

По дороге с одного предприятия на другое вспоминаем, что нужно открыть счет в банке.

Районное отделение Кемикл банка. Народу нет. За стеклянной перегородкой нас принимает заведующая. Смотрит регистрационные документы фирмы. О кей, всё хорошо. Спрашивает, кто президент. Я церемонно кланяюсь и одновременно понимаю, что мои джинсы с запыленной китайской курткой не очень похожи на одеяние президента фирмы. Подтверждаю свои полномочия потертой книжечкой советских автомобильных прав. Тыкаю грязным пальцем в образец чековой книжки. О кей, ноу проблем, всё в порядке.

Выходной день. Бодверк (впрочем, это слово я воспринял на слух, может быть произношу не правильно) Брайтон бич - широкий и длинный деревянный помост вдоль пляжей. У Боруха здесь много знакомых, подходят, знакомятся с нами, восхищаются, узнав, что мы только что из Москвы (они называют «из Союза»), чуть не падают в обморок, услышав, что мы собираемся ехать обратно. Из бильярдного зала доносится громкий русский мат. По всей Америке наши эмигранты матерятся на улицах в полный голос - всё равно, дескать, эти дураки не понимают.

Дождь заканчивается, становится жарко, даже ветер с океана не помогает, решаем попить пивка. В пятой или шестой точке официантка нас уговорила. Сели за столик под зонтиком. Пиво весьма среднее, но рыбец «только что из Ростова» просто изумителен. Потом украинский борщ, выше всяких похвал. А шашлык. до сих пор не понимаю, как им удается прожарить огромный кусок сочного мяса так равномерно и вкусно. Сидим до самого заката, уходить отсюда не хочется. Такое впечатление, что официантка всё время возле нас.