Секрет рисовальщика - Рольф Майзингер

— Майзингер! — донеслось со стороны костра. — Ты че там, лес, что ли, валишь?

Я скривился от ноющей боли в плече и в этот момент увидел то, что вызвало мое падение. При этом мои глаза полезли на лоб. Никак не реагируя на окрики Стрижа, и все еще не веря своим глазам, я приблизился к аккуратно сложенной на земле… одежде. В том, что я споткнулся именно об эту горку шмоток, неизвестно откуда взявшихся здесь, не приходилось даже сомневаться. Да ничего другого здесь больше и не было! Но именно это обстоятельство и казалось мне самым невероятным. Ведь если бы я действительно запнулся о какую-то тряпку, то вряд ли бы растянулся на земле в трех метрах дальше. И подошва моего ботинка при этом точно уж не пострадала бы. А «счастливый» обладатель этих вещей, после того, как я о них споткнулся, долго собирал бы их по всему лесу. Но ведь нет же! Аккуратно сложенные тельняшка и армейские штаны даже не были помяты. Превозмогая боль в плече, я присел на корточки и протянул руку к оставленным кем-то шмоткам. Но вместо того чтобы почувствовать мягкую поверхность тельняшки, мои пальцы уткнулись в невидимое препятствие, словно вещи находились под стеклянным колпаком. Это уже было слишком. Я резко отдернул руку. И еще не до конца соображая, что столкнулся с чем-то совсем уж невероятным, отпрыгнул назад. Меня заколотило. Чтобы унять дрожь, пришлось прижаться спиной к дереву и крепко обхватить его ствол руками. При этом пальцы срывались по шершавой поверхности, отчего ладони вмиг покрылись кровоточащими ссадинами. Однако боли я не чувствовал. Мозг просто отказывался воспринимать действительность… Мне понадобилось по меньшей мере десять минут, чтобы хоть немного прийти в себя. Как только я почувствовал себя лучше, тут же двинулся к лагерю. При этом даже не оборачивался на горку окаменевшей одежды. Я лишь старался запомнить это место, чтобы позже, уже при дневном свете, вернуться сюда с моими товарищами. «Уж они-то должны найти объяснения всей этой чертовщине», — думал я. Однако я слишком рано решил, что на этом ночные приключения для меня закончились. Едва я выбрался на освещенную костром площадку перед озером, как встретился глазами с капитаном. Стриж не отрываясь смотрел на меня:

— Что произошло? — озабоченно спросил он.

Старший прапорщик Щеглицкий тут же оторвался от экранов и с интересом взглянул сначала на капитана, а потом на меня.

Честно признаться, я даже и не знал, с чего начинать рассказывать. К тому же на меня вдруг навалилась такая усталость, что я с трудом удержался на ногах. Видимо, таким образом мой организм отвечал на продолжительный стресс. А посему на вопрос капитана я лишь пожал плечами.

И тут же с противоположного берега озера до нас долетел хруст ломаемых веток и звуки, сопровождающие с огромной скоростью передвигающееся тело. Стриж и Щеглицкий быстро прильнули к мониторам. Я тоже с нескрываемым интересом посмотрел на экраны. Моей усталости словно и не бывало. Первое, что бросилось нам в глаза, был мерцающий силуэт косули или олененка. Зверь делал резкие скачки, неожиданно замирал на месте и нервно крутил головой. А потом на одном из экранов возник силуэт человекоподобного существа. Которое словно бы вынырнуло из небытия. Так мне, во всяком случае, показалось. Однако схожесть с человеком была мимолетной. Лишь в его осанке угадывались знакомые черты. Ибо в его лобастой с по-волчьи оттопыренными ушами голове, в изуродованной страшными наростами и сгорбленной спине, а также в его длинных, с сильно утолщенными икрами, ногах не было ничего человеческого. На наших глазах оно со страшной силой сбило с ног зазевавшееся животное и стало разрывать его на части. Все это было настолько нереальным и жутким, что нам просто не хотелось верить собственным глазам. Долетавшие до нас звуки, однако, никак не соответствовали происходящему на экранах. Это больше походило на возню здоровенного хряка в старом деревенском сарайчике. Мне даже померещилось похрюкивание довольного собой борова. Стриж выхватил из кобуры пистолет и стал наугад палить по темной полосе леса на противоположной стороне водоема. Мы же с Щеглицким не отрываясь следили за происходящим на экранах. Зверь в тот же миг бросил свою жертву и резко повернулся в нашу сторону. Разглядеть существо получше наша аппаратура не позволяла. И все же мне показалось, что я увидел, как сверкнули звериной ненавистью его глаза, прежде чем оно с огромной скоростью бросилось назад в чащу. Звуки стрельбы разбудили остальных. Майор Галкин выскочил из палатки в одних трусах, на ходу пристегивая к автомату рожок.

— В чем дело? — был его первый вопрос.

Капитан Стриж перезаряжал обойму и продолжал зло посматривать в темноту за озером. Мы со старшим прапорщиком ждали, что будет дальше.

Плюнув себе под ноги, Стриж наконец обернулся к остальным:

— Мне кажется, мы устроили охоту не на того зверя, — криво улыбнулся он. — Только что на том берегу какая-то жуткая тварь задрала оленя.

— Какая тварь?

— Представь себе, майор, о двух ногах, — развел руками капитан.

Костер догорал. Однако этого, казалось, никто кроме меня не замечал. Сзади у палаток мелькнула тень. Стриж хорошо отработанным движением вскинул свое оружие.

— О! О! Товарищ капитан, не стреляйте! — раздался из темноты голос Астафьева. — Это всего лишь я.

Стриж опустил руку с пистолетом и тихо выругался. Я, стараясь не обращать на себя внимания остальных, пробрался к костру и стал быстро бросать в огонь оставшиеся ветки. Пламя вспыхнуло с новой силой, осветив все вокруг на добрые двадцать метров. Этой ночью спать уже больше никто не ложился.

Чуть только занялся рассвет, майор Галкин, капитан Стриж, лейтенант Синицын и я отправились к месту ночной трагедии. Нам понадобилось никак не меньше получаса, чтобы туда добраться. Среди забрызганных кровью и местами словно срезанных ножом тонких стволов осины валялись куски мяса. Жертвой неизвестного нам двуногого зверя оказалась, как мы выяснили по останкам, довольно крупная кабарга. Ее маленькие клыки совершенно нелепо смотрелись на оторванной и отброшенной к самой воде голове. Неприятный запах сырого мяса висел в воздухе, привлекая все больше и больше мух.

— Ищите следы! — коротко распорядился Галкин, собирая в целлофановый пакетик длинные пепельного цвета волосы, застрявшие на древесных расщепах.

Если честно, то я не совсем понял, что же он имел в виду. Дело в том, что еще влажная от утренней росы поверхность почвы была вся покрыта глубокими отпечатками. То есть не увидеть их мог разве только слепой. Но уточнять задания, видимо, никто и не собирался. Синицын и Стриж тут же приступили к осмотру. Я незаметно пожал плечами и присоединился к ним. Та там, то тут на земле угадывались копытца кабарги и очертания крупной ступни. Однако в районе пальцев отпечатки были совсем неясными. Можно было подумать, что скакавшее между деревьев на двух ногах нечто будто нарочно натянуло себе на конечности ласты. Внутренности жертвы неприятно скользили под солдатскими ботинками. И мне приходилось внимательнее обычного смотреть, куда я ступал.

— Майзингер, — обратился ко мне майор Галкин, — мне необходимы зарисовки этих длинных ран на голове оленя. — Он указал пальцем так, будто целился из пистолета.

Я кивнул в знак согласия и, прислонившись спиной к чудом оказавшемуся не залитым кровью деревцу, занялся набросками. Впервые в своей жизни я не испытывал удовольствия от рисования. Мертвая голова кабарги смотрела на меня затянутым мутной пленкой глазом, и мне казалось, что она внимательно наблюдает за моими действиями. Карандаш быстрее обычного летал по бумаге. А пошлые мысли в голове выстраивались в очередь, чтобы сообщить мне очередную глупость типа: а не пойти ли тебе, Вячеслав, после службы в помощники к судмедэкспертам. Я только и успевал отмахиваться от них. И, видимо, я в эти минуты действительно мотал головой. Потому как оказавшийся поблизости Стриж ни с того ни с сего справился о моем самочувствии.

Офицеры продолжали осмотр. Синицын по колено залез в воду и теперь что-то высматривал в густых зарослях осоки.

— Что там, лейтенант? — окликнул его Галкин, заметив, что Синицын, словно хорошо выдрессированный охотничий пес, замер в напряженной позе.

— Пока еще не знаю, но там что-то есть.

Он переступил с ноги на ногу и, по-стариковски кряхтя, полез в кусты. Заинтригованные недомолвками лейтенанта, мы приблизились к воде.

— А-а-а-а! — протянул Синицын, извлекая из осоки часть кабарги, оказавшуюся грудиной.

Мясо потемнело, и вода с него капала уже не смешанная с кровью.

— Очень интересно, — заглядывая между разверзнутых ребер, произнес лейтенант, — а сердце-то, сердце-то отсутствует.

Мы склонились над ужасной находкой Синицына.

— Может, утонуло? — предположил я.

— Да нет, — пожал плечами Стриж, — оно бы наверняка всплыло. И тут же сам спросил лейтенанта: — А в кустах больше ничего нет?