Атаман. Кровь за кровь - Максим Гарин

Жирное лицо адвоката округлилось еще больше.

—   Вот как? — воскликнул он. — Что же вы сразу не сказали. Ведь это меняет суть дела! Значит, все-таки наркотики... Знаете, что сказал Рокфеллер, когда его спросили, как он заработал свой первый миллион?

Терпухин пожал плечами.

—   Он сказал, — с выражением мудрости, присущей Будде, произнес адвокат, — чтобы его не спрашивали о происхождении первого миллиона, а о том, как он за­работал все остальные, он может рассказывать всю ос­тавшуюся жизнь.

Адвокат протянул руку для прощания, подбежал на коротеньких ножках к своей машине и уехал с много­значительной миной на лице.

Терпухин оглянулся по сторонам, размышляя, куда ему идти. Этот уголок Москвы он почти не знал. Солн­це, по которому он привык ориентироваться, стояло высоко в зените. Пока не давал знать о себе голод. В кармане — ни гроша.

Что же делать? Отправляться обратно на родину? Отыскать Сюзанну, чтобы хотя бы поблагодарить за толстяка-адвоката?

 Было послеобеденное время, редкие прохожие спе­шили по своим делам. Терпухин засунул руки в карма­ны брюк и отправился искать станцию метро. Он шел и шел, пока не добрел до широкой площади, на которой было много людей, что почему-то испугало его, и он свернул в переулок, хотя на площади находилась стан­ция метро.

Ему нужно было успокоиться. Ходьба успо­каивала его, напоминала о том, что он свободен, но чув­ство свободы почему-то не радовало.

Терпухин был свободен всего несколько минут. Ед­ва он свернул за угол здания, как сзади к нему кто-то подошел и ткнул чем-то металлическим под лопатку. Терпухин сразу же понял, что это «что-то» — ствол пистолета.

—   Не шевелись, — произнес неизвестный мрачным голосом, — идем со мной. Сюда, быстро.

Терпухин, измученный изолятором, многочасовыми допросами и унижением, понял, что не сможет сопротив­ляться. Этому наглому голосу следует безропотно подчи­ниться. Юрий равнодушно повернул голову, желая взглянуть на человека, который угрожал ему оружием, но тут же получил сильный тычок под лопатку.

—   Не верти головой, понял? — прошипел незна­комец.

—   Да, я тебя понял, — пробормотал Терпухин, изо­гнувшись от боли.

К ним подкатили невзрачные «Жигули» с тониро­ванными стеклами. Терпухин сел на заднее сиденье, на котором уже сидел верзила с оттопыренными уша­ми и губами, как у Петрушки. На переднем сиденье рядом с водителем находился еще один человек. Он не оглядывался, очевидно, прятал лицо.

—   Где деньги? — вопрос задал этот самый человек.

—   Послушайте, да вы что, с ментами сговори­лись? — воскликнул Терпухин. — Те неделю били-пытали, «где деньги, где деньги?» Не успел выйти — сра­зу пистолет в бок: «где деньги?» Деньги сгорели, пропа­ли вместе с Валькой!

—   Что-то ты не похож на битого, — ушастый про­цедил сквозь зубы и достал из внутреннего кармана куртки отвертку. — Где труп Бузуева?

—   Вы за кого меня принимаете? Что, мне менты так все и рассказали? — сглатывая вдруг обильно набе­жавшую слюну, сказал Терпухин. — Не мог я им так понравиться.

—   Не смешно, — произнес ушастый. — Нам изве­стно, что водолазы вытащили только наших, и то не всех...

—   Подождать надо, всплывут... — пробормотал Терпухин, косясь на крестообразный срез отвертки.

—   И это не смешно, — буркнул верзила и заиграл отверткой в руке.

Очень неприятная вещь эта отверточка, — поду­мал Юрий, — особенно в такой близости от ребер. Тем более, что она находится в руках человека с такими де­фективными ушами и разбитыми в драках губами. Ткнет, не раздумывая.

—   Меня подставили, вот что я вам скажу, — сказал Терпухин.

Сидевший спереди мужчина хмыкнул.

Терпухину представилось, какой может быть боль, когда отвертка ударит в ребро, скользнет по нему, вон­зится в межреберную щель. «Пожалуй, легкое про­бьет», — подумал Юрий и поежился.

Глава 18. Смерть наступает на пятки

Человек, наблюдавший за Терпухиным в зеркало заднего вида, сказал:

—   Ты сможешь избежать страданий, если ска­жешь, кто тебя подставил?

—   Я не буду отвечать на ваш вопрос.

—   Именно поэтому ты будешь страдать, — бесстра­стно сказал сидевший спереди и кивнул верзиле.

Дикая боль пронзила бок.

—   Ну как? — издевательским тоном спросил сидя­щий спереди. — Вкусно?

Он повернулся, и Терпухин увидел его лицо. Ма­ленькие поросячьи глазки смотрели на него с круглого, заросшего белесой щетиной лица, и Юрий подумал: много сволочей приходилось ему видеть и в Карабахе, и в Приднестровье, и раньше, в Афгане, и все они были разные, кроме, пожалуй, общего у всех выражения ли­ца, точь-в-точь как у этого.

«У, свиное рыло», — стиснул зубы Терпухин.

—   Давай, говори, — сказал «свиное рыло», — иначе вот!

Он ухмыльнулся, провел указательным пальцем по горлу и покачал круглой, как репа, головой, еле-еле по­ворачивавшейся на его короткой, толстой шее.

«Да, — подумал Терпухин, — вам человека при­шить, что курицу зарезать. Ладно, остер топор, да и сук зубаст!»

 В этот момент автомобиль подскочил на ухабе. Может, впервые за всю историю существования рос­сийских автомобильных дорог их ужасное состояние привело к спасению человеческой жизни. Когда авто­мобиль подпрыгнул, Терпухин воспользовался предо­ставившемся ему случаем.

 Левым локтем он изо всей силы ударил в переносицу коловшего его отверткой верзилу, правой рукой схватил угрожавший ему пис­толет за набалдашник глушителя и повернул его в сторону схватившегося за нос верзилы. Наверное, с умственными способностями у бандита было не все в порядке, потому что, как показали последующие со­бытия, он действовал подобно дождевому червю. Ра­зумеется, верзила не выпустил пистолет из своих цепких рук, наоборот, рванул его на себя.

Грохнул выстрел.

В этом-то и заключался расчет Терпухина. Бандит в отчаянном рывке самопроизвольно нажал на спуско­вой крючок. Но поскольку пистолет был отведен в сторону, пуля попала в голову водителя. Маленький свинцовый комочек пронзил мозг, и водитель уткнул­ся лбом в рулевое колесо. Автомобиль на скорости около семидесяти километров в час пошел юзом по улице.

Тем временем Терпухин пытался вырвать пистолет у бандита. «Свиное рыло» схватился за руль. В пылу схватки Терпухин нащупал ручку дверцы, нажал ее и вывалился вместе с бандитом на проезжую часть до­роги. Юрий ударил его по лицу и наконец-то вырвал пистолет. Отчаянно сигналя, на них летел грузовик. Он вильнул вправо, выскочил на тротуар и врезался в ос­ветительную мачту. Еще один автомобиль, теперь уже государственное такси, завизжал тормозами. Разъя­ренный водитель выбежал из кабины и с кулаками на­бросился на Терпухина. Увидев пистолет, притих, а Юрий, потирая ушибленные локти, кричал:

—  Меня хотели убить, вот там, смотрите, — он ука­зал на «Жигули», уносившиеся прочь.

—   Убить?! — воскликнул водитель.

—   Да! Спасите меня!

—   Да-да, садись! — пробормотал таксист, не сводя глаз с пистолета.

Терпухин вскочил в такси.

Таксист оказался смышленым парнем и отвез нео­бычного пассажира в один из подмосковных санатори­ев. Там у него работал знакомый врач, который согла­сился на некоторое время приютить бывшего капитана спецназа.

Врач вызвал толстую черноглазую медсестру, и та перекисью водорода обработала Юрию раны, заклеила их пластырем, а потом отвела Терпухина в уютную че­тырехместную палату.

В палате было три человека. У двоих — отца и сы­на — вид был самый цветущий, но они твердили, что страдают сердечными заболеваниями. Номера в сана­тории пустовали, и четыре миллиона рублей за двад­цать четыре дня были хорошей прибылью — и для са­натория, и для кошелька главврача.

Третий обитатель приходился родственником пер­вым двум. Он приехал навестить их с внушительными баулами. В баулах оказалось огромное количество вы­пивки и всяческой снеди. К вечеру в палате дым стоял коромыслом. Не отказался поучаствовать в пиршестве и Терпухин, надеясь водкой заглушить боль от полу­ченных ран.