Песни (сборник) - Борис Гребенщиков

Летающая тарелка

Видел ли ты летающую тарелкуНад домом своим, над крышей своей?Тарелка приносит в наш бытЗабвенье душевных обид,И темой для светских бесед мы обязаны ей.

Я очень люблю этот разряд посуды,Они украшают квартиры моей экстерьер.Смотри, как что-то летит,В количестве больше пяти,Над домом четыре, пробив световой барьер.

И если внезапно мой микрофон не пашет,И пьяный басист играет немного не в такт,Мне кажется, это она,Намерений лучших полна,Над нами висит, вступая в ментальный контакт.

Видел ли ты летающую тарелку,Над крышей своей висящую, словно звезда?Мне кажется, это не зря;Ведь если б тарелкой был я,Я не стал бы летать,Я не стал бы летать.Я над местом таким не стал бы летать никогда.Я над этим говном не стал бы летать никогда.

Мой друг музыкант

Мой друг музыкантЗнает массу забавных вещей;Мой друг музыкантНе похож на обычных людей.Он строит аккордИз того, что он видит вокруг,И он говорит,Что это божественный звук.

Я слышал, что он чертовски неплох,Что, когда он не пьян, он играет как бог.И, простая душа, я гляжу не дыша,Как вдохновеннонаполняет стаканМой друг музыкант…

Мой друг музыкант,Он только ждет подходящего дня,Чтоб взять свой смычокИ сыграть что-нибудь для меня.И весь наш мирЗасохнет тогда на корню,А если нет,То мир – большая свинья;

Но сегодня на редкость задумчивый день,А вчера был дождь, играть было лень.Наверное, завтра; да, завтра наверняка;Во славу музыкиСегодня начнем с коньяка…

1980

Вавилон

В этом городе должен быть кто-то еще;В этом городе должен быть кто-то живой.Я знаю, что, когда я увижу его, я не узнаю его в лицо,Но я рад – в этом городе есть еще кто-то живой;

Две тысячи лет, две тысячи лет;Мы жили так странно две тысячи лет.Но Вавилон – это состоянье ума; понял ты, или нет,Отчего мы жили так странно две тысячи лет?

И этот город – это Вавилон,И мы живем – это Вавилон;Я слышу голоса, они поют для меня,Хотя вокруг нас – Вавилон…

Прекрасный дилетант

Она боится огня, ты боишься стен;Тени в углах, вино на столе.Послушай, ты помнишь, зачем ты здесь;Кого ты здесь ждал, кого ты здесь ждал?

Мы знаем новый танец, но у нас нет ног;Мы шли на новый фильм, кто-то выключил ток;Ты встретил здесь тех, кто несчастней тебя;Того ли ты ждал, того ли ты ждал?

Я не знал, что это моя вина.Я просто хотел быть любим,Я просто хотел быть любим…

Она плачет по утрам, ты не можешь помочь;За каждым новым днем – новая ночь;Прекрасный дилетантНа пути в гастроном –Того ли ты ждал, того ли ты ждал?

Мне было бы легче петь

Мне не нужно касанья твоей рукиИ свободы твоей реки;Мне не нужно, чтоб ты была рядом со мной,Мы и так не так далеки.И я знаю, что это чужая игра,И не я расставляю сеть;Но если бы ты могла меня слышать,Мне было бы легче петь.

Это новые листья меняют свой цвет,Это в новых стаканах вино.Только время уже не властно над нами,Мы движемся, словно в кино.И когда бы я мог изменить расклад,Я оставил бы все как есть,Но если бы ты могла меня слышать,Мне было бы легче петь.

По дощатым полам твоего эдемаМне не бродить наяву.Но когда твои руки в крови от роз,Я режу свои о траву.И ни там, ни здесь не осталось скрипок,Не переплавленных в медь;Но если бы ты могла меня слышать,Мне было бы легче петь.

Так прости за то, что любя тебяЯ остался таким же, как был.Но я до сих пор не умею прощатьсяС теми, кого я любил;И хотя я благословляю того,Кто позволил тебе взлететь –Если бы ты могла меня слышать,Мне было бы легче петь…

Если бы ты могла меня слышать,Мне было бы незачем петь.

Кто ты теперь?

Я хотел бы видеть тебя,Я хотел бы знать,С кем ты сейчас;Ты как вода,Ты всегда принимаешь форму того,С кем ты;С кем ты сейчас,Кто верит сегодняСвоему отраженьюВ прозрачной воде твоих глаз?Кто ты теперь,С кем ты сейчас?

С кем ты сейчас, сестра или мать,Или кто-то, кто ждет на земле?Легко ли тебе, светло ли тебе,И не скучно ли в этом тепле?Крылат ли он?Когда он приходит,Снимаешь ли ты с него крыльяИ ставишь за дверь?Кто ты сейчас,С кем ты теперь?

С кем ты сейчас, сестра или мать,Или кто-то, кто ждет на земле?Тепло ли тебе – а если тепло,То не скучно ли в этом тепле?Крылат ли он,И кто дал мне правоПомнить тебя и вспомнить еще один раз?Кто ты теперь;С кем ты сейчас?

Акустика

Держаться корней

Они красят стены в коричневый цветИ пишут на крышах слова;Имеют на завтрак имбирный лимонИ рубль считают за два.Мне было бы лестно прийти к ним домойИ оказаться сильней –Но, чтобы стоять, я должен держаться корней.

Ты можешь купить себе новый Hi-FiИли просто идти в гастроном;И медитировать на потолке,Облитым дешевым вином.Сложить свою голову в телеэкран,И думать, что будешь умней.Но, чтобы стоять, я должен держаться корней.

Они говорят, что губы ееСтали сегодня, как ртуть;Что она ушла чересчур далеко,Что ее уже не вернуть;Но есть ли средь нас хотя бы один,Кто мог бы пройти ее путь,Или сказать, чем мы обязаны ей?..

Но чем дальше, тем будет быстрей;Все помнят отцов, но зовут матерей;И они говорят, что у них веселей –В доме, в котором не гасят огней…Но, чтобы стоять, я должен держаться корней.

Так строй свой бюджет на запасах вина,Что хранятся в твоих кладовых.Кормись на тех, кто кормит тебя,Забудь про всех остальных.И я мог бы быть таким же, как ты,И это бы было верней;Но, чтобы стоять, я должен держаться корней.

1980

С той стороны зеркального стекла

Последний дождь – уже почти не дождь;Смотри, как просто в нем найти покой.И если верить в то, что завтра будет новый день,Тогда совсем легко…

Ах, только б не кончалась эта ночь;Мне кажется, мой дом уже не дом.Смотри, как им светло – они играют в жизнь своюНа стенке за стеклом.

Мне кажется, я узнаю себяВ том мальчике, читающем стихи;Он стрелки сжал рукой, чтоб не кончалась эта ночь,И кровь течет с руки.

Но кажется, что это лишь играС той стороны зеркального стекла;А здесь рассвет, но мы не потеряли ничего:Сегодня тот же день, что был вчера.

1977

Сталь

Я не знаю, зачем ты вошла в этот дом,Но давай проведем этот вечер вдвоем;Если кончится день, нам останется ром,Я купил его в давешней лавке.

Мы погасим весь свет, и мы станем смотреть,Как соседи напротив пытаются петь,Обрекая бессмертные души на смерть,Чтоб остаться в живых в этой давке.

Здесь дворы, как колодцы, но нечего пить;Если хочешь здесь жить, то умерь свою прыть,Научись то бежать, то слегка тормозить,Подставляя соседа под вожжи.

И когда по ошибке зашел в этот домАлександр Сергеич с разорванным ртом,То распяли его, перепутав с Христом,И узнав об ошибке днем позже.

Здесь развито искусство смотреть из окна,И записывать тех, кто не спит, имена.Если ты невиновен, то чья в том вина?Важно первым успеть с покаяньем.

Ну а ежели кто не еще, а уже,И душа, как та леди, верхом в неглиже,То Вергилий живет на втором этаже,Он поделится с ним подаяньем.

Здесь вполголоса любят, здесь тихо кричат,В каждом яде есть суть, в каждой чаше есть яд;От напитка такого поэты не спят,Издыхая от недосыпанья.

И в оправе их глаз – только лед и туман,Но порой я не верю, что это обман;Я напитком таким от рождения пьян,Это здешний каприз мирозданья.

Нарисуй на стене моей то, чего нет;Твое тело – как ночь, но глаза – как рассвет.Ты – не выход, но, видимо, лучший ответ;Ты уходишь, и я улыбаюсь…

И назавтра мне скажет повешенный раб:«Ты не прав, господин», – и я вспомню твой взгляд,И скажу ему: «Ты перепутал, мой брат:В этой жизни я не ошибаюсь».

1978

Двадцать пять к десяти