Осьминог. Неонуарная киноповесть - Борис Мышлявцев

class="p1">– Точно. Гагарин, – с довольной улыбкой подтвердил Геннадий Степанович, убирая увеличительное стекло в выдвижной ящик стола. – Монета выпущена в тысяча девятьсот шестьдесят первом году в честь первого полета в космос. Чтут дикари подвиг русского человека! Но это ладно. Они там периодически выпускают такие монеты с разными историческими личностями. Для коллекционеров. А ты подпись прочитай внимательно.

Роман снова посмотрел на монету, прочитал:

– Гагарин.

– Ты внимательней смотри, это же латиница.

Геннадий Степанович потянулся, поправил галстук и налил себе полчашки очень крепкого черного чая из стоявшего на столе фарфорового чайничка с японским иероглифом «покой».

– Тогда получается – ГагаПин. «Эр» они по-русски написали, без палочки.

– Вот! – многозначительно усмехнулся Геннадий Степанович. – Ошибка вышла. Таких монет успели только пробную партию отчеканить, 30 штук. Потом форму исправили. А у коллекционеров именно эти монеты с ошибкой как раз и ценятся. В нашем коллекционерском обороте таких монет – всего десять на весь мир. И одна теперь мне досталась.

Геннадий Степанович забрал у Романа монету, положил ее в специальный чехольчик и убрал в стол. Затем сказал назидательно:

– Иногда цена ошибки очень высока.

Геннадий Степанович отхлебнул своего чернейшего чаю, который он называл «купчиком» и призывал не путать его с чифиром, а затем перешел на служебный, деловой тон:

– Ладно, рассказывай.

– Что рассказывать? – пожал плечами Роман. – Я про мое заявление спросить хотел.

– Не передумал? И куда на старость лет пойдешь?

– Найду что-нибудь, – уклончиво ответил Роман. – Не такая уж и старость.

Геннадий Степанович вздохнул.

– Хорошо. Но об этом мы потом поговорим. А сейчас смотри, какая ситуация. Павел в Крае задержится, у матери со здоровьем что-то, он по больнице вопросы решает. Так что дело мы за тобой закрепляем. Закончишь – и свободен, как муха в полете.

– Да уж… – протянул Роман не слишком довольно. – А больше некому поручить?

Этот вопрос его шефом был проигнорирован.

– Опознание провели? Точно она? – Геннадий Степанович достал из стола початую шоколадку, откусил от нее здоровенный кусок и запил своим темным и жутко горьким напитком. Шоколадку он убрал обратно в стол.

– Да. Терновских Аида Вячеславовна.

– Понимаешь, что дело особенное? – серьезно спросил Геннадий Степанович.– Ты-то уйдешь, а нам с этим мэром еще жить да жить. Горсовет весь его, так что и на новый срок переизберут.

– Да все я понимаю, – немного насупился Роман. – А если бы она не мэра дочь была? А простого работяги с рыбзавода?

– Ладно, ладно, – Геннадий Степанович сделал рукой успокоительный жест. – Если бы… Если бы дочь работяги с рыбзавода – внимание СМИ поменьше было бы, сам понимаешь. А вот если дочь хозяина рыбзавода… Да хер с ними со СМИ. У него в Крае по нашей линии знаешь, какие подвязки есть? Так что задача простая – убийцу найти, доказательства вины собрать… И желательно побыстрее. Сейчас формируй следственную группу под это дело. От меня что надо будет – подпишу. Машину не начал водить?

Роман отрицательно покачал головой.

– Ты смотри, какие мы нежные, – усмехнулся Геннадий Степанович. – Несчастный случай, с кем не бывает? Ладно, закрепим за тобой Сашку. С завтрашнего дня. А сегодня так перекантуешься, с кем-нибудь из ребят.

– Сегодня ехать вроде и не надо никуда, – сказал Роман, вставая и намереваясь уходить.

– Как это не надо? Надо. К Терновских домой поедешь. Он тебя ждать будет. Отнесись к беседе неформально.

– Это как? – удивился Роман.

– Какие-то вещи для понимания надо будет зафиксировать, а для протокола – необязательно. Ну что я тебе объясняю? Ты не мальчик вроде, сам все понимать должен.

***

Лена сосредоточенно вела машину, иногда дежурно улыбаясь репликам словоохотливого пассажира.

– Лэто у вас плохой, дождлывый лэто. Развэ у вас арбуз растет? Пробовал я его. Болшой – но совсэм нэ сладкый. У нас нэ болшой – очен сладкый, – мечтательно говорил пассажир.

– У нас тоже арбуз сладкий, – вежливо и преувеличенно разборчиво, отчетливо произнося звуки возражала Лена

– Нэт, нэ сладкый, – категорично возражал пассажир.

Попсовым хитом десятилетней давности зазвонил ленин телефон. Не отрывая взгляда от дороги она нашарила на панели трубку.

– Да… Да, могу… Сейчас, только пассажира завезу по адресу… Да минут через пять… Да, знаю. Это на Горке, возле озера.

Лена положила телефон на панель, а пассажир спросил:

– Дэвушка, тэлэфон свой скажете?

Лена, не отвлекаясь от дороги, молча сунула ему простенькую визитку.

– Приехали.

Пассажир протянул ей помятую ветхую купюру и с надеждой спросил:

– Я вам завтра позвоню?

Лена взглянула не него довольно прохладно:

– Только по поводу вызова такси.

***

Машина с мягким шипением затормозила рядом с Романом. Некоторое время они молча ехали по извилистой городской улице, протянувшейся вдоль крутого горного склона. Неподалеку от администрации Лена остановилась, не выходя из машины взяла в автомате баночку горячего кофе с молоком и они поехали дальше, туда где цепочка пятиэтажек прекращалась и начинался подъем на Горку – коттеджный микрорайон, куда почти не долетала черная пыль от угольных терминалов. У шлагбаума они остановились, Роман перебросился парой слов с охранником, помахал красной корочкой в приоткрытое окошко и они медленно двинулись дальше по разбитой грунтовке. По бокам высились новые массивные коттеджи разной степени роскошности и аляповатости.

Возле довольно скромного двухэтажного дома они остановились. Лена осталась в машине. Она достала зеркальце и начала что-то подправлять в своем тщательно сработанном макияже. Роман вышел, позвонил в звонок.

Дверь открыл сам Терновских, крепкий полный мужчина лет пятидесяти пяти. Роман вспомнил старое прозвище Вячеслава Максимовича Терновских. В лихие девяностые был он больше известен под прозвищем Слава Кашалот, известен не только в Городе, но и за его пределами. Роман показал Кашалоту удостоверение, тот молча кивнул и жестом пригласил следовать за ним в дом.

Они прошли в просторный холл – чучела медведя, оленя и кабана, на стенах – пара пейзажей авторства каких-то безымянных художников. Сели за большой стол с могучими резными ножками, Роман положил на дубовую столешницу телефон и включил его на запись.

– Не надо, выключи, – резким жестом остановил его Терновских. – Так поговорим сначала. А потом уже для протокола.

Роман согласно кивнул.

– Дочь с вами проживала? – спросил он.

– Да. А позавчера она у подруги ночевать осталась. С утра оттуда должна была на занятия пойти. Это новый дом возле мореходки. Машину не брала, отсюда на такси уехала. Вчера утром позвонила перед занятиями, сказала что вечером у них какие-то планы, что еще останется, скорее всего. Вчера вечером не позвонила – а я значения не придал. Да если честно, даже и не подумал, что надо бы связаться. Закрутился