Первый и Единственный - Дэн Абнетт

Храбрые… Отчаявшиеся. Что, по мнению сержанта, почти одно и то же. По словам комиссара-генерала, еще и целеустремленные. Они ведь знали, что проиграли эту войну еще до того, как начали ее. И все же они попытались отколоться от Империума. Сержант знал, что Октар проникся к ним уважением. И сам он уважал комиссара за то, что тот постоянно убеждал начальника штаба дать повстанцам шанс сдаться. Какой прок в бессмысленных жертвах?

Но до сих пор сержант вздрагивал, вспоминая, как полуторатонная бомба в одно мгновение оставила от бункера лишь воронку. Так же как до этого радовался тому, что грохочущие орудия зенитных «Гидр» изрешетили набирающий высоту самолет. Машина вздрогнула, будто от удара, вздернула хвост. И начала падать, катиться по небу огненным колесом в своем долгом смертельном полете к роще вдалеке.

Сержант добрался до вершины холма и тут же заметил Мальчика. Тот был на позиции, подавал заряжающим снаряды из ящиков, спрятанных под защитным навесом. Бледный, высокий, стройный и крепкий, Мальчик немного пугал сержанта. Когда-нибудь Мальчик станет настоящим комиссаром, если, конечно, смерть не приберет его. А пока он пребывал в звании комиссара-кадета и служил своему наставнику Октару с энтузиазмом и неисчерпаемой энергией. Как и комиссар-генерал, Мальчик не был гирканцем. Сержант подумал — должно быть, первый раз в жизни, — что не знает, откуда он родом. Впрочем, Мальчик и сам вряд ли знал.

— Комиссар-генерал желает видеть тебя, — бросил сержант, подойдя поближе.

Мальчик извлек из ящика еще один снаряд и передал артиллеристу.

— Ты меня вообще слышишь? — поинтересовался гирканец.

— Слышу, — отозвался комиссар-кадет Ибрам Гаунт.

Он знал, что это проверка. Знал, что на него теперь ложится ответственность и главное — не сплоховать. Это шанс доказать Октару, что у него, Ибрама Гаунта, есть задатки комиссара.

Четких сроков обучения комиссара-кадета не существовало. После учебы в Схоле Прогениум и базовой гвардейской подготовки кадет продолжал обучение прямо на поле боя. Присвоение ему полного звания комиссара было в юрисдикции его старшего офицера. Октар, и только он, мог возвысить его или забраковать. От действий Гаунта зависела его карьера. Дело имперского комиссара — поддерживать дисциплину, вдохновлять и вселять любовь к Богу-Императору Терры в сердца солдат величайшей армии Вселенной.

Гаунт был тихим и сосредоточенным молодым человеком. Должность комиссара была предметом его стремлений с ранних лет в Схоле Прогениум. Но исполнение его мечты находилось в руках Октара. Комиссар-генерал лично выбрал именно его из почетного кадетского класса. За прошедшие полтора года Октар стал для Гаунта отцом. Возможно, суровым и жестоким отцом. Но настоящего он все равно так толком и не узнал.

— Видишь, там крыло горит? — произнес Октар. — Это наш вход. Сепаратисты сейчас наверняка отступают во внутренние покои. Мы с генералом Кернаваром собираемся отправить туда несколько отделений и ударить в самое сердце. Справишься с этим?

Гаунт медлил, чувствуя, как сердце уходит в пятки.

— Сэр… вы хотите, чтобы я…

— Повел их внутрь, да. Не делай такое перепуганное лицо, Ибрам. Ты же сам все время просишь дать тебе шанс продемонстрировать командирские способности. Ну, так кого возьмешь?

— На мой выбор?

— На твой.

— Бойцов четвертой бригады. Танхаузе — хороший командир, его люди специализируются на зачистке помещений. Я бы взял их и расчет тяжелого орудия Рихлинда.

— Хороший выбор, Ибрам. Докажи, что я в тебе не ошибся.

* * *

Они миновали завесу огня и пробрались в галерею, увешанную гобеленами. Здесь гулял только ветер, оглашая стонами длинный коридор. Свет сочился сквозь высокие окна, стелясь по полу косыми дорожками. Кадет Гаунт лично вел солдат в бой, как сделал бы на его месте сам Октар. Пальцы крепко сжаты на рукояти лазгана. Черная с синим кантом униформа комиссара-кадета сидит как влитая.

В пятом коридоре отчаявшиеся сепаратисты контратаковали в последний раз.

Вокруг с треском заплясали лазерные лучи. Кадет Гаунт укрылся за антикварным диваном, который очень скоро превратился в гору антикварных щепок. Танхаузе двигался вслед за Гаунтом.

— И что теперь? — спросил жилистый гирканский майор.

— Давай гранаты, — откликнулся кадет.

Получив связку гранат, Гаунт установил таймеры на всех двадцати.

— Вальтхема сюда, — бросил он Танхаузе.

Рядовой Вальтхем подобрался к ним. Гаунт знал, что гвардеец славился в полку силой броска. Дома, на Гиркане, он был чемпионом в метании копья.

— Используй их на всю катушку, — сказал Гаунт, передавая ему гранаты.

Негромко крякнув, Вальтхем швырнул взрывчатку. На расстоянии шестидесяти шагов коридор разворотило взрывом.

Гвардейцы ринулись вперед сквозь клубы дыма и бетонное крошево. Повстанцы окончательно пали духом. Вскоре нашелся и их предводитель, Дегредд. Он был уже мертв, ему в рот уставился ствол лазгана.

Гаунт связался с генералом Кернаваром и комиссаром-генералом Октаром. Передал, что битва окончена. Повстанцы сдались, и он вывел их к войскам с поднятыми руками. Гирканцы тем временем принялись разбирать огневые точки и склады боеприпасов.

— А с этой нам что делать? — неожиданно обратился к кадету Танхаузе.

Гаунт отвлекся от штурмовой пушки, из которой он вынимал боек, и обернулся.

Она была красива. Белокожая, черноволосая, как и полагается дочери благородного рода Дарендары. Она изворачивалась, как зверек, цеплялась за форму удерживающих ее солдат и за проходящих по галерее военнопленных.

Замерла она лишь в тот момент, когда увидела Гаунта. Он уже ждал от нее потока оскорблений, гнева и желчи. Такое часто случалось с побежденными и пленниками, чьи вера и идеалы были втоптаны в грязь. Один взгляд на ее лицо — и он замер в изумлении. Ее глаза остекленели, стали похожи на зеркально отполированный мрамор. Кадет и пленница глядели друг на друга, и ее лицо начало меняться. Гаунт содрогнулся — словно она узнала его.

— Их будет семь, — вдруг заговорила она на безупречном высоком готике, без тени местного акцента. Этот гортанный голос не принадлежал ей. Слова не согласовывались с артикуляцией. — Семь камней силы. Отсеки их — и освободишься. Не убивай их. Но сперва отыщи своих призраков.

— Хватит этого бреда! — рявкнул Танхаузе и приказал солдатам увести ее.

К тому времени из глаз девушки исчезли последние искры разума, на губах выступила пена. Пленница явно начинала впадать в транс. Гвардейцы опасливо подталкивали ее, но не решались действовать грубо. Ее чародейство пугало их. В коридоре резко похолодало. Каждый выдох порождал облачко пара. Воздух, наполненный тяжелым запахом гари и металла, сгустился, словно перед грозой. Гаунт почувствовал, как шевелятся волосы на затылке. Он уже не мог оторвать взгляда от бормочущей девушки, которую смятенные гвардейцы пытались заставить идти.

— С ней разберется Инквизиция, — поежился Танхаузе. — Еще одна необученная ведьма на службе врага.

— Постой! — окликнул ее Гаунт. Страх перед сверхъестественным заставил его напрячься. — О чем ты говоришь? Семь камней? Призраки?

Она уставилась на него глазами, лишенными зрачков.

— Варп знает тебя, Ибрам. — Теперь ее кривящиеся губы говорили уже старческим голосом.

Кадет отпрянул, как ужаленный.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Она не ответила. Членораздельно, во всяком случае. Она начала тараторить что-то невнятное, плеваться и биться в конвульсиях. Из горла вырывалось лишь звериное рычание.

— Да уберите же ее отсюда! — рявкнул Танхаузе.

Один из гвардейцев двинулся было к псайкеру, но тут же упал на колени. Его словно скрутило, а из носа потекла кровь. Девушка всего лишь посмотрела в его сторону. Тогда солдаты, ругаясь и бормоча защитные литании, принялись бить ее прикладами лазганов.

Ведьму наконец уволокли, а Гаунт простоял еще несколько минут, глядя в пустой коридор. Воздух не стал теплее. Кадет обернулся к Танхаузе и увидел тревогу на лице ветерана.

— Не обращайте внимания, — как можно увереннее произнес гирканец.

Кадет здорово испугался, это было ясно как день. «Все от неопытности», — уверил себя майор. Пройдет несколько лет, Мальчик переживет пару кампаний и научится отсекать бессвязный бред врага, его нечистые проповеди. Иначе он никогда не заснет спокойно.

Гаунт явно нервничал дольше положенного.

— Что все это значило? — Он словно надеялся, что Танхаузе растолкует ему слова девушки.

— Ахинея это, вот что. Выбросьте из головы, сэр.

— Да, выбросить из головы, точно.

Но он так никогда и не забыл.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Мир-кузница Фортис Бинари