Ночь для двоих - Томас Шерри

Он ощущал пустоту, с которой не мог справиться даже самый глубокий целительный сон.

Экипаж, который отправила за ним леди Кингсли, неспешно катил по дороге, вьющейся между бескрайних зеленых полей. Маркизу не спалось, да и думать о своем следующем деле не хотелось. Конечно, отшельничество Эдмунда Дугласа потребовало непривычно длительного планирования, но в целом это расследование было просто очередным в ряду сложных и запутанных дел, с которыми местная полиция не могла справиться, а нередко и не знала о них.

Вир выглянул из окна. Вместо обработанных полей, блестевших влажной после дождя зеленью, под ярким послеполуденным солнцем он увидел другую картину: разбивающиеся о камни волны, высокие утесы, болота, пурпурные от цветущего вереска. На вершине склона — тропинка. Он почувствовал, как твердая и теплая рука сжимает его руку.

Маркиз знал тропинку. Он знал утесы, болота и море — побережья Сомерсета, Северного Девона и Корнуолла были удивительно красивы, и он бывал здесь так часто, как только мог. Но девушка, державшая его за руку, существовала только в его воображении.

Тем не менее, он знал ее легкую походку. Знал ее прочную шерстяную юбку, которая слетка шелестела при ходьбе.

Девушка очень любила гулять, была неутомимой путешественницей, преданным другом, а ночью — пылкой возлюбленной.

Фантазии были как узники: менее вероятно, что они взбунтуются, если позволять им разумное количество тренировок и занятий, конечно, под надзором. И он думал о ней очень часто: когда не мог спать, когда слишком уставал, чтобы думать о чем-то другом, когда не хотелось идти домой после долгих недель стремления к тишине и уединению. От нее требовалось немногое — только накрыть рукой его руку. Ощутив теплое, понимающее и заботливое прикосновение, он сразу чувствовал себя лучше — цинизм исчезал, одиночество в толпе уже не так угнетало, кошмары забывались.

Маркиз был достаточно разумен, чтобы не давать девушке имя и не рисовать в воображении ее внешность в мельчайших деталях. Так он мог ожидать, что когда-нибудь встретит ее в дальнем уголке ярко освещенного бального зала. Но все же он был достаточно слаб, чтобы представлять себе ее улыбку, такую счастливую и прелестную, что в ее сиянии просто невозможно было оставаться несчастным. Она улыбалась довольно редко, но когда улыбалась, Вир чувствовал, что ему снова шесть лет и он впервые заходит в прохладный чистый океан.

Однако сегодня ему не требовались эмоции — только спокойное дружеское участие. И они вместе пошли по тропе, по которой он в реальной жизни всегда ходил только один. К тому моменту как экипаж въехал в ворота Вудли-Мэнор — поместье, где временно поселилась леди Кингсли, — он стоял рядом со своей девушкой среди руин замка короля Артура. Он обнимал ее за талию и смотрел на пенящиеся шапки волн далеко внизу.

Он мог оставаться там очень долго, поскольку уже давно привык здороваться и прощаться, пребывая в грезах, если бы не заметил брата, приветливо махавшему ему рукой.

Это вернуло Вира к реальности.

Он выпрыгнул из экипажа, споткнулся о трость и едва не упал. Фредди поддержал его:

— Осторожнее, Пенни.

Вир стал виконтом Белгрейвом с момента рождения, а маркизом — в возрасте шестнадцати дет — после смерти отца. Если не считать покойной матери, нескольких старых друзей и Фредди, никто и никогда не обращался к нему так. Пенни — уменьшительное от Спенсер. Это имя он получил при рождении.

Маркиз крепко обнял Фредди.

— Что ты здесь делаешь, старина?

Вир никогда не считал свою жизнь опасной. Его расследования обычно обходились без применения оружия, и лучшей защитой от подозрений был его «имидж». Но он не желал втягивать в свои дела Фредди.

Брат был единственным правильным «моментом» в жизни Вира. Беспокойный мальчишка, о котором маркиз некогда постоянно тревожился, превратился в умного молодого человека. Ему было двадцать восемь лет, и он был лучшим человеком среди многочисленных знакомых маркиза.

Лучшим человеком среди чьих угодно знакомых, с абсурдной гордостью подумал маркиз.

За две недели в деревне бледное лицо Фредди покрылось легким загаром, а его светлые кудри выгорели на солнце. Он подобрал трость, которую уронил Вир, и поправил его съехавший набок галстук.

— Кингсли спросил, не хочу ли я навестить его тетушку, и я согласился, узнав, что ты тоже приглашен.

— Я не знал, что Кингсли был у Ренуортов.

— А я не был у Ренуортов. Я уехал от них в прошлый четверг и отправился к Бичампам.

Там ему и следовало остаться. Здесь может быть опасно. Во всяком случае, Вир предпочел бы, чтобы Фредди не приезжал.

Мне казалось, тебе нравится у Ренуортов. Почему ты на этот раз уехал так быстро?

— Ну не знаю. — Фредди развернул рукав маркиза — тот нередко заворачивал рукава на неодинаковую длину. — У меня появилась охота к перемене мест...

Неожиданно сельскую тишину разорвал истошный женский крик.

— Боже правый, что это? — воскликнул Вир с вполне правдоподобным удивлением в голосе.

В ответ раздались новые вопли. Из дома, вереща во всю мощь своих легких, вылетела мисс Кингсли, племянница леди Кингсли, и на полной скорости понеслась прямо на Вира. Все же у него был своеобразный талант — вечно оказываться у всех на пути.

Вир поймал девицу.

— Что случилось, мисс Кингсли?

Мисс Кингсли попыталась вырваться. Она на минуту замолчала, но оказалось, лишь для того, чтобы перевести дух. Сделав глубокий вдох, она издала воистину демонический рев — ничего подобного Виру еще не приходилось слышать.

— Шлепни ее, — попросил он Фредди, — или дай пощечину.

Фредди казался ошеломленным.

— Я не могу бить женщину.

Тогда это сделал Вир. Мисс Кингсли немедленно перестала визжать. Тяжело дыша и часто моргая, она уставилась на Вира, впрочем, судя по всему, не видела его.

— Мисс Кингсли, с вами все в порядке? — осведомился Фредди.

— Я... не знаю... Господи, там же крысы! Крысы! — И она бурно разрыдалась.

— Придержи ее, — сказал Вир и передал рыдающую девицу в более сострадательные руки брата.

Вбежав в дом, маркиз резко остановился, словно налетев на невидимое препятствие. Он сказал Холбруку, что понадобится дюжина или две крыс. Но здесь их были сотни. Они ручьями текли вдоль стен и по коридорам, бегали по перилам лестницы и лазили по занавескам. На глазах у Вира они сбросили на пол фарфоровую вазу, которая с грохотом разбилась. Зрелище было одновременно отвратительное и завораживающее.

— Прочь с дороги!

Кингсли, племянник леди Кингсли, сбежал по лестнице с ружьем в руке. В тот самый момент, когда он шел через центральную часть зала, с массивной люстры свалился небольшой крысенок.