Лес – наш дом - Евгения Кибе

свою землю.

— Почему ты не ушел? — спросил Пуфик друга через пару месяцев после собрания, сидя у реки по которой бежали расколотые льдины, растопленные теплым весенним солнцем.

— Да я тебя не хотел оставлять. Новый дом может я и смог бы найти, а вот друга, сомневаюсь.

Однажды утром, когда капель уже была в самом разгаре и приближалась настоящая, теплая, пахнущая цветами мать-из-мачехи и новой зеленью, весна, староста призвал всех снова на совет.

— Мои друзья, семья, день настал. Через неделю мы покидаем наш лес. Надеюсь, что не на всегда. За старосту, у тех смельчаков, которые решили все же остаться в нашем лесу, будет, — выдержав паузу, добавил, — Пуфик.

Гном от удивления потерял дар речи. Как же так? Он вообще не знает, как кем-то руководить. Как решать проблемы? Споры? Он не может.

— Но…, — начал было Пуфик.

— Я научу тебя всему, что нужно, — спокойным голосом ответил староста, видя, что у гнома начинает от волнения краснеть лицо, — У нас есть время и не будем его тратить попусту. Собрание закрыто. Если есть вопросы, то приходите в мой дуб. Для каждого двери моего дома открыты.

Гномы стали расходиться по своим деревьям, а Пуфик стоял на месте, как замороженный. Из ступора его вывело прикосновение к плечу.

— Не волнуйся, — ласково сказал Староста, — все будет хорошо и ты справишься. Помни, что бы ни случилось, вы всегда можете покинуть наш лес и уйти следом. Никто не посчитает вас трусами или предателями. Одно то, что вы решились попытаться защитить лес- дорогого стоит.

Пуфик попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривая и печальная. Внутри все дрожало от страха и волнения. Скоро, совсем скоро, все изменится. Жизнь никогда не будет прежней. По крайней мере для него.

Глава 3

Ночь тянулась бесконечно долго, как казалось Пуфику. Он ворочался, переворачивался с бока на бок. Сон все не хотел приходить, как бы не звал его гном. Страх заполнял его всего целиком и места сну просто не было. Когда первые лучи солнца проникли в дом через окно, Пуфик даже ощутил радость от того, что можно уже было просто встать с кровати.

Солнце приступило к работе. Оно отогревало землю, речку, давая силы растениям пробивать себе путь наружу. Почки, набухшие на деревьях, выпускали постепенно зеленые липкие и нежные листочки.

Выпив горячего ромашкового чая, что бы немного успокоится, перекусив нехотя овсянкой, Пуфик засобирался к старосте. Он не хотел идти к тому сразу, так как мысли все ещё скакали, как взмыленные кони по полю, а задумал немного посидеть на берегу реки, прогуляться по любимому, проснувшемуся от зимней спячки, лесу.

Только гномик дошел до прихожей, что бы снять с вешалки пальто и окунуться в весеннюю утреннюю прохладу, как услышал стук в дверь.

— С добрыми вестями или как всегда? — пробормотал он себе под нос, открывая входную дверь.

От удивления он подался немного назад.

— Вы?

— Да, — послышался из-за двери голос старосты, — можно к тебе?

Гном ничего не смог ответить. Нерешительно кивнул и отошел в сторону, пропуская гостя.

— Пуфик, — бодрым голосом проговорил гость, — угостишь чаем? А то замерз и промок, пока к тебе пробирался через лужи и остатки снега.

Староста улыбался, снимая с себя пальто. Сняв ботинки, сунул ноги в гостевые войлочные тапочки, которые были в хозяйстве каждого уважающего себя и соплеменников, гнома.

Чайник весело выпускал пар, призывая снять его с огня, огонь же игриво гладил поленья, которые мирно потрескивали в камине, и казалось, что два гнома, сидящих в креслах, встретились, что бы поболтать о пустяках. Но такое умиротворение и спокойствие были только с виду. Напряжение, царившее в доме, ощущалось в воздухе.

Свет от огня в камине освещал лицо старосты, казавшееся ещё более морщинистым, чем обычно. Сухими тонкими пальцами он сжимал плюску с горячим чаем. Серебристые от седины волосы падали на высокий лоб, закрывая его.

Пуфик смотрел на рисунок на пледе, которым укрыл ноги, и думал, был ли староста вообще когда-нибудь молодым? Сколько помнил себя гном (а прожил он на свете уже добрых несколько веков), его гость всегда был таким. Может быть только морщинок на лбу было меньше. Да, время бежит и меняет все и всех.

— Думаешь, я всегда был таким старым? — спросил, хитро подмигивая Пуфику, староста, — Удивлю тебя, не всегда. Когда на земле не жило ещё столько людей, сколько сейчас, я был молод. Мои волосы были такие же черные, как твои. И звали меня не всегда "старостой". Многие, кто помнит меня по тем временам, уже позабыли мое настоящее имя. Да я и сам временами начинаю забывать его. Завиток. Так давно никто меня не называл. Просто по имени, — гном грустно усмехнулся и продолжил серьезным голосом, — Но не будем обо мне. Я пришёл не просто в гости. Хочу поговорить о том, что предстоит тебе после того, как мы с общиной покинем этот лес. Страшно? — спросил староста, глядя на огонь.

— Да, — тихо проговорил Пуфик. — И даже очень.

— Это нормально. Бояться не стыдно. Храбрый не тот, кто не чувствует страха, а тот, кто старается его побороть, несмотря ни на что, — в глазах Завитка загорелись искорки, — А не боятся только полные глупцы.

— Вы тоже… боитесь?

— Да. И даже очень.

Пуфик, почувствовал, как начинает медленно отступать тот панический ужас, который сковывал его всего внутри. Он боялся бояться, но, уж если такой старый и опытный гном говорит, что у него внутри тоже сидит это чувство, значит все нормально. Гном с облегчением выдохнул.

— Пуфик, открою тайну, как быть старостой. Тайна в том, что нет никакой тайны. Нет никакой премудрости. Относись ко всем так, как ты хочешь, что бы относились к тебе. Будь справедлив так, как ты хотел бы, что бы были справедливы по отношению к тебе. Не ври, не юли, не мсти. И всегда, что бы ни случилось, ставь себя на место другого. Понятно, что невозможно влезть в чужие тапочки, — Пуфик бросил удивленный взгляд на тапочки своего собеседника, — но, по крайней мере, постарайся встать рядом с ними.

Завиток отхлебнул из своей чашки.

— То есть, мне не надо читать километры книжных страниц? — с удивлением и даже как-будто разочарованием спросил Пуфик.

Завиток улыбнулся.

— Представь себе, нет. Я мог бы тебе записать то и это, но суть в том, что бы оставаться гномом в любой ситуации. Сложно тебе, больно, обидно, но ты должен быть справедлив ко всем одинаково. Ты не должен относиться к