Знают истину танки ! - Александр Солженицын

стучат их топоры.

Опять самосвал, минуя нас и Гедговда, подошел к вахте. Ефрейтор повторяет все сначала: проверяет пропуск, осматривает кузов, заглядывает меж колес. И так же идет к воротам, открывает внутренние, разводит внешние.

топоры смолкли.

И все трое (лицо одного выделяется щедрой мужественностью) смотрят опять от своего бревна…

…на то, как выходит грузовик в свободные ворота. Как заводит ефрейтор наружные, закрывает внутренние.

А дальше от ворот — колючая проволока во много рядов. Столбы.

И вышка. На ней — часовой. Свесился через барьерчик, смотрит сюда, дуло карабина высовывается над барьерчиком. А с наружной стороны вышка обшита тесом, от ветра. Ведь ему туда не стрелять.

застучали топоры.

ШТОРКА. ПОСЛЕ НЕЁ ШИРОКИЙ ЭКРАН ПРЕВРАТИЛСЯ В ОБЫЧНЫЙ.

Комната конторы. За канцелярским столом — худой мужчина в форменной фуражке с молоточком и ключом — прораб. Рядом со столом прораба сидит майор МВД, очень жирный. Сбоку стоит С-213, он принес прорабу подписывать бумаги. Он сейчас — деловой, крепенький, и ломком бы мог ворочать.

голос от нас:

— Почва песчаная, осыпается чуть тронь. Глубина траншеи два метра двадцать!

Это — Т-5, бригадир. Он говорит со злостью:

…И вы обязаны делать крепление! Техника безопасности одинакова для всех! Заключенные тоже люди!

Лицо майора. Всем доволен. Его не проймешь! Даже нахмурился небрежно, не делает усилия как следует нахмуриться:

— Ах, тоже люди?! Ты демагогию бросай, Климов, а то я тебе место найду!

Прораб. Жестко, быстро, одновременно подписывая бумаги:

— Траншея — временная, и крепления не полагается. Сейчас уложите трубы — и завалите. Вам и дай крепление, так вы только доски изрубите да запишете в наряд! Знаю! А ставить не будете. Не первый год с заключенными работаю. Уходите!

Климов. Немного жил — и всю-то жизнь или солдат, или военнопленный, или заключенный. Да чем можно пронять этих людей? Слишком много пришлось бы сказать, если начинать говорить…

За спиной Климова распахивается дверь. В нее ныряет, не помещаясь, Гедговд. Он искажен, кричит:

— Бригадир! Засыпало наших!!

И убежал, ударившись о притолоку.

Лицо Климова!!

Спина!

И убежал. Только непритворенная дверь туда-сюда покачивается, покачивается…

ПО ШИРОКОМУ ЭКРАНУ

все это засыпает внезапным песком. Густой обвал желтого песка по всему экрану.

СВЕРХУ.

Мертвая неподвижность уже свершившегося обвала. Уже и потерялось, где были раньше стены траншеи. Нет, чуть сохранилась линяя с краю.

Там картузик лежит на бывшей твердой земле: Р-863.

А из песка высунулись

руки! — пять пальцев! и другие пять! Они пытаются очистить путь своей голове.

топот. Сюда бегут.

Выбарахтывается, выбарахтывается кто-то из траншеи.

Его тянут! Тянут и отгребают.

Это — Чеслав Гавронский…

Нет, не дай Бог видеть лицо человека, вернувшегося с того света!.. Губы искривлены, как у параличного. Рот набился песком. Кашляет судорожно.

Его вытащили уже всего. Он кашляет, кашляет — и пальцем показывает, где засыпало его товарищей.

Скорей! скорей! Кто-то с размаху вонзил лопату в песок и выгребает ею.

— Стой! Голову разрубите! Только руками!

В кадр вбегает Климов. Он бросается на колени. И роет быстробыстро, как лапами крот.

И с ним рядом — Гедговд. И другие. На коленях все. А с краев лопатами, лопатами. Осторожно.

Гавронский приподнялся на руках, кашляет, хрипит и показывает, где отгребать.

Кто-то сверху (только ноги его видны да спустившаяся рука) надевает на голову Гавронскому его картузик Р-863. Ног много кругом. Все собрались, да работать негде.

— Врача бы из лагеря…

— Звонили. Конвоя не дают врачу. Шторка. Вид сверху.

Со дна траншеи копающие поднимают над собой тело.

Это — мальчик почти. Мертвец. Его лоб надрублен наискосок неосторожной лопатой. Песком забиты ноздри и зев рта.

Положили его на землю. Лицом к небу.

А рядом взмахами рук-плетей делают искусственное дыхание мужичку, черной щетинке.

Климов делает. Но уже и он на исходе сил.

Слабеющими взмахами рук-плетей щетинка черная отбивается от жизни.

музыка похоронная.

Климов сидит около мертвеца. Схватился за голову.

Плачет солдат. Виноват — солдат…

Гедговд идет прочь. Он идет зоной, не видя ее. Он если и слышит что, так

эту музыку. Похоронную.

Мимо него — с носилками, с носилками.

И сидит бригада на земле, бьет камень на щебень.

Катят тачки железные вереницей.

Колючая проволока. Передвигается по экрану. Вот и ворота. Вахта. Грузовик ждет выпуска.

Ефрейтор проверил пропуск, с подножки осмотрел кузов. Заглянул под задние колеса.

Топоры тесали и остановились.

Трое смотрят от своего бревна.

Пошел ефрейтор к воротам, открыл внутренние, взялся за внешние.

голос сзади нас:

— Шофер! Шофер! Иди сюда! Прораб зовет.

Шофер — в старой солдатской пилотке, но в гражданском. Вылез из кабины, пошел на голос.

а мотор тихо работает.

Ефрейтор развел внешние ворота и оглядывается — почему шофер не едет.

Трое над бревном. Переглянулись молнией.

Машина ждет! И дверца открыта.

И бросились!

Двое — в кабину! один — в кузов!

И — тронули, на ходу прихлопывая дверцы!

Изумленное лицо Гедговда!!

в музыке — бетховенская рубка! ("гремят барабаны! литавры гремят!")

— И я! И я с вами!!

Долговязый! Догоняет машину! Вспрыгнул на задний борт. Висит!

Машина — на нас!! Раздавят!! *

вой мотора.

Не на нас! — на ефрейтора! Он метнулся прочь, давая дорогу.

И у столба ворот — за пистолетом лезет в кобуру. Лезет, никак не вытащит. Выхватил!

Вон — уходит грузовик по дороге! Гедговд ноги подбирает в кузов.

выстрел! Выстрел! — от нас, пистолетный. А сбоку сверху, с вышки, карабинный, раскатистый. И еще!

Уходит грузовик! уходит!

("гремят барабаны! литавры гремят!")

МЫ ВОЗНЕСЛИСЬ. СВЕРХУ.

Угол зоны, обращенный к бегущим. Вот с этой угловой вышки и стрелять! — но несподручно: она с двух внешних сторон обшита от ветра. Изгибаясь, бьет часовой.

А грузовик уходит! уходит!

выстрелы слабеют вдали.

ПОСЛЕ КОСОЙ ШТОРКИ — ТОЛЬКО УГОЛОК ЭКРАНА.

Индукторный телефон старого образца. На него падают руки военного — на трубку и на ручку. Круть, круть, круть! — говорящего не видно всего:

— Конвойный городок! Конвойный городок! С третьего объекта побег! На машине в сторону рудника Дальнего! Дайте знать на рудник Дальний! Вызовите мотоциклы! Всем — в ружье!!

КОСАЯ ШТОРКА ЧЕРЕЗ ВЕСЬ ЭКРАН.

Из нее наискось вырывается наш грузовик.

Он несется, несется, несется! — мимо последних строений поселка.

Он уходит, уходит, уходит! — уже по степной дороге.

И две фигуры видны нам сзади в кузове. Их швыряет, они скрючились, держась за борта и крышу кабины. Один слишком высок.

А теперь — спереди. Две головы — над кабиной. Два лица — в кабине, через ветровое стекло. Их напряжение обгоняет бег автомобиля: убежать! успеть! уйти!

Двое в кабине — во весь широкий экран. За рулем — тот крупнолицый, главарь. Что за щедрая сила у этого человека! Крутит руль и стонет:

— Э-э-эх, где вы, мои крылышки? Когда надо — вас нет!.. Сосед его — за плечо:

— Слушай, Ваня! Рудник Дальний — объедем! Они до дороги достанут! Объедем по целине!

— Не! На целине скорость потеряем! Дуну ветром! Сосед стучит назад в стекло:

— Эй вы, шпана! Ложись! Ложись! Прицепился, черт долговязый…

НО МЫ ОТСТУПАЕМ ЕЩЁ БЫСТРЕЙ, ЧЕМ

на нас несется грузовик. Мы видим его все меньшим, меньшим.

Его отчетливо видно: черненький, сзади от него — хвост серобелой пыли, перед ним — серо-белая лента дороги.

Мы видим его с охранной вышки — меж двух ее столбиков и под ее навесом.

Мы чуть опережаем его дулом нашего карабина.

Мы видим его увеличенным в наш оптический прицел и выбираем место цели — передний скат. Сейчас мы его…

оглушающий выстрел около нас.

Ствол карабина рвануло и увело.

Тем временем — выстрелы неподалеку.

И в прицеле нашем видно, как грузовик уже заносит поперек дороги.

Бьем и мы!

И вместе с выстрелом несемся на грузовик.

Шофер-летчик выпрыгивает, смотрит на пробитый скат.

И назад смотрит, откуда приехали на нас. Ну что ж, берите, гады. Крепкие руки из-под закатанных рукавов лагерной курточки скрестил на груди. Его товарищ выскочил из кабины и показывает:

— Топоры наши!..

Летчик кивает головой:

— Закинь их подальше…

И те двое выскочили из кузова. Гедговд мечется:

— Ах, ну как же это? Как же это досадно получилось… Побежим напрямик! Побежим!

Летчик лишь чуть повел глазами туда, куда машет Гедговд.