Эпицентр бури - Джек Хиггинс

— Как вы думаете, предпримут они что-нибудь?

— Американцы или англичане? — Рашид был осторожен. — А кто их знает? Они, конечно, среагируют. Президент Буш, кажется, занимает жесткую позицию.

— Нет, вы ошибаетесь, — сказал Арон. — Я встречался с этим человеком лицом к лицу дважды на мероприятиях с Белом доме. Он то, что наши американские друзья называют «хороший парень». В нем нет стали.

Рашид пожал плечами:

— Я простой человек, господин Арон, солдат, и, вероятно, смотрю на вещи просто. Этот человек в двадцать лет был боевым летчиком на флоте, долго служил в армии, его сбили над Японским морем, и он выжил, получив крест «За летные заслуги». Я бы не стал недооценивать такую личность.

Арон нахмурился:

— Да нет же, друг мой, американцы не собираются посылать на другой конец земного шара армию для защиты одного маленького арабского государства.

— Разве не это сделали британцы в войне за Фолклендские острова? — напомнил Рашид. — Они совсем не ожидали такой реакции в Аргентине. Конечно, за ними, я имею в виду британцев, была решительность госпожи Тэтчер.

— Чертова баба! — буркнул Арон и откинулся на спинку сиденья. Они въехали в ворота президентского дворца, и он почувствовал внезапную слабость.

Арон проследовал за Рашидом по великолепным мраморным коридорам. Молодой офицер шел впереди с фонариком в руке. Арон испытывал странное, даже жутковатое ощущение, следуя за пятном света на полу и слушая эхо шагов. Наконец они остановились перед богато украшенной дверью, по обе стороны которой стояли часовые. Рашид открыл ее, и они вошли.

Саддам Хусейн был один. Он сидел за большим столом, освещенным лампой под абажуром. Хусейн писал медленно и тщательно. Он поднял голову, улыбнулся и положил ручку.

— Мишель… — Он обошел стол и обнял Арона, как брата. — Что отец? Он здоров?

— В прекрасной форме, мой президент.

— Передай ему от меня привет. Ты выглядишь хорошо, Мишель. Париж тебе подходит. — Он снова улыбнулся. — Кури, если хочешь. Я знаю, ты это любишь. Доктора, к сожалению, сказали мне, что я должен бросить курить, иначе…

Он снова сел за стол, а Арон расположился напротив, уверенный, что Рашид стоит у стены, в темноте.

— Париж прекрасен, но мое место теперь здесь — в эти трудные времена.

Саддам Хусейн покачал головой:

— Это не так, Мишель. У меня много солдат, но таких, как ты, мало. Ты богат, известен, принят в самых высоких кругах в любой стране мира. Более того, благодаря твоей любимой матери, вечная ей память, ты не только иракец, но и французский гражданин. Нет, Мишель, я хочу, чтобы ты был в Париже.

— Но почему, мой президент? — удивился Арон.

— Потому что в один прекрасный день я могу потребовать от тебя выполнить для твоей страны то, что сможешь сделать ты один.

Арон сказал:

— Вы можете положиться на меня, и вы это знаете.

Саддам Хусейн поднялся, подошел к ближайшему окну, открыл ставни и вышел на террасу. Сигнал отбоя воздушной тревоги звучал в городе, и в окнах стал загораться свет.

— Я все еще надеюсь, что наши друзья в Америке и Великобритании останутся в своих домах, но если нет, то… — Саддам пожал плечами. — Тогда мы будем вынуждены драться с ними в их собственных домах. Помнишь, Мишель, что Пророк говорит в Коране: «В одной сабле больше правды, чем в десятке тысяч слов». — Он помолчал, потом продолжил, все еще глядя на город: — Один снайпер в темноте, Мишель, будь то британский парашютист-десантник или израильтянин, погоды не сделает, но какой бы это был успех — смерть Саддама Хусейна.

— Аллах не допустит этого, — сказал Мишель Арон.

Саддам повернулся к нему.

— Все в его воле, Мишель. Но ты понимаешь, о чем я говорю? То же самое касается и Буша, и госпожи Тэтчер. Это стало бы доказательством того, что моя рука достанет кого угодно. Окончательный удар. — Он помолчал. — Сможешь ли ты устроить все, если будет необходимо?

За всю свою жизнь Арон еще никогда не был так взволнован.

— Я надеюсь, мой президент. Все возможно, особенно когда достаточно денег. Это был бы мой подарок вам.

— Хорошо, — Саддам кивнул головой. — Ты вернешься в Париж немедленно. Капитан Рашид будет тебя сопровождать. У него будут подробные данные о некоторых кодах, которые мы используем в радиопередачах. Такой день может вообще не наступить, Мишель, но если он наступит… — Хусейн пожал плечами. — У нас есть друзья в нужных местах. — Он повернулся к Рашиду: — Этот полковник КГБ в советском посольстве в Париже, как его?..

— Полковник Жозеф Макеев, мой президент.

— Да, — Саддам Хусейн обратился к Арону. — Подобно многим людям его сорта, он не в восторге от перемен, происходящих сейчас в Москве, и окажет любую помощь, которая будет в его силах. Он уже выразил свою готовность. — Саддам обнял Арона. — Теперь иди. Я должен поработать.

Свет все еще не был включен во дворце, и Арон, спотыкаясь, вышел в темноту коридора, следуя за лучом фонарика в руках Рашида.

По возвращении в Париж Арон постарался хорошо узнать Макеева, поддерживая знакомство и встречаясь главным образом на различных мероприятиях, организуемых посольством. Саддам Хусейн был прав. Русский был на их стороне, он испытывал острое желание сделать все, что могло бы создать проблемы для Соединенных Штатов и Великобритании.

Новости из дома были, конечно, плохие. Союзники собрали гигантскую армию. Кто бы мог подумать? На рассвете 17 января началась воздушная война. Одна беда догоняла другую, ждали наступления на суше.

Он налил себе еще коньяку, вспоминая отчаянную ярость, которая охватила его при известии о смерти отца. Он никогда не был религиозным в душе, но на этот раз нашел в одном из парижских переулков мечеть и стал молиться. Однако облегчение не приходило. Чувство бессилия терзало его душу. А потом наступило утро, когда Али Рашид ворвался в громадную, богато обставленную гостиную с блокнотом в руке. Его лицо было бледным и возбужденным.

— Он пришел, господин Арон, сигнал, которого мы ждали. Я его только что услышал по радиопередатчику из Багдада. Подули ветры с неба. Исполни все, что запланировано. Да будет с вами Бог.

Арон с изумлением глядел на блокнот, рука задрожала, когда он взял его, а голос сделался хриплым:

— Президент был прав. Этот день пришел.

— Совершенно верно, — сказал Рашид. — Исполни все, что запланировано. Работа началась. Я свяжусь с Макеевым и организую встречу с ним как можно скорее.

Диллон стоял у французского окна[3] и смотрел на Булонский лес. Он тихонько насвистывал странную невеселую мелодию.

— Это, должно быть, то, что агенты по продаже домов называют привилегированным местечком.

— Могу я, господин Диллон, предложить вам что-либо выпить?

— Бокал шампанского не будет лишним.

— У вас есть любимая марка?

— А вы человек, у которого есть все?.. — спросил Диллон. — Хорошо, «Круг» подойдет, но не очень старое. Я предпочитаю из смешанного винограда.

— Я вижу, вы человек со вкусом. — Арон кивнул Рашиду. Тот открыл боковую дверь и вышел.

Диллон расстегнул бушлат, достал сигарету и закурил.

— Итак, тебе нужны мои услуги, как передала мне эта старая лиса. — Он кивнул в сторону Макеева, который устроился возле камина, чтобы согреться. — Дело, которое выпадает раз в жизни, и за миллион фунтов. Что же я должен буду сделать за это?

В гостиную быстро вошел Рашид с шампанским в ведерке и тремя бокалами на подносе. Он поставил все это на стол и начал открывать бутылку. Арон сказал:

— Я не совсем уверен, но это должно быть что-то особенное. Что-то такое, что докажет миру, что Саддам Хусейн может нанести удар в любом месте.

— Он нуждается в этом, бедный старый педрила, — засмеялся Диллон. — Дела идут не слишком хорошо. — Когда Рашид наполнил три бокала, ирландец добавил: — В чем дело, сынок? Разве ты не присоединишься к нам?

Рашид улыбнулся, а Арон заметил:

— Несмотря на учебу в Винчестере и Сандхерсте, мсье Диллон, капитан Рашид остается очень правоверным мусульманином. Он не прикасается к алкоголю.

— Ну, тогда за твое здоровье. — Диллон поднял свой бокал. — Я уважаю людей с принципами.

— Речь идет о большом деле, Син, нет смысла устраивать маленький шум. Мы не просим, например, взрывать в Белфасте пятерку парашютистов британской армии, — сказал Макеев.

— А, так вы хотите Буша, не так ли? — улыбнулся Диллон. — Президент Соединенных Штатов лежит на спине, сраженный пулей?

— А что, это слишком безумный план? — спросил Арон.

— На этот раз да, сынок, — сказал ему Диллон. — Джордж Буш выступает не только против Саддама Хусейна, он против арабов. Конечно, это полнейшая чепуха, но такой точки зрения придерживаются многие арабские фанатики: группировки вроде «Хезболлах», Организации освобождения Палестины или такие, как боевики из «Гнева Аллаха». Я знаю, как работают их мозги. Я помогал обучать людей «Хезболлах» в Бейруте. Я работал на Организацию освобождения Палестины.