Злые обезьяны - Мэтт Рафф

Так вот я и оказалась в доме тети и дяди. Где в конце концов и осталась.

Они жили в Сиеста Корта, что в переводе с испанского значит: «Разбудите меня, если что-нибудь случится». Местечко между Модесто и Фресно. Все, что нужно дальнобойщикам или сезонным рабочим из мигрантов: заправка, магазин, закусочная, бар, дешевый мотель и церковь трясунов [2]. Мои тетя и дядя держали магазинчик.

– Какими людьми они были?

– Старыми. Родня по отцу. Тот был на пятнадцать лет старше матери, а моя тетя приходилась ему старшей сестрой, так что, глядя на нее, можно было подумать, что она мне бабушка. А дядя был еще старше.

– Вам было неловко остаться у сестры вашего отца?

– Не особо. Отец на тот момент выбыл из игры: он разорвал все отношения со своей семьей тогда же, когда сбежал от нас. И моя тетка была совсем на него не похожа. Она была замужем за дядей и жила в одном и том же доме с конца Второй мировой войны.

– Как они отнеслись к тому, что вы останетесь жить с ними?

– Был бы выбор, не думаю, что они позволили бы мне остаться так надолго по своей воле. Но они никогда не жаловались.

– То есть вы ладили?

– Да я иначе поступить не могла. Они были самыми бесконфликтными людьми из всех, кого я когда-либо встречала: даже если постараться, не удалось бы с ними поссориться. И это не значит, что у них не было своих правил, но они так умели заставить меня им следовать, что не подчиниться было невозможно.

Вот мой дядя, он был из тех типов, что любят перед сном пропустить стаканчик виски. Я решила, что это просто отличная идея, и на вторую ночь, когда он уже лег, пробралась в его кабинет и налила себе. И ведь совсем немного, но парни, которые пьют каждый день, точно знают, сколько осталось в бутылке, и если уровень уменьшится хоть на четверть дюйма, замечают.

Вот что, если бы мать поймала меня пьющей, особенно ее виски? Да она бы в две секунды высказала мне все прямо в лицо. Дядя и слова не сказал, но на следующий день я проходила мимо кабинета и услышала оттуда звук дрели, а тем же вечером, когда пришла налить себе стаканчик на ночь, обнаружила на баре совершенно новый замок. Здоровенный, с кулак размером, такой просто не сорвешь.

Они так поступали со всем нехорошим, что я делала. Не читали мне нотаций, считая, что я отличаю хорошее от дурного, но если я упорствовала в чем-то неправильном, находили способ поставить меня в рамки.

Однажды утром тетка спросила: не хочу ли я помочь в магазине? Обычно такие предложения я даже не рассматривала, но в тот раз мне было до того скучно, что я сказала: «Ладно». В конце дня она дала мне пятьдесят центов, что казалось очень мало за восемь часов, пусть даже я там больше журналы листала, чем работала. На следующий день повторилась та же история. Еще через день я слиняла около полудня и вместо того, чтобы дождаться оплаты, сперла пару долларов из кассы. Ночью, перед сном, я решила положить их в ящик стола, где хранила остальную зарплату и деньги офицера Дружески, а там вместо двадцати шести долларов оказались только двадцать четыре. Понятное дело, что случилось, но я все равно вытащила ящик и протрясла его, вдруг деньги куда-то завалились. Выпал одинокий четвертак.

– То есть плата за полдня работы?

– Точно.

– Тете вы что-нибудь сказали?

– А что бы я сказала? «Не честно красть деньги, которые я у тебя украла»? Во всяком случае, надо отдать ей должное, она оказалась на шаг впереди. И не тратила сил на вопли. Это выглядело, ну, не знаю, действенным, что ли.

Но и расстраивало тоже. Если еще не поняли, то в Сиеста Корта мне было совсем нечем заняться, и если вычесть ерунду, которую я не должна была творить, жизнь очень быстро стала дико скучной.

Черная полоса наступила дней через десять. У тети и дяди не было телевизора – ну, разумеется, – но книг в доме было полно, и однажды, уже в полной тоске, я начала рыться в их библиотеке. Не хочу сейчас создать у вас ложного впечатления. Я не деревенщина, и у меня нет аллергии на книги, как у некоторых, но все-таки в списке любимых дел чтение чего-то серьезнее «Тайгер Бит»[3] оказалось бы ниже бадминтона и ирисок. И вот вам, пожалуйста, дивный вечер пятницы, а я свернулась в кресле с детективом о Нэнси Дрю[4] на коленях.

– Я бы не догадался, что вы были поклонницей Нэнси Дрю.

– И не была. Я фанатела от Памелы Сью Мартин, которая играла Нэнси Дрю в сериале: играла, пока ее не выгнали из шоу за плохое поведение. Она была для меня одним из образцов для подражания. Кристально-чистая на экране, а в реальной жизни – оторва, которая не будет терпеть всякое дерьмо от людей. Она и для «Плейбоя» позировала, и снималась в фильмах категории «R», в этом году сыграла подругу Джона Диллинджера из «Дамы в красном». Так что из-за Памелы Сью Мартин я воображала Нэнси Дрю такой: со скрытыми пороками, покруче, чем сама Нэнси могла себе позволить.

Книга оказалась вполне безобидной, но меня затянула, и когда я очнулась, прошел почти весь день. Это меня перепугало, потому что сидеть несколько часов на одном месте без движения – это, знаете ли, дело для Фила.

– Вы забеспокоились, что превращаетесь в своего брата?

– Ага. Знаю, сейчас звучит смешно, но только не тогда. У меня случился настоящий приступ паники. Так что я вскочила с места, собрала все свои деньги и отправилась прямиком к шоссе.

– А как же ваше обещание офицеру Дружески?

– Ну, я же не собиралась сбегать. Это больше походило на тест-драйв, практический урок по автостопу. Мне повезло, потому что, пока я стояла на обочине, заметила кое-что действительно интересное.

Это была девчонка примерно моего возраста. Мексиканка, но с сигаретой во рту, в общем, из моего племени. Она сидела рядом с закусочной, у стены, где держали мусорные баки. Раздобыла себе пустые ящики, соорудила из них охотничий схрон и притаилась там с кучей каких-то зеленых камней. Когда я приблизилась, то рассмотрела, что камни на самом деле были апельсинами. У девчонки оказалась самодельная рогатка, из которой она стреляла куда-то через дорогу.

– По автомобилям?

– Было бы круто, но нет, по заправке на другой стороне. Там был парень, латинос, как она, но постарше – лет восемнадцати или девятнадцати. По идее, он должен был приглядывать за насосами, но вместо этого дремал после позднего обеда. Или пытался; каждый раз, когда он начинал клевать носом, девчонка стреляла очередным апельсином.

Она не пыталась попасть прямо в латиноса – это испортило бы всю игру, – а целила в оловянную крышу бензоколонки. Апельсин с грохотом ударялся о металл, парень вздрагивал, выбегал из-под навеса и получал скатившимся фруктом по башке. Потом он стоял, потирая шишку, и орал в воздух, чтобы дерзкий метатель вышел и встретился с ним лицом к лицу как мужчина.

Пока я наблюдала, вся сценка повторилась пять раз, и с каждым разом девчонка мне нравилась все больше и больше. Я постепенно приближалась к ее укрытию, и вот уже оказалась прямо над ней. «Боже, – наконец сказала она, – если собираешься остаться, присядь или еще что-нибудь сделай. Он не настолько тупой».

Я залезла в схрон. Она тяжело вздохнула, словно ей не нужна компания, но потом протянула мне свою пачку сигарет. Я хотела было угоститься, но сообразила, что это конфеты такие – так что, возможно, она не член моего племени. И все равно взяла одну, просто чтобы выглядеть дружелюбной.

«Так этот парень – твой брат?» – спросила я.

«Мой тупой брат, – ответила она, – Фелипе».

– Ее брат тоже был Филом?

– Да. Странное совпадение. И не единственное: ее звали Карлотта. Карлотта Хуанита Диас. «Джейн Шарлотта», – представилась я. А она кивнула, будто уже знала, и добавила: «Ты остановилась у Фостерсов».

«Пока что, – сказала я. – А что насчет тебя?»

«Я всегда здесь жила. Мои родители приехали из Тихуаны, когда Фелипе был мелким».

«У твоей семьи заправка?»

«И вот это, – она ткнула пальцем в закусочную. – А мой папа – диакон в церкви».

«Ого, – сказала я. – Важные люди».

«Да, мы – короли и королевы пустого места, отпад».

Фелипе на той стороне дороги снова откинулся в шезлонге, служившем ему койкой. Карлотта протянула мне рогатку. «Помни, – велела она, – целься выше». Я так и сделала, мне удалось попасть в крышу, хотя, вместо того чтобы скатиться обратно, апельсин отскочил и шлепнулся с другой стороны. Не важно: Фелипе опять подпрыгнул, но вместо того, чтобы вернуться к своей сиесте, побежал в будку. И минуту спустя появился с раздвижной лестницей.

«Ну, Карлотта, – поинтересовалась я, – и как долго ты этим развлекаешься?»

«Ты имеешь в виду сегодня или вообще?»

«Так эта пальба – обычное дело?»

Она пожала плечами: «В городе нет кинотеатра, а я должна как-то развлекаться… Погнали».

Фелипе уже начал подниматься. Карлотта подождала, пока он залезет на крышу, а затем последним апельсином выбила лестницу. Игра закончилась.