Зеленый дельфин - Светлана Ягупова

Дама-образец изящно выпускала изо рта сигаретный дым, который причудливо закручивался в слова: А У ВАС ЕСТЬ СЕМЕЙНЫЙ ГВОЗДЬ?

«Да, конечно», — миссис Эла облегченно вздохнула и острым концом расчески стала спускать локоны на лоб.

Ох уж этот «семейный гвоздь»! Как ни прыгай, без него не обойтись, если хочешь иметь в обществе хорошую репутацию. В одних домах это – чудо-дети. Они молниеносно извлекают корни из астрономически огромных чисел или пересказывают содержание любого тома сондарийской энциклопедии. В других семьях подробно, с демонстрацией видеофильмов, излагают биографию какого-нибудь своего знатного родственника. Третьи хвастают причудливыми коллекциями. Так, например, доктор Прайс собирает письма. Не те деловые бумаги, которыми обмениваются учреждения и даже не личные письма, присланные по электронной почте. Он собирает очень редкие нынче, написанные от руки послания с рассказами о различных семейных историях, с тревогами и заботами о здоровье близких.

Вот он, «семейный гвоздь» дома Дитри: из кухни выскочила служанка, держа в высоко поднятой над головой руке поднос, заставленный салатницами и тарелками. Подумать только, третий год живет у них это маленькое, шустрое существо с двумя нелепыми хвостиками-косичками! Тот, кто узнаёт о таком длительном сроке, сконфуженно отворачивается, будто слышит что-то непристойное – мебельные гарнитуры и те обновляют чаще. И Дитри давно сменили бы прислугу, если бы вредные мальчишки не грозились сунуть шпильки в розетку, объявить голодовку или броситься под элмобиль, если тетушка вдруг уйдет.

Миссис Эла еще раз сравнила себя с образцом и, слегка раскачиваясь на тонких каблуках, пошла в гостиную.

Супруги Прайс и Кракус уже сидели в креслах, исподтишка изучая сервировку и поглядывая на хозяина. Рауль Дитри, восходящая звезда на небосклоне отечественной медицины, с деловым видом, словно оперируя больного, возился со старинным магнитофоном.

Близнецы нетерпеливо ерзали в креслах. Ночной кошмар не был забыт, но уже казался наполовину придуманным и не таким страшным. Скорей бы выйти из-за стола и покататься на мопедах.

— Внимание, господа!

Миссис Эла хлопнула в ладоши, и тетушка торжественно поставила в центре стола небольшую керамическую вазу. Сама ваза была невзрачной, с изображением какой-то рыбины. Но привлекала внимание посаженным в ней растением – настоящим корявым кактусом с листьями, усыпанными острыми шипами. Это была самая большая ценность, с которой тетушка вошла в дом Дитри и чем всегда хозяева хвастались перед гостями, потому что даже на улице Жареных Уток не всегда встретишь живые цветы и травы.

— Какое прелестное колючее чудовище! — воскликнула миссис Кракус, вытягивая в сторону растения длинную морщинистую шею.

Дети украдкой прыснули – почему-то всегда кто-нибудь из гостей обязательно произносит эти слова. А после первой рюмки соньяка доктор Прайс или кто-нибудь другой встанет, возьмет их за подбородки и восхищенно скажет: «Еще похожи, щельмецы!». Вроде они должны со временем измениться!… Потом пойдут нудные разговоры о моде, политике. Начнутся анекдоты, разные сплетни, пока кто-нибудь ни крикнет: «Гвоздь!». И все, топая ногами, подхватят: «Гвоздь! Гвоздь! Гвоздь!», и тогда, наконец… Но это еще не скоро.

А пока… Гости вопросительно обернулись к Дитри. Он включил магнитофон на полную мощность. Миссис Кракус замахала в такт музыке веером. Доктор Прайс стал откупоривать бутылки, а его супруга что-то замурлыкала под нос. Миссис Эла налила детям в фужеры сладкого фрутти и еще раз придирчиво осмотрела служанку. Нет, что бы там ни говорили, эта малютка – неплохое дополнение к своей экзотической вазе с цветком. Ишь, как достойно держит старую пегую голову! Круглые, чуть выпуклые глаза, тонкий нос с горбинкой, короткая челка делают ее похожей на взъерошенную сову. А странная привычка складывать губы трубочкой, слегка насвистывая, придает её облику еще и загадочность.

— Интересно, чем нас будут угощать? — повела носом миссис Прайс. Стол накрыт богато и со вкусом. Правда, ничего нового, но первосортное, дорогое: острые лимонные сыры, копченые колбасы, розовые ломтики ветчины. И как особый деликатес – рулеты из теста с говядиной, дымящееся рагу, отбивные – все это куплено на улице Жареных Уток. А посреди стола, рядом с вазой, два торта, словно две дамские шляпки, украшенные цветочками из крема и одиннадцатью строгими черточками, как на циферблате – возраст именинников.

— А ведь еще похожи, шельмецы! — раздался голос доктора Прайса.

Близнецы поперхнулись. Давно отрепетированный спектакль начался. Но что это? Миссис Прайс, разгорячившись от рюмки соньяка, раньше времени капризно провозгласила: — Гвоздь! — И все, нарушив обычный распорядок, затопали: «Гвоздь! Гвоздь! Гвоздь!».

От неожиданности служанка вздрогнула, и стеклянная бутылка из-под фрутти хлопнулась на желтый деревянный паркет. Мальчики испуганно вскочили, но Дитри сердито остановил их. Тетушка смутилась еще больше, быстро собрала осколки стекла и исчезла, оставив гостей в замешательстве.

Появилась тетушка минут через пять, однако уже не в платье с передником, а в темном спортивном костюме. На правой руке ее висел моток каната. Тетушка размотала его, прикрепила один конец к стенной планке термобатареи, а другой – к ручке двери. Секунду помедлила, собираясь с духом. Затем поставила рядом кресло, встала на спинку и легко шагнула на канат.

Это и была долгожданная минута. Куда-то исчезли тетушкины морщины, и два бантика на голове уже не казались смешными, потому что принадлежали теперь не пожилой служанке, а тонконогой девочке Эльзе. Легкими тапочками, украшенными блестящей фольгой, она обычно осторожно скользила по канату, словно пробуя его прочность. Затем, балансируя руками, начинала свой волшебный танец. Но сейчас почему-то попросила выключить музыку. Стало тихо, и вдруг все услышали негромкий медленный вальс. Он звучал где-то очень далеко и в то же время совсем рядом. Грустный и легкий, вальс звенел и кружился мотыльком, и сердца мальчиков сладко сжались – не из тетушкиной ли юности прилетел этот вальс?

А Эльза Кнэп в тот миг чувствовала себя не в полутора метрах от пола, а на двадцатиметровой высоте под куполом цирка. И казалось, что после выступления, как обычно, за кулисами ее встретит смешной человек в ярком клоунском платье с веселой улыбкой и грустными глазами. «Ты была хороша, как всегда», — скажет он. А после представления, когда стемнеет и все подключатся к сонографам, они вдвоем до самого утра будут гулять на окраине Сондарии под звездным небом. И придет миг, когда он возьмет ее ладони в свои и шепнет ей на ухо: «Звёздочка ты моя!».

Вальс растаял. Служанка спрыгнула на пол. Гости вежливо зааплодировали.

— Покатаемся? — мальчики умоляюще взглянули на отца.

Дитри чуть помедлил, потом кивнул. Все оживились, задвигали стульями и вышли в сад.

Мопеды уже стояли у крыльца. К одному из них подошла тетушка и вдруг, лихо свистнув, вскочила в седло, нажала стартер и понеслась по аллее вокруг дома. Мальчики хохоча ринулись следом. Пробежали круг, сели на второй мопед – Чарли за рулем, Альт сзади – и помчались за тетушкой.

— Быстрей, быстрей! — покрикивала миссис Кракус, ударяя себя кулаком в костлявую грудь.

— Давай, давай, — подзадоривали мистеры Кракус и Прайс. Только Дитри стоял, чинно попыхивая сигарой.

— Только пыль и грохот, — ворчал он. — Куда лучше ролики.

Близнецы быстро настигли служанку, но она прибавила скорость. Нет, они должны обогнать ее!

— Нажимай! — завизжал Альт.

Еще! Еще! Вот они едут уже почти рядом. Сейчас поворот на площадку перед домом, где стоят гости. Но тут мопед близнецов неловко вильнул колесом и врезался в клумбу. Братья кубарем вылетели из седел.

— Чарли! — рванулась к сыну миссис Эла.

Тетушка резко затормозила, вскочила и, отшвырнув мопед, подбежала к братьям..

— Ничего страшного, — процедил Чарли, потирая ушибленную ногу.

Насмерть перепуганная миссис Эла схватила его, быстро ощупала со всех сторон и осыпала градом поцелуев.

— Сантименты, — буркнул мистер Рауль, стискивая руку сына. Ему было неловко перед гостями за эти вскрики и всхлипы жены.

Только тут все обратили внимание на Альта. Служанка пыталась зажать ему платком бьющую из носа алую струйку.

«И отчего родители всегда так дрожат за меня, но совсем не волнуются за брата?» – с недоумением подумал Чарли.

Альт этим вопросом никогда не задавался. Он привык к мысли, что Чарли слабее и о нем нужно заботиться больше. Вот и сейчас, увидев на его ноге кровавую ссадину, ощутил, как у самого заныло ниже колена, хотя там не было никакого ушиба.

— Подарили эти тарахтелки на свою голову, — негромко сказала мужу миссис Прайс. — Впрочем, может, таким образом скорей разрешится эксперимент твоего коллеги?