С диагнозом согласен - Ирина Аркадьевна Алхимова

чем-то обвинять! Спросил просто из любопытства.

— Так я вам и поверил… — недовольно проворчал Прескотт. Он быстро набрал команду на компьютере и повернул его экраном к гостю. — Полюбуйтесь, у нас уже набралось несколько часов подобных «разговоров».

Запись велась синхронно с двух камер, и оба ракурса были не слишком удачными. Сидящий за столом подросток действительно с кем-то разговаривал, глядя прямо в стену, но Стила удивило, что Андервуд не столько говорил, сколько слушал невидимого собеседника. На лице юноши было написано сочувствие, однако тело напряжено так, словно он чего-то опасался. Полковник отметил время записи: 21.45, за четверть часа до отбоя… Клиника жила по строгому распорядку, в десять вечера автоматически выключался верхний свет, оставались гореть только дежурные лампы.

— Благодарю вас, доктор. Если не возражаете, я сегодня составлю компанию вашему дежурному персоналу и проведу часть ночи в клинике, мне хочется лично понаблюдать за поведением парня.

— Как будто вы примете в расчет мои возражения! — Прескотт нехотя смирился с неизбежным злом в лице докучливого гостя. — Вы сможете находиться на посту дежурной сестры, куда выведены все мониторы с камер третьего этажа.

— Отлично, я приеду перед ужином. А теперь попросите кого-нибудь проводить меня в палату Энтони Андервуда, я хочу поговорить с ним именно там, а не в общей комнате или вашем кабинете.

— Как прикажете, полковник, — доктор Прескотт прямо-таки истекал сарказмом. — Только имейте в виду, что никакого разговора у вас не получится, мой пациент полностью утратил связь с внешним миром.

Стил молча кивнул. Он не питал никаких иллюзий по поводу этого самого разговора, но на всякий случай приготовил доктору Прескотту, который наверняка уже злорадно приник к монитору, неожиданный сюрприз. Как только типовая серая дверь палаты № 306 закрылась за его спиной, полковник сунул руку в карман и нажал единственную кнопку на небольшом приборчике. С этого момента обе камеры в комнате на время «оглохли», продолжая записывать видео без звуковой дорожки.

Глава 3

Черно-белое изображение, которое полковник Стил наблюдал на мониторе в кабинете главного врача, и вполовину не передавало необычной внешности Андервуда. Энтони находился в том зыбком возрасте, когда мальчик превращается в юношу. Уже не тщедушный, но еще не набравший мышечную массу, он все еще выглядел хрупким и уязвимым. Пережитое горе наложило свой скорбный отпечаток на лицо с четкими правильными чертами, которое словно укрывала едва заметная тень.

Пациент доктора Прескотта оказался очень светлым блондином с бирюзовыми глазами, вобравшими в себя все тепло и прозрачность тропических морей. Он сидел за столом, придвинутым вплотную к стене, и изучал расстановку фигур на шахматной доске. Одно из двух: либо Энтони разыгрывал партию с самим собой, либо со своим воображаемым собеседником.

— Добрый день, мистер Андервуд. Простите, что нарушил внутренние правила клиники и явился без предупреждения, но порой не грех воспользоваться служебным положением. Меня зовут Джейсон Стил, и я не представляю здесь ничьих интересов, кроме ваших.

Он протянул мальчику руку как равному, и после недолгого колебания тот вежливо поднялся и пожал ее.

— Приятно познакомиться, мистер Стил. А в каком вы звании?

Стил так удивился, услышав спокойный голос светского, хорошо воспитанного человека, что не стазу сообразил, о чем идет речь.

— Что? А, вот вы о чем… Я полковник в отставке. Кто-то вам уже говорил обо мне и о моем военном прошлом?

— Нет, — покачал головой юный Андервуд, — просто это бросается в глаза. Вы выглядите как человек, который привык командовать.

Стил присел на второй стул и только сейчас почувствовал, что его ножки привинчены к полу, как, впрочем, и все остальные предметы в этой аккуратной, безликой, чистенькой комнате. Вместо занавесок окно затеняли тканевые жалюзи, у кровати лежал серо-бежевый коврик, стены были выкрашены светлой краской неопределенного оттенка. Не вписывались в максимально приглаженный интерьер только сам мальчик и его шахматы. С первого взгляда было понятно, что доска, которая одним движением превращалась в элегантный чемоданчик, вещь совершенно уникальная, если не сказать, раритетная, как и прекрасно выточенные фигуры ручной работы, застывшие на своих клетках.

Полковник осторожно повернул доску, оценил ситуацию и сделал ход, отводя опасность от черного, точнее, темно-бордового короля.

— Вы очень наблюдательны, мистер Андервуд, мне казалось, что я хорошо замаскировался.

— Пожалуйста, зовите меня Тони, — непринужденно отозвался мальчик, словно Стил пришел к нему в гости, чтобы составить перед обедом партию в шахматы. — Маскировка безупречна, полковник, вас выдает манера поведения.

— Я чересчур напорист?

— Как раз наоборот, безмерно терпеливы.

Андервуд передвинул белую с розоватым отливом фигуру, вырезанную из неизвестного минерала, и полковник сделал вид, будто задумался над следующим ходом. На самом деле ему понадобилась небольшая пауза. Разговор, который не должен был состояться в принципе, неожиданно принял странный оборот. Мальчик оказался гораздо общительнее, умнее и проницательнее, чем ожидал Стил. Он не возлагал никаких особых надежд на эту встречу, а теперь сидел, играл в шахматы с тонко чувствующим интеллектуалом и выглядел шпионом из низкосортного сериала.

Стилу поставили мат на девятом ходу, чему он уже совершенно не удивился. Сняв с доски своего поверженного короля, полковник принялся задумчиво перекатывать его в ладонях.

— Тони, сейчас скрытые в стене камеры фиксируют только изображение, но не звук. Мы можем поговорить откровенно?

— Так будет лучше всего, — на красивое лицо мальчика снова набежала тень, светлые брови слегка нахмурились.

— Страховая компания, с которой подписали договор твои родители, наняла меня в качестве независимого эксперта. Я должен составить мнение и при необходимости подтвердить его перед судьей. Ты понимаешь, что это означает?

— Да, полковник, перед отправкой в клинику адвокаты мне все объяснили. Чтобы не выплачивать деньги по страховке, меня попытаются обвинить в убийстве родителей, — как парень ни крепился, от страшных воспоминаний его необыкновенные глаза наполнились слезами.

— Это невозможно, Тони, у полиции нет против тебя никаких улик, скорее наоборот. Но вместо обвинения они могут признать тебя недееспособным, — Андервуд отвернулся и молчал так долго, что полковник почувствовал беспокойство. — Тебе нечего сказать?

Парень потряс головой.

— Боюсь, что нет, мистер Стил. Конечно, мне не хочется провести жизнь в одиночной палате, но положение безвыходное. Они продолжают приходить, хотя я много раз просил их этого не делать, и бесконечно жалуются на свою несчастную судьбу…

— Кто жалуется, Тони, твои воображаемые друзья?

— Они мне не друзья! — запальчиво вскинулся юный Андервуд. — Просто нытики и попрошайки.

— Чего же они просят? — осторожно поинтересовался Стил, опасаясь неловким вопросом оборвать цепочку признаний.

— Помощи, участия, моего присутствия… — лицо мальчика стало отстраненным, даже слегка надменным, как у потомственного аристократа, которому вдруг предложили поработать гардеробщиком. —