Сражения Космического Десанта - Стив Паркер

Верховный капеллан Томаси наконец опустил священный, инкрустированный золотом болтер и пророкотал:

— Пусть же каждая пролитая нами капля крови превратится в багровые реки из ран наших врагов! Пусть за каждую царапину на нашей священной броне их плоть и кости будут изрублены на куски нашими мечами, сокрушены и раздроблены кулаками! Империум выстоит. Этот Орден выстоит. Каждый из вас выдержит все испытания. Об этом мы молим именем примарха, воспитавшего нас, и Императора, нас создавшего.

— За Дорна и Императора! — подхватили собравшиеся. — За славу и честь Багровых Кулаков!

Кортес вложил в эти слова всю мощь своих легких. Стоявшие рядом с ним в западном трансепте другие члены Совета Ордена сделали то же самое.

— Об этом мы молим, — добавил верховный капеллан, теперь уже мягче. — Пусть же так и будет.

Томаси повернулся и кивнул громадной фигуре, возвышавшейся в тенях алькова по левую руку капеллана, а затем отошел от алтаря и направился к раке в задней части реклюзиама, где вернул на законное место изумительную святыню, которую использовал во время службы.

Высокая фигура выступила из теней и широкими шагами преодолела расстояние до алтаря. Явленный теперь во всем своем великолепии, магистр просто поражал воображение. Свет каскадом отражался от его инкрустированного самоцветами нагрудника и сияющего железного нимба за головой. Золотые черепа и искусно отчеканенные орлы украшали ворот, наколенники и ножные латы. С закованного в броню пояса струился красный шелк, на котором гордо красовалась эмблема Ордена: сжатый багровый кулак на черном поле в круге. Древние печати чистоты, свисавшие с наплечников, качнулись, когда магистр остановился.

В тот же миг все присутствовавшие, кроме членов Совета Ордена, опустились на колено.

Кортес и его братья по Совету просто склонили головы. То была привилегия их ранга. Все ждали, когда громадный воин заговорит. Голос его оказался сильным и низким. Внушительный бас, раскатами гремевший так, что не слушать его было просто невозможно, сейчас был теплым, словно течения Южной Адакеи.

— Встаньте, братья. Прошу вас.

Кортес слушал этот голос большую часть своей жизни, исполняя его команды и нередко яростно с ним споря. То был голос его ближайшего друга, но при этом господина и повелителя. И принадлежал он Педро Кантору, двадцать девятому магистру Ордена Багровых Кулаков. В тот день он был самой внушительной фигурой в реклюзиаме, за исключением, быть может, лишь восьми могущественных дредноутов, стоявших в глубине нефа позади всех, с двигателями на холостых оборотах.

— Мы обратились к воспоминаниям, — пророкотал магистр, — обо всех почтенных братьях, которых потеряли за последнюю сотню лет. Их имена выгравированы на стенах Зала Героев, и записи их деяний записаны в «Книге Славы». Те из вас, кто желает отдельно почтить их после сегодняшней службы, могут обратиться к одному из капелланов в удобное время и попросить о соответствующих молитвах и подношениях. Я настоятельно побуждаю вас сделать это, ибо такова не только наша традиция, но и наша обязанность.

Его взгляд скользнул по молчаливым рядам космодесантников.

Мы Багровые Кулаки, — промолвил он. — Мы ничего не прощаем и не забываем. Мертвые живут в нашей памяти и в прогеноидах, и наши дела должны всегда — всегда — служить лишь их восхвалению.

В знак уважения к павшим магистр Ордена сжал облаченную в перчатку руку в кулак и трижды ударил им по левой половине изысканно украшенного панциря.

Собравшиеся воины в точности повторили его движение.

— Мы преклоняем колени перед павшими, — как один провозгласили они. — Мы чтим погибших.

Магистр Ордена молчал, пока эхо не затихло высоко вверху, под сводами, окутанными тенями, и затем промолвил:

— Сейчас ваши капитаны выведут вас наружу. Мы соберемся в бастионе Протео, дабы увидеть Чудо Крови и получить благословение первого дня битвы. Сегодня не будет пира. В День Основания предписан пост, и все вы последуете этому правилу. После получения благословения мы вернемся сюда для инициации и посвящения.

Неужели Кортесу показалось? На долю секунды он был уверен, что магистр Ордена скользнул по нему взглядом, прежде чем продолжить:

— Сегодня к нам присоединятся члены верхней палаты Ринна, которые прибыли из столицы, дабы отдать дань уважения нашему Ордену и его традициям и отпраздновать вместе с нами годовщину Основания. Некоторые из вас озвучили свои возражения в связи с этим, и вот что я отвечу: не надо недооценивать важность наших связей со знатью Ринна. Учитывая большую ответственность за политическое управление этой звездной системой, они вынуждены снять с наших плеч весь тот груз, что не красит воинов.

Помолчав секунду, он добавил:

— Постарайтесь понять важность этого визита. Они приземлятся на пике Тарво и по моему приглашению прибудут сюда. Вероятней всего, вам не придется с ними разговаривать, но если такое случится, то выкажите терпимость и вежливость. Помните, в такой галактике, как эта, они — дети, а мы — их защитники.

Кортес нахмурился, уверенный, что последняя часть речи была обращена именно к нему. Они с Кантором сломали немало копий, обсуждая, дозволено ли избалованным, потакающим лишь своим прихотям аристократам ступить на священную землю крепости-монастыря. Но слово магистра было законом. Не имея иного выбора, Кортес уступил и свое недовольство вымещал в тренировочных боях.

Алессио свято верил, что гораздо лучше внушать страх, чем любовь. И Томаси точно согласился бы с ним. Лучше держаться как можно дальше от слабовольных масс. Риннская знать бесстыдно ставила себя в зависимость от более мощной общины и этим еще больше себя ослабляла. К тому же что эти безвольные, мягкотелые любители развлечений знали о смысле жертвы? Что значил для них Империум, охранявший их безопасность, комфорт и благосостояние? Даже те немногочисленные выходцы из знати, которые решали потратить несколько лет в Риннсгвардии, делали это лишь потому, что служба давала право носить униформу в дни фестивалей. Срок их так называемой службы был примечательно коротким и проходил без всяких инцидентов.

Магистр Ордена перешел к заключительной части речи, резко оборвав мысли Кортеса.

— Братья мои, — промолвил он, — служба закончена. Идите с честью, с храбростью и благословением Императора, всегда помня о своем священном долге.

— По вашей команде, — отозвались воины.

Наполненный фимиамом воздух реклюзиама вскоре задрожал от звука шагов облаченных в броню ног по камням, когда капитаны повели свои роты через большие бронзовые двери святилища. Когда пришла очередь Кортеса, капитан покинул трансепт и пошел по центральному нефу. После него выдвинулись капитаны Ашор Драккен и Дриго Алвес.

Алессио кинул на сервиторов последний короткий презрительный взгляд, заметив при этом, что те уже отключились. Ставшие теперь молчаливыми и неподвижными, они казались чередой отвратительных бюстов из алебастра.

Четвертая рота последовала за своим командиром.

Пройдя через высокую арку в широкий, припорошенный снегом двор, Кортес посмотрел в небо. Два часа назад, когда служба только началась, оно было угольно-черным. Ни одной звезды не сияло в его недрах. Сейчас же над горами Адского Клинка разлилось утро, принеся с собой снегопад и колючий морозный воздух, который освежил Кортеса, вытеснив из носа пропитанный фимиамом воздух святилища.

Шагая по двору, он думал: а что, если к следующему Дню Основания на стенах Зала Героев появится и его имя? Он никогда не боялся смерти, всегда сломя голову бросаясь в жар самых безнадежных битв и не думая о собственном выживании. Быть может, капитан выживал именно потому, что горел лютой ненавистью к врагу. Способность сражаться без страха смерти стала неким освобождением. Он не был настолько глуп, чтобы верить мифам, расцветавшим вокруг него. Мифам, из-за которых воины его роты в едином порыве следовали за капитаном и, казалось, находили в этом огромное и бесспорное удовольствие.

Кортес Бессмертный — так его называли за спиной.

Он точно не был бессмертным, несмотря на распространенное мнение. Кортес знал, что однажды встретит противника сильнее и тогда нелепым слухам придет конец. Часть его почти хотела, чтобы так и случилось. Эта битва в любом случае будет самой запоминающейся из всех.

От столь знаменательного дня Алессио ждал только двух вещей.

Первое — умереть достойно, дорого продав свою жизнь. Чтобы кулак пробивал плоть и кровь, зажатое в руке оружие извергало пламя, а с губ срывался леденящий кровь боевой клич.

Второе — чтобы братья, которые получат выращенные из его прогеноидов органы, чтили его своими делами и однажды сами стали героями Ордена.