Храм муз словесных - Вячеслав Васильевич Коломинов

class="p1">После смерти Ломоносова Академия наук некоторое время почти полностью прекратила заниматься вопросами отечественного языкознания. Борьбу за чистоту и самобытность русского языка продолжила периодическая печать.

Лишь в 1771 г., с образованием Вольного Российского собрания, при Московском университете была сделана попытка изучения русского языка на научной основе. В предуведомлении первой части «Опыта трудов Вольного Российского собрания» — печатном органе общества — говорилось, что оно создано «для исправления и обогащения российского языка через издание переводов стихами и прозой» [112, ч. 1, с. 10]. Первостепенной задачей Вольного Российского собрания явилась разработка словаря русского языка.

Членами Вольного собрания стали видные профессора Московского университета, литераторы и некоторые общественные деятели. Среди активно работающих были А. А. Нартов, Е. Р. Дашкова, юрист С. Р. Десниц-кий, математик и философ М. И. Аничков. Председателем Вольного собрания стал И. И. Мелиссино, секретарем — профессор красноречия Московского университета А. А. Барсов.

Но практика научной деятельности добровольных объединений любителей родного языка и литературы была малоэффективна. К этому заключению пришла Е. Р. Дашкова, когда писала: «…учреждение таковых добровольных обществ… по недостатку средств или по несогласию членов, никогда существовать не могли» [28, с. 198].

За 12 лет существования Вольное Российское собрание выпустило в свет шесть томов своих «Опытов трудов», причем последние два тома содержали главным образом исторические и стихотворные произведения. К концу своей деятельности (1783 г.) Вольное собрание от проблем изучения родного языка перешло к просветительной деятельности. Основанная в 1783 г. Российская Академия была преемницей как Российского собрания, так и Вольного и продолжила дальнейшие работы в языкознании.

НА ПЕРВОМ ЭТАПЕ

ПРЕЗИДЕНТ Е. Р. ДАШКОВА

ЕЕ «НАЧЕРТАНИЕ»

Широко известны и почитаемы у нас выдающиеся ученые, прославившие Родину. Меньше мы знаем имена людей, которые в сложнейшей и длительной борьбе с рутиной и бюрократизмом, царившими практически во всех сферах общественной жизни дореволюционной России, показали себя блистательными организаторами отечественной науки. Одним из таких замечательных деятелей была Екатерина Романовна Дашкова. Недюжинный ум, образованность, неистощимая энергия и одаренность, именно эти качества Дашковой имел в виду А. И. Герцен, когда писал: «Какая женщина! Какое сильное и богатое существование!» [23, т. 12, с. 422].

Действительно, едва ли можно найти в истории дореволюционной России женщину, которая бы в 18 лет принимала участие в антиправительственном заговоре, в 38 лет возглавила два научных учреждения России — Петербургскую Академию наук и Российскую Академию. Всем, что поставило Дашкову в ряд с крупнейшими деятелями периода «просвещенного абсолютизма», она обязана прежде всего своему характеру, энергии и решительности.

Е. Р. Дашкова (урожденная Воронцова) родилась 17 марта 1744 г. В раннем возрасте она была взята на воспитание в семью дяди, канцлера М. И. Воронцова. Для своего времени Дашкова получила хорошее образование. Будучи активной сторонницей политики «просвещенного абсолютизма», Дашкова изучила произведения французских просветителей — Вольтера, Монтескье, Бейля и Буало. В своих воспоминаниях Дашкова пишет: «Никогда драгоценное ожерелье не доставляло мне большее наслаждение, чем книга» [28, с. 7]. Собственная библиотека Дашковой насчитывала 900 томов. Любознательная девушка пользовалась также книгами из библиотек столичных вельмож и высших государственных чиновников. С юных лет Дашкова общалась с видными деятелями России, иностранными дипломатами, которые посещали дом канцлера Воронцова.

Значительным событием в жизни Дашковой стало ее знакомство с будущей императрицей Екатериной II. В своих «Записках» Дашкова писала, что Екатерина оказала столь большое влияние на всю ее жизнь и вознесла ее на такой пьедестал, о котором она никогда не смела и мечтать.

Анализ «Записок» Дашковой дает основание сделать вывод о том, что она умеет, рассказывая о событиях, непосредственно ее не затрагивающих, сообщать весьма ценные сведения, найти существенное, выдвинуть главное, правильно оценить обстановку и людей, хотя и ставит она себя «центром всех совершающихся на ее глазах событий, были ли эти события крупные или второстепенные — княгине безразлично» [там же, с. 5]. До настоящего времени, например, не выявлена доподлинно степень участия Екатерины Дашковой в дворцовом перевороте 28 июня 1762 г. (сама Дашкова называет себя чуть ли не основным действующим лицом в этих событиях). Вместе с тем очевидцы переворота, а также переписка Екатерины II со своими корреспондентами в первые дни после прихода ее к власти, дают основание заключить, что роль Дашковой сводилась лишь к обработке дворцовых кругов на последнем этапе подготовки заговора. Надо сказать, что Дашкова, не без помощи Н. И. Панина, успешно справилась с поставленной задачей, за что получила в награду 24 000 р. и орден «Святая Екатерина», а также звание статс-дамы.

На процесс формирования личности Дашковой большое влияние оказали, помимо просветительской философии, и ее путешествия за границу. В общей сложности за рубежом она провела восемь лет — с 1769-го по 1771-й и с 1776-го по 1782 г.

Дашкова во время путешествий посетила многие европейские государства, в том числе Англию, Германию, Францию. Везде ее интересовали люди и политика, литература и искусство. Она встречалась с государственными деятелями, учеными, философами-просветителями. Круг интересов Дашковой за границей обширен. Она знакомится с работой ткацких фабрик Лиона и слушает ораторов в парламенте Шотландии, изучает подготовку офицерских кадров в английских военных училищах и план размещения Ливорнской инфекционной больницы. Дашкова много читает, пользуясь публичными и монастырскими библиотеками, причем знакомство с книгами систематизировано «в хронологическом порядке и по предметам чтения».

В беседах с Дидро и Вольтером Дашкова показывает одновременно и самостоятельность суждений, и их политическую ограниченностей даже реакционность. Так, в беседе с Дидро, касаясь темы освобождения крестьянства от крепостной зависимости, она берет на вооружение лозунг — «свобода через просвещение» и пытается доказать невозможность ликвидации крепостного права в России. Она сравнивает неграмотного русского крестьянина со слепцом, который под крылышком помещика «беспечно ел, спал спокойно, слушал пение птиц и иногда сам пел с ними» [28, с. 102]. Когда же, по ее словам, врач возвращает зрение больному, от этого он становится «страшно несчастен, не спит, не ест и не поет больше, его пугают неведомые доселе волны, в конце концов он умирает во цвете лет от страха и отчаяния» [там же, с. 103]. Таким образом, крепостное право, по мнению Дашковой, есть не что иное, как беспечная, праздная жизнь российского крестьянства. Примером же того, как философские рассуждения Дашковой о положении крепостных сочетаются или расходятся с практическими делами и поступками, может служить и такой факт. Во время пребывания Дашковой за границей ее дочь продала из Новгородского имения 100 душ. Узнав об этом, Дашкова рассердилась, выслала покупателю 4000 р., а с крестьян собрала уплаченную сумму. Затем старосте деревни был отдан приказ: «Деньги 4000 рублей, кои Вы для выкупа внесли, разложите на всех кротовских крестьян поровну» [58, с. 57]. Таким образом, каждый крестьянин деревни