Парень, который женился на дочке Мэксилла - Уорд Мур

- Ах ты, черт! - воскликнул Мэксилл, который редко ругался при детях. Это же больше, чем она за последнее время давала, а я еще не все выдоил.

Внезапная щедрость коровы улучшила ему настроение, он даже не рассердился, что свиньи плещутся в луже, и не разозлился, когда этот парень бесцеремонно наблюдал, как хозяин кормит свиней (обычно это делали девчонки; Мэксилл только для виду за это взялся, чтобы этот тип вообразил, будто домашней работе придается важное значение). Мэксилл с большим аппетитом съел все, что приготовила Нэн, радостно отметив, что дурачок обойдется дешево: он не дотрагивался ни до масла, ни до молока, ни до мяса, потребляя только овощи, хлеб и воду.

По причине своей веселости Мэксилл решил настроить скрипку - только Джози и Нэн заметили при этом страдания незнакомца - и сыграть "Бирмингамскую темницу", "Прекрасную куколку" и "Дарданеллы". Мэксилл играл по слуху и презирал тех, кто вынужден разбирать ноты. Джези насвистывала в такт (предварительно попросив взглядом прощения у незнакомца), Джесси играла на губах, Дженет аккомпанировала при помощи гребенки и туалетной бумаги.

- Похоже, - пробурчал Мэксилл, - что он своим мычанием может вести мелодию. Попробуем? - Он протянул парню скрипку.

Парень посмотрел на скрипку так, будто та взорваться могла. Живо сунул ее на стол и отпрянул от нее. Нэн опечалилась при таком явном признаке душевной болезни. Джесси и Дженет захихикали. Малькольм Мэксилл покрутил пальцем у виска, даже Джози сочувственно улыбнулась. Потом скрипка начала играть. Не на самом деле играть, потому что смычок неподвижно лежал рядом, а струны не вибрировали, но музыка шла через эфы - сначала неуверенно, потом с нарастающей силой. Музыка напоминала мычание этого парня, только была бесконечно сложнее и трогательнее...

На следующее утро Мэксилл повел этого парня в сад, следом увязались девчонки. Не хотелось им пропустить еще чудо, хотя теперь, когда было время все обдумать, Мэксиллы не были уверены, что на самом деле слышали скрипку, а если и слышали, то это, наверно, был какой-нибудь легко объяснимый фокус или иллюзия. Все же, раз он мог заставить ее играть, не прикасаясь к ней, возможно, он нечто в таком духе может проделать и с топором.

Мэксилл ударил по отмершей ветке. Топор отскочил от дерева. Дерево не выглядело больным или гнилым, просто оно было старым и запущенным. Большинство веток засохло, но сок бродил в стволе. Это было очевидно, потому что из него торчало несколько молодых ветвей, а на них висели плоды и возле верхушки зеленели новые побеги. Но стоило описать это дерево, как и остальной сад.

Топор замахнулся снова и снова. Ветка отделилась. Мэксилл кивнул и вручил топор этому парню. Парень замычал, глянул на Мэксилла, на топор. Бросил инструмент и шагнул прямо к дереву, потрагивая пальцами грубую мозолистую кору, обнажения корней, покрытые наростами, листья и побеги над головой. Нэн готова была увидеть, как дерево само разделится на поленья, аккуратно расколотые и сложенные. Однако ничего не случилось. Абсолютно ничего.

- Так! Не умеет дурачок ни доить корову, не следить за поросятами, ни цыплят кормить, ни деревья рубить. Нечего его и кормить, не оправдает себя. Напевать только умеет и фокусы показывать.

- Мы сегодня сделаем всю работу по дому, - тактично предложила Нэн.

То есть они и так эту работу делали почти каждое утро и каждый вечер тоже, но считалось, будто отец делает всю мужскую работу, а им остаются только легкие обязанности. Заботливые девчонки - так они его репутацию спасали.

Не могла Нэн поверить, что этот парень безнадежно ненормален. Со своими восемью пальцами он управлялся не хуже, чем любой другой с десятью, даже вроде бы еще лучше. Он не стал кормить свиней, зато ловко собирал яйца, доставал их прямехонько из-под кур и при этом ничуть не тревожа несушек. Он не умел доить, зато стоял возле Шерри, пока это делала Нэн. Удои все повышались. Теперь корова дала гораздо больше, чем вчера утром. После окончания работ он снова пошел в сад - без топора. Нэн послала Джози поглядеть, что он там делает.

- К каждому дереву подходит, - доложила Джози, - просто смотрит на них и трогает. Ничего стоящего не делает. И знаешь что? Он ест траву и сорняки.

- Ты хочешь сказать - он их жует?

- Да нет же. Он их ест. По правде. Горстями. И еще он дотронулся... ну, до этой штуки у меня на лице. Я сразу побежала поглядеть в зеркало, ее почти не видать - если держаться в тени.

- Я рада, что пятно проходит, - сказала Нэн. - Только не расстраивайся, если оно снова появится. Не о чем тужить. А я уверена - ничего не изменилось, когда он дотронулся. Просто совпадение.

Целых три дня парень бродил по саду, слоняясь возле старых деревьев. На третий день Шерри давала уже три галлона молока, яиц собирали много больше, чем обычно в это время года, а родимое пятно Джози практически исчезло и не было заметно даже при ярком солнечном свете. Малькольм Мэксилл ворчал, что от этого типа никакой пользы. Но ни разу напрямик не велел ему уходить, так что все было в порядке.

Когда с садом было покончено (девчонки бегали и по одной, и все вместе поглядеть, что он там делает, но возвращались, так ничего и не поняв), он принялся за поле. Мэксилл засеял его позже, и не только из-за отсутствия хозяйственного энтузиазма, но и по той причине, что не владел ни трактором, ни плугом. Ему пришлось ждать, пока все те, у кого он мог их одолжить, закончат сев у себя. Почва была сухая, семена долго намокали и проросли слишком поздно. Когда же нежные серо-зеленые пучки пробуравили твердую землю, их опалили и покоробили жаркие лучи. Соседские поля уже поросли бледными кисточками, а карликовые ряды всходов Мэксилла только-только начали выпускать колоски.

С зерном парень еще больше возился, чем с садом. К тому времени Нэн поняла, что его мычание было вовсе не пением, а способом говорить. Это было немного досадно, потому что делало его еще более чужим. Будь он итальянцем или португальцем, она могла бы изучить его язык. Будь он китайцем, она могла бы усвоить, как едят палочками. Но человек, который объясняется нотами вместо слов, станет проблемой для любой девушки.

Все-таки недели через две она начала его немного понимать. Они уже получали четыре галлона молока от коровы, яиц было больше, чем обычно весной, а у Джози стал свежий цвет лица, как у ребенка. Мэксилл притащил приемник, который кто-то продал ему в лавке зятя, и они развлекались, ловя разные далекие станции. Когда подходил этот парень, то, если они ничего не слушали, приемник наигрывал музыку, похожую на ту, что играла скрипка в первый вечер. Теперь они к ней привыкли, она не казалась им странной, или, по выражению Малькольма Мэксилла, длиннобородой. Она помогала им чувствовать себя лучше, сильнее, добрее, больше любить друг друга. Нэн поняла... что именно? Что он иной, чем другие люди, рожденные в местах с известными названиями, говорящие обычным языком, поступающие привычно? Все это она и так знала. Он объяснил ей мычанием, откуда явился и каким образом, но это не стало ей доступнее и понятней, чем раньше. Иная планета, иная звезда, иная галактика - что были эти понятия для Нэн Мэксилл, педагогической загадки хенритонской средней школы, которая на уроках естествознания читала романы? Его имя, насколько она могла переосмыслить мычание и членораздельные звуки, было Эш. Не все ли равно, родился ли он на Альфе Центавра, на Марсе или на безымянной планете, на расстоянии в биллионы световых лет от Земли?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});