Горящий берег (Пылающий берег) (Другой перевод) - Смит Уилбур

Когда Майкл снова пристроился к крылу Эндрю, тот небрежно кивнул и жестом велел помочь ему развернуть новичков, которые продолжали лихорадочно искать исчезнувший «румплер». На это ушло гораздо больше времени, чем они предполагали, и к тому времени как новички снова оказались под защитой, звено залетело на запад дальше, чем доводилось залетать Эндрю или Майклу. Майкл разглядел на горизонте толстую сверкающую змею – это река Сомма прокладывала путь по равнине к морю.

Они отвернули от реки и полетели назад, к Аррасу, неуклонно набирая высоту, чтобы уменьшить вероятность встречи с «фоккерами».

Они поднимались, и перед ними развертывалась панорама северной Франции и южной Бельгии – лоскутное одеяло полей, двенадцать оттенков зелени с заплатами темно-коричневых вспаханных участков. Линии окопов различить было трудно: с такой высоты узкая лента изрытой снарядными воронками земли казалась незначительной, а несчастья, грязь и смерть там, внизу, – иллюзорными.

Пилоты-ветераны ни на миг не прекращали осматривать небо и пространство вокруг себя. Их головы поворачивались в привычном поиске, взгляд ни на секунду не останавливался, чтобы всмотреться во что-либо или загипнотизированный вращающимся впереди пропеллером. Новички, напротив, были беззаботны и самоуверенны. Всякий раз как Майкл смотрел в их сторону, они улыбались и радостно махали руками. Он наконец устал призывать их осматривать небо вокруг: они все равно не понимали его сигналов.

Они выровняли строй на высоте в пятнадцать тысяч футов – самой безопасной для «сопвичей», и тревога, которая грызла Майкла, пока он летел на небольшой высоте над незнакомой местностью, ушла: прямо впереди он увидел Аррас. Он знал, что выше, в перистых облаках, не прячется никакой «фоккер»: эти самолеты просто не могут подниматься так высоко.

Майкл еще раз внимательно осмотрел линии укреплений.

Южнее Монса видны два немецких наблюдательных воздушных шара, а под ними в сторону Амьена летят одноместные DH-2 союзников – из двадцать четвертой эскадрильи.

Через десять минут они сядут…

Майкл не закончил мысль: в небе вокруг внезапно и необъяснимо оказалось полно ярко раскрашенных самолетов, послышался треск пулеметов «шпандау».

Даже придя в крайнее изумление, Майкл реагировал автоматически. Он как можно круче повернул свой «сопвич», и мимо его носа промелькнула акулообразная машина в красных и черных полосах, с улыбающимся белым черепом поверх мальтийского креста. Запоздай Майкл на долю секунды, и ее «шпандау» разнес бы его самолет. Они появились сверху, понял Майкл; хоть это невероятно, но они пришли сверху, прятались над «сопвичами» в облаках.

Один из них, ярко-красный, сел Эндрю на хвост; его «шпандау» уже обгрызал край крыла, неумолимо продвигаясь к тому месту, где в открытой кабине сидел Эндрю; лицо его под шотландским беретом и зеленым шарфом казалось белым пятном.

Майкл машинально двинулся к нему, и немец, опасаясь столкновения, отвернул.

– Нги дла! – издал Майкл зулусский воинский клич, выходя на убойную позицию в хвост красной машины, и с недоумением смотрел, как немец уходит – раньше, чем он, Майкл, успел открыть огонь из «виккерса». «Сопвич» резко вздрогнул, и над головой Майкла со щелчком, как лопнувшая тетива, разлетелась от пули натяжка: еще одна зловещая машина напала на «сопвич» с тыла. Майкл оторвался и увидел под собой Эндрю, который пытался набрать высоту, чтобы уйти еще от одного немецкого самолета. Тот быстро догонял его. Майкл в лоб налетел на немца, и красно-черные крылья мелькнули над его головой, но немца немедленно сменил другой, и на этот раз Майкл не сумел от него оторваться: яркая машина оказалась слишком быстрой, слишком сильной, и Майкл понял, что дела плохи.

Вдруг поток пуль из «шпандау» прекратился, и возле самого крыла Майкла пролетел Эндрю, отгоняя немца. Майкл в отчаянии последовал за ним, и они образовали защитный круг: каждый прикрывал другому хвост и брюхо, а рой немецких самолетов в убийственном раздражении толокся вокруг.

Краем сознания Майкл отметил, что оба новичка мертвы, погибли в первые же секунды нападения: один на полной скорости ушел в пике, так что крылья искалеченного «сопвича» выгнулись от напряжения, а потом их снесло вовсе; другой падал с неба горящим факелом, оставляя за собой черный столб дыма.

Тем же чудесным образом, как появились, немецкие самолеты исчезли, невредимые, неуязвимые; они улетели к своей линии фронта, предоставив двум искалеченным, истерзанным «сопвичам» с трудом добираться домой.

Эндрю приземлился раньше Майкла; они встали на краю сада крыло к крылу. Оба выбрались из кабин и медленно обошли самолеты, оценивая повреждения. Потом остановились друг перед другом с застывшими от потрясения лицами.

Эндрю сунул руку в карман и извлек серебряную фляжку. Открутил крышку с кристаллом, обтер горлышко концом зеленого шарфа и протянул Майклу.

– Ну, мой мальчик, – сказал он, тщательно выговаривая слова, – выпей. Думаю, ты это заслужил. Правда заслужил.

С того дня, когда преимущество в небе над Францией перешло от союзников к остроносым «Альбатросам Д» – немецким «ягдстаффелям» («джастам»), Эндрю и Майкл по необходимости стали друзьями. Они летали крыло к крылу и выписывали круги, защищая друг друга, когда на них обрушивались ярко раскрашенные слуги смерти. Вначале им приходилось только защищаться. Потом они стали осторожно проверять границы возможностей нового смертельного врага; вдвоем они изучали по ночам запоздавшие разведдонесения и узнали, что у «альбатросов» двигатель «мерседес», в сто шестьдесят лошадиных сил, вдвое более мощный, чем «ле рон» «сопвича»; что у немца два пулемета «шпандау» калибра 7.92, которые стреляют в промежутки между вращающимися лопастями пропеллера, в то время как у «сопвича» один пулемет «виккерс» .303. Немцы превосходили их и по мощности, и силой огня. «Альбатрос» на 700 фунтов тяжелей «Папа» и выдерживает множество прямых попаданий, прежде чем падает с неба.

– Итак, старина, придется нам научиться уносить от них задницы, – заметил Эндрю, и они стали попадаться навстречу большим звеньям «джастов» и выяснять их слабости. Их обнаружилось две. «Сопвичи» могли проникать внутрь их строя; радиатор «альбатроса» располагался на верхнем крыле непосредственно над кабиной пилота и, если пробить бак, на пилота начинало заливать смазочно-охладительной жидкостью, обжигая его и обрекая на мучительную смерть.

Разобравшись в этом, они сбили первый «альбатрос», заодно проверили слаженность совместных действий и не нашли в этом никаких изъянов. Их отношения стали дружескими, а потом перешли в привязанность и взаимное уважение, большее, чем у кровных братьев. Теперь они могли на рассвете спокойно пить кофе и дожидаться вылета против аэростатов, черпая друг у друга уверенность и силу.

* * *

– Бросим монету? – нарушил молчание Майкл: почти пора.

Эндрю подбросил в воздух соверен и накрыл упавшую монету ладонью.

– Орел, – сказал Майкл, и Эндрю убрал ладонь.

– Везет, как утопленнику! – заметил он, и оба посмотрели на строгий бородатый профиль Георга V.

– Стреляю вторым, – заявил Майкл, и Эндрю открыл рот, собираясь возразить.

– Я выиграл, я и выбираю, – оборвал Майкл не начавшийся спор.

Вылет против аэростатов все равно что нападение на спящую африканскую гадюку – неторопливую змею вельда: первый человек будит змею, она изгибается буквой S, готовясь ужалить, и пытается впиться второму в икру длинными изогнутыми зубами.

Когда они в линии один за другим нападают на аэростаты, первый пробуждает наземную защиту, и вся ее ярость обрушивается на второго. Майкл сознательно выбрал вторую очередь. Если бы выиграл Эндрю, он поступил бы так же.

Перед выходом из кают-компании они остановились плечо к плечу, натягивая перчатки, застегивая шинели, глядя на небо, прислушиваясь к раскатистой ярости артиллерийских залпов и оценивая скорость и направление ветра.

– В долинах будет туман, – сказал Майкл. – Ветер пока не переменится.