Ссыльный край - Петр Мохирев

– Какая девочка у вас большеглазенькая, да хорошенькая, да шустрая, отдайте её нам, мы её приучим к цивилизации и городской жизни, какая из неё видная дама вырастет.

Нюрке сначала страшно было от таких слов, но видя, как женщины после этого жизнерадостно смеются, она тоже стала воспринимать это как добрую шутку. Когда работники экспедиции выезжали из тайги, к Игнатовым приходило много людей, и детей и взрослых. Всем хотелось поглядеть на новых людей, приехавших из такого далёкого Красноярска, послушать, о чём они говорят, что-то поспрашивать, может даже узнать, что они нашли в осиновской тайге. Нюрка сильно привязалась к еврейке Саре и не отходила от неё ни на шаг, когда та выезжала из леса, а дети они чутко улавливают и отличают фальш от искренности. Не приходила только Акулина, она сторонилась приезжих людей и даже когда они выезжали, боялась находиться на ферме одна.

В этом году Осиново пережило сильное наводнение, что для деревни было большой редкостью, так как она стояла довольно высоко. Но в последних числах мая подошла коренная вода и за несколько дней затопила нижнюю улицу деревни, зашла в ограды и дома, повернула вспять течение в Речке. Вместе с водой приплыло много брёвен, деревьев, мусора и самое страшное – больших и маленьких льдин, которые прибывшей водой снимало с берегов. У Игнатовых дом стоял ближе к Речке, его и затопило больше остальных. Жильцы спешно собирали, увязывали и поднимали на чердаки свой скарб, бабушки же молились в закутках перед иконами, прося Богородицу о заступничестве, чтобы плывущими брёвнами и льдинами не разбило их дома. Жильё у всех уцелело, но всё-таки вода принесла с собой немало бед – у кого-то унесло остатки дров, у кого-то затопило сено, у кого-то снесло изгороди, а в дома нанесло много речного ила. Когда вода отступила, на улице и во дворах осталось много грязи, мусора, брёвен. Грязь под действием солнца и тёплого летнего ветра постепенно подсыхала, мусор тоже потихоньку сгребали в кучи и поджигали, а вот до брёвен руки не доходили. Их надо было распиливать на дрова, благо, что принесло к самому дому, хоть вывозить потом из-под угора не надо, но вот ходить они сильно мешали. Так и ходили по ним, где-то для удобства доски сверху накидали, а в основном просто перешагивали.

К работе так внезапно и неожиданно появившейся из леса экспедици в деревне как-то стали привыкать, как новое чрезвычайное событие потрясло всё население и заставило осиновских баб говорить только о нём. У Игнатовых под окном ночевала соседская корова, хозяйка подоит её вечером и выпустит, а она походит, походит возле домов и уляжется на кучу наносной древесной коры между брёвен. Никто и не обращал на неё особого внимания, только бабушка Лиза всё ворчала, глядя на неё, что все путние хозяева на ночь коров закрывают, а эта лежит одна без присмотра, на самом краю деревни, её здесь может и медведь задрать. Её и правда медведь скараулил. Рано утром бабушка возилась в кути, из старших в этот день она была одна дома, как её внимание привлёк шум и возня на улице, потом она услышала страшный предсмертный коровий рёв и всё стихло. Она подбежала к окну и стала сильно колотить кулаком по раме. Ребятишки с испугу проснулись, соскочили с кровати и все уставились на бабушку, которая никогда и ни на кого не ругалась и не повышала голоса, а тут вдруг так громко заругалась, что всем стало страшно. Кто-то из младших даже заплакал, остальные, толкая друг друга локтями и громко шлёпая голыми ступнями по полу, кинулись к окну. На улице хозяйничал огромный медведь, он стоял на задних лапах, передними в охапку прижимал к себе ещё дёргающую ногами соседскую корову и, оставляя за собой кровяной след, по брёвнам уходил в сторону Речки, не обращая абсолютно никакого внимания на бабушкины ругательства. Потом ребятишки снова забрались под одеяло, все вместе наплакались, а на улицу вообще в этот день выходить отказались. Медведь же дотащил свою добычу до угора и сбросил её в Речку, потом перетащил на другую сторону и, отойдя по берегу пару сотен метров, закопал её полностью в береговой ил. Медведи так часто делают, они ждут, когда мясо пролежит несколько дней, потом оно для него делается, очевидно, вкусней.

Мужики собрались лишь на следующее утро, многие были на рыбалке, и нужно было время, чтобы собраться. Этот медведь уже задрал две колхозные коровы за Речкой, когда они там паслись и мужики ходили на него с ружьями и собаками, но медведь сумел уйти от них. Правда и мяса ему не оставляли, задранных коров тут же разделывали и увозили в деревню. Вообще-то такой случай не был редкостью, медведи на скот обычно нападали весной, очевидно после длинной зимней голодовки у них просыпались инстинкты хищника. Как правило, нашкодивших медведей отстреливали.

Около полутора десятка человек с ружьями переплыли Речку на лодке и, рассыпавшись цепью, пошли прочёсывать лес. С собой взяли всех деревенских собак, и опытных, и молодых, лишь бы заранее предупредили, где скрывается опасный зверь. А медведь далеко не ушёл, он залёг под низко стелющимися лапами толстой пихты на самом краю леса, наблюдая оттуда за суетившимися людьми, и когда самый крайний из цепи человек, а им оказался местный охотник Егор Викторович, подошёл довольно близко, зверь хищно зарычал и кинулся на него. Егор Викторович успел лишь выстрелить с обоих стволов и дико закричать, то ли от страха, то ли зовя на помощь, а потом он просто потерял сознание. Медведя убили прямо на человеке подбежавшие на помощь напарники, только голову охотника потом пришлось вытаскивать из огромной пасти лесного хищника. Очнувшегося Егора Викторовича в деревню вели под руки. Он был весь в крови, кожа клочьями свисала с головы, рваные раны были на боку и на руке. Его тут же на лодке отправили в Подкаменную Тунгусску, а оттуда увезли в Красноярск. Медведя же в деревню привезли на телеге, даже бывалые охотники говорили, что не видали такого огромного зверя.

Тихим погожим июльским утром Михаил Константинович, поправив на плече охотничье ружьишко, пробираясь по годами натоптанной тропинке в лес, вышел на берег Речки и наблюдал, как азартно выскакивали из глубины плёса хариусы за летящими над самой водой и плывущими на поверхности большими и маленькими насекомыми. Мелкий хариус показывался иногда наполовину, иногда полностью, звонко шлёпаясь своим боком о поверхность воды, крупный же лишь чуть показывал нос, и шлепок у него получался глухим, сильным и мощным. Жирует рыба, благо, что корма для неё сейчас в изобилии. Но стоит только нарушить этот таёжный покой – зайти в воду, или кинуть туда камень, как мигом всё затихнет, рыба почувствует опасность и притаится, как будто тут никого и нет. Над головой добросовестно долбил сухую пихту лесной работяга, большой чёрный дятел – желна. Ему не было никакого дела ни до плескавшейся рыбы, ни до летавшего вокруг в большом количестве гнуса, ни до молча стоявшего человека. На другой стороне Речки перепорхнул с ветки на ветку рябчик, эта местная лесная птица очень хорошо умела маскироваться, но постоянно выдавала себя громким хлопаньем крыльев. Михаил Константинович машинально замечал всё происходящее вокруг, ни один посторонний звук не пролетал мимо его уха, но мысли его были далеко. Он пошёл посмотреть, где и как работает экспедиция. Странные они всё-таки люди, никто ничего про них не знает, с Ворогово тоже никого про них не предупредили, даже председателя колхоза, документов они не показывают, про себя ничего не рассказывают. Опять же и не должны они никому ничего показывать, смутные времена прошли давно, когда по тайге скитались случайные люди, скрываясь от властей. Бывало, в деревню наезжали милицейские разъезды и ловили колчаковцев, потом всё искали каких-то урок, сбежавших с норильских лагерей. По берегу Енисея, по самому угору через деревню шла тропа, говорят, что она с самого Норильска идёт, и бывало в летнее время по ней частенько проходили какие-то люди. В деревне, как принято у гостеприимных русских людей, им всегда предлагали, и перекусить, и переночевать. Кто-то что-то и расскажет про себя, куда идёт и зачем, а кто- то и промолчит, ну а зачем же его расспрашивать, если он ничего не хочет рассказывать.

И сейчас конечно времена не простые, вон слухи какие доходят из России, полно врагов народа находят, не нравится им наша мирная жизнь, вот и занимаются вредительством. Тут ещё эта экспедиция. А золотишко было в тайге, не везде конечно, а по Осиновке и всевозможным ручейкам, впадающим в неё, его и раньше тут находили и сдавали купцам, торговавшим в этих местах. Только и страшные истории рассказывали, связанные с золотом, увидя его, некоторые прямо-таки с ума сходят. Про золото в этих местах ему ещё отец рассказывал, только найдёшь его, а потом куда – или прибьют из-за него, или врагом народа назовут. Один самородок он держал у себя дома, прятал его подальше от всех домочадцев. Несколько раз показывал семье, камешек да камешек, только потяжелее обычного. Вот видать и стране понадобилось золото, и она отправила сюда экспедицию, стране надо строиться, развиваться, а золото, это деньги, без которых ничего не построишь. А экспедиция, похоже не там остановилась, они ищут на ключе, что бьёт родниковой водой из самой горы и маленьким ручейком затем впадает в Речку, а надо сначала искать под водопадом. Вода ведь сама себе поток устроила и внизу порожнюю породу вымывает, надо подсказать об этом Ефиму Ивановичу, пускай под самым водопадом покопаются.