Костер и Саламандра. Книга первая (СИ) - Далин Макс Андреевич

Я думала, он впадёт в ступор от такого заявления, но услышала, как он усмехнулся в темноте.

— Тем лучше, — сказал он. — Меньше проблем. Вы поедете со мной.

— Не понял, что ли? — фыркнула я. — Я леди.

— Так и я леди, — сказал он насмешливо и печально. — У нас будет время познакомиться поближе, Карла. Пойдёмте к моему экипажу.

Вот так вот. В ступор впала я. Я уже чувствовала затылком дыхание Судьбы, чувствовала громадные перемены… и до сих пор дивлюсь, как у меня хватило духу спросить:

— С кем имею честь беседовать?

— С Виллеминой Междугорской, — ответила эта леди, но за миг до её ответа я уже знала.

* * *

Я думала, раз имею дело с принцессой, то меня приглашают в свою карету. Ничуть не бывало. Карета была наёмная, облезлая, запряжённая парой тощих городских кляч, с каким-то пропойцей на козлах. Этот тип, извозчик, даже не удосужился оторвать от козел зад, и я сама открыла дверцу.

Чтобы принцесса вошла первой.

В тот момент у меня это тяжело укладывалось в голове. Но Дар грел меня, не жёг, и это снова чувствовалось так, будто меня ведёт Судьба. Я понимала, что сейчас буду трепыхаться, потому что в любом случае не смогу всё это с ходу принять. Но понимала и полную безнадёжность этих трепыханий. Чуяла.

Виллемина села и вздохнула.

Я без спроса плюхнулась напротив, и Тяпка положила голову мне на колено. Виллемина отодвинула шторку, но всё равно было темно, как в ящике: я видела только профиль принцессы на фоне едва-едва освещённого оконца.

— Я бы хотела вас рассмотреть, — сказала Виллемина.

— Так в балагане-то, — сорвалось у меня не особенно почтительно. — Там было светлее.

— Там вы были… в сценическом образе, — по голосу мне показалось, что принцесса улыбается. — Можно спросить, Карла?

— Конечно.

Я удивлялась тому, как буднично я звучу. Панибратски. Светское общение никогда не было моей сильной стороной. Мне хотелось быть любезной, показать, что когда-то я получила приличное воспитание, но ничего не выходило: пара последних лет стёрла всё.

Я огрубела и одичала.

— Я слышала, для обрядов некромантам нужна кровь, — сказала Виллемина. — Но вы не режете рук…

Я усмехнулась:

— Ради вороны и дохлого кота? Мой Дар даже не воспринимает это как обряд. Ваше высочество, я научилась поднимать дохлых зверьков, когда мне было лет пять. Рано расцвела. Некромантки — большая редкость, но и особая сила… Простите за вульгарность, в определённые дни мне и для более серьёзных дел не нужна жертвенная кровь: крови и боли в достатке и так. В балагане я в это время пыталась улизнуть, не выступать… боялась. Чего-нибудь этакого.

Я думала, её взбесит. Аристократки не должны даже думать о вещах настолько телесных. Но Виллемина только кивнула.

— То есть вы по-настоящему сильны… вы убивали, Карла?

Я хмыкнула. Зло.

— Если я скажу «да», вы отправите меня на костёр, ваше высочество?

С одной стороны, я понимала, что терять мне уже нечего. С другой — если я ей нужна, пусть она сразу поймёт, с кем имеет дело. Мне не хотелось прикидываться — да я бы и не смогла долго прикидываться. И я коленом чувствовала, как напряглась Тяпка.

У меня даже мелькнула мысль: «Убью и сбегу». Останавливала дикая ненормальность ситуации: осенняя ночь, площадь рядом с трущобами, наёмная карета, некромантка из балагана уродов — и принцесса в мужском костюме.

И что интересно: мне и в голову не пришло, что она может врать, выдавать себя за принцессу, будучи пёс знает кем. Нет. Она была настоящая. Почему-то я это чувствовала, Даром чувствовала.

И через миг поняла, почему.

— Мой предок был некромантом на троне, — сказала Виллемина медленно. — Я выросла, читая и перечитывая его мемуары. Сама я — абсолютнейшая бездарь. До сих пор я была уверена, что Дар передаётся лишь по мужской линии… но мне кажется, что ваш Дар я еле заметно ощущаю, Карла.

Ого, подумала я и спросила:

— Зачем вы меня позвали?

Она стащила перчатку и дотронулась до моей руки. Я почувствовала, как дрожат её пальцы, — и Дар вспыхнул от её прикосновения.

— Мне нужна помощь, Карла, — сказала она. — Я случайно узнала о вас, сбежала, обманув охрану, я в беде. Мне кажется, что вам я могу доверять.

— Чем я могу помочь? — спросила я, хотя уже начинала понимать.

— Защити меня, — сказала Виллемина еле слышно.

Мне бы себя защитить, подумала я, но сказала:

— Мне надо поехать с тобой?

Это «с тобой» было моей последней проверкой.

— Да, — сказала Виллемина. — Тебе нужно что-то забрать из балагана?

— Жди, — почти приказала я и ровно таким же тоном приказала Тяпе: — Охранять!

Принцесса даже не шевельнулась. Я оставила её в карете под охраной мёртвой собаки и убежала в свой фургон.

Там горела свеча, воняло тухлыми яйцами, а Борода пыталась подогреть на жаровне кастрюлю с водой, чтобы отмыть волосы. Рявкнула на меня:

— Неужели нашёлся какой-то извращенец, которому приспичило переспать с Клешнёй?

— Пошла ты, — буркнула я. — Я занята.

Она ещё что-то говорила о моей омерзительности, но это уже не имело значения. Я вытащила из своего сундучка, из-под вороха тряпья Трактат Межи и Узлы Душ, сунула книги под плащ.

Больше я не взяла ничего.

Площадь у балагана уже была пуста, Горлодёр и Клоп погасили фонари, лохи разбрелись, кроме одного, который тискался с Блондинкой в закутке между фургонами. Я здорово порадовалась, что не нужно никому ничего объяснять.

Извозчик дремал на козлах.

Виллемина открыла дверцу, а Тяпка высунула голову, чтобы ткнуть меня носом. У неё не было языка, чтобы лизаться, и она бодалась, толкала меня головой, как кошка. Я потрепала её по спине, по позвонкам, скреплённым сложными бронзовыми шарнирами, и она, виляя хвостом, врезала Виллемине по руке, как розгой.

Принцесса не вскрикнула, только охнула — и не убрала руки.

— Прости, — сказала я. — Она не умеет рассчитывать, — и пихнула извозчика в бок.

— О! — вздрыгнулся он. — Чего изволите?

— На площадь Дворца, — приказала Виллемина. — Быстрее. Три кораблика старыми.

— Добрая барышня, — умилился извозчик и тронул с места лошадей. В темноте голос Виллемины выдавал её с головой, не помогал мужской костюм.

Я захлопнула дверцу.

— Для иностранки ты здорово говоришь, — сказала я. — Даже знаешь, как называют старые гербовые серебряные монетки. Откуда порядочной даме разбираться в таких низменных материях? Я не слишком люблю читать газеты, но, кажется, ты живёшь в Прибережье не больше года?

— Я наблюдательна, — сказала Виллемина. — Я тебе всё расскажу. Ты должна знать как можно больше.

— Будешь откровенна со мной — буду откровенна с тобой, — сказала я.

У меня отказали все тормоза. Дар жёг меня, как адское пламя, у меня горели щёки, пальцы, я понимала, что суюсь прямо в пасть Тем Силам, что Судьба тащит меня в пекло. Только вот при этом у меня не было моральных сил бросить Виллемину.

Впервые после смерти отца я встретила человека, хоть отчасти способного меня понять.

* * *

— Что за существо твоя собака, Карла? — спросила меня Виллемина по дороге. — Ни о чём подобном я даже не слышала. Это ведь не кадавр, я понимаю. Никакой поднятый труп так не может. Они способны двигаться быстро, но неуклюже… как тот бедный кот, которого ты гоняла по манежу. А этот скелетик ведёт себя, как живая борзая… это какая-то ужасная пародия на борзую, но ведь она же хвостом виляет…

Ну как я могу это объяснить в двух словах?

— Это не кадавр. В этой штуке — душа живой собаки, — сказала я. — Моей любимой собаки.

— Ты умеешь оживлять? — поразилась Виллемина, но в её голосе я услышала недоверие.

Всё хорошо с чутьём у человека.

— Конечно, нет. Никто не может оживить мертвеца. Но удержать душу, которая не хочет покидать мир, и дать ей возможность двигать труп — могу. Это тяжёлая магия и это запретное знание, ваше прекрасное высочество. Чернокнижие. За него сожгли короля Церла пятьсот лет назад. И меня убьют, если поймут, но никому и в голову не приходит. Они идиоты.