Экспресс на Флашинг - Малькольм Джеймсон

Новая теория объясняет далеко не все явления. Не все предметы движутся вспять; иначе как объяснить то, что я пишу эти строки? Нас можно сравнить со стайкой мух в кабине спускающегося лифта. Окружающий мир теряет вес и движется вверх, тогда как на самом деле кабина неуклонно ползет вниз. Отрезвляющая мысль. Мы рады, что она пришла нам в голову. Нелли призналась, что она некоторое время колебалась, не решаясь высказать ее вслух. Еще она обратила внимание на незаметную перемену в нашей одежде: практически незаметная глазу революция стиля.

***

Мы внимательно рассматриваем проносящиеся за окнами перроны, стараясь определить прошлое, в которое попали. Вскоре после написания этих строк мы наблюдали несколько крупных торжеств, определить которые не составило труда. За ноябрьским окончанием мировой войны - Армистисом - последовала кампания займов Свободы. Более сорока лет назад, считая время в оба конца - туда и обратно, я продавал эти займы на улицах прохожим. Впечатления прошедших лет заставляют нас острее переживать заточение в этом несущемся вагоне. Происходящее вокруг рождает мучительную ностальгию. Мало кто предполагает, сколь совершенна наша память, пока не столкнется с подобным напоминанием. Но мы не в состоянии присоединиться к ликующим толпам на перронах, и остается только гадать, что происходит наверху, над нашими головами.

Догадавшись о причинах происходящего, мы стали более терпимы по отношению к нашему машинисту. Его тяжелые размышления заставляют нас задуматься, не жертва ли он сам? Обычно он не замечает нашего присутствия. Иногда нам кажется, что он падший ангел, и мы удивляемся странному стечению обстоятельств, связавшему наши судьбы с судьбой несчастного Ван дер Деена, ибо по всему видно, что он несчастлив. Его надменность давно не раздражает нас: ее подавляет какая-то тайная тоска, что постоянно гнетет сердце нашего капитана.

- На мне лежит ийн флойк, - мрачно сказал он однажды, внезапно остановившись перед нами во время одной из своих стремительных прогулок по вагону Казалось, он пытается объясниться, извиниться, если хотите, за наше вынужденное заточение. - Я проклят, проклят - Он глубоко вздохнул, умоляюще глядя на нас.

Тут на него снова нашло его обычное черное настроение, и он зашагал прочь, ворча странные голландские ругательства:

- Я превзойду их... сам Господь не остановит меня... даже в бесконечности!

***

Наша орбита все более суживается. Мы уже давно не были в Бруклине, а вчера неожиданно свернули на Таймс-сквер и перескочили на колею к Гранд-Сентрал. Учитывая эти изменения, а также тип вагона, в котором мы едем, и наши костюмы, мы достигли 1905 года. Этот год особенно ярок в моей памяти: тогда я впервые приехал в Нью-Йорк. Я не перестаю размышлять, что нас ждет. В следующем году мы исчерпаем историю нью-йоркской подземки. И что тогда? Неужели все кончено?

Нелли - само терпение. Какая удача, что с тех пор, как мы обречены на эту бессмысленную гонку, мы не расстаемся. Наши дружеские отношения, сердечность освещают беспросветный мрак этих утомительных блужданий.

***

Должно быть, прошлой ночью мы выехали из темных туннелей Манхэттена. Тридцать четыре года кромешной тьмы закончились. Теперь мы в открытой местности, движемся на запад. Наш прежний вагон превратился в старинный локомотив, бодро пыхтящий и отдувающийся паром. Ни машиниста, ни кочегара не видно, только Ван дер Деен часто прохаживается по тряской открытой платформе и взбирается на тендер, где стоит, твердо уперев ноги и осматривая раскинувшуюся впереди равнину через медную подзорную трубу. Его китель больше напоминает морской, чем железнодорожный; с восходом солнца мы хорошо рассмотрели его. В его манерах с самого начала присутствовало что-то, напоминавшее о море. Можно было догадаться и раньше, хотя бы по его просьбе, чтобы мы называли его "капитан".

Мир за окном движется назад! Фургоны и повозки за железнодорожной изгородью медленно катятся назад по разбитой дороге; лошади и мулы в упряжках тоже переступают ногами назад. Однако скорость нашего поезда так велика, что мы проносимся мимо, едва обращая внимание на эти подробности. После стольких лет мрака мы благодарны солнцу и деревьям и стараемся не замечать этот досадный беспорядок.

***

Пять лет под открытым небом дали нам возможность больше узнать об обратном движении природы. Удивительно, как мало оно отличается от прямого. Нам потребовались месяцы, чтобы заметить, что солнце встает на западе и опускается на востоке. За зимой, как обычно, следует лето. Это была наша первая весна после подземки, и мы были слегка потрясены. Деревья стояли голые, небо закрывали облака, и погода была прохладной. С первого взгляда было невозможно определить, весна это или осень.

Потом земля стала влажной и образовались небольшие островки, покрытые снегом. Скоро снег покрывал все вокруг. Небо потемнело, и началась вьюга, заслонившая вид из окна. Позже мы заметили, что на земле лежат кучки опавших листьев, и решили, что пришла осень. На наших глазах несколько деревьев покрылись листьями, потом - все. Вскоре леса сверкали нарядным убором из красновато-коричневых осенних листьев, однако через пару недель их оттенок сменился золотисто-оранжевым, потом темно-зеленым, и наступило лето. Осень, пришедшая за ним, почти ничем не отличалась от обычной, только в конце листья на деревьях начали бледнеть и уменьшаться, пока не превратились в почки и не скрылись в коре веток.

Военный эшелон, попавшийся нам навстречу, - переполненный солдатскими фуражками и приветственно машущими из окон руками, - не оставлял у нас сомнений, что началась (или, вернее, закончилась) еще одна война. Солдаты возвращались с Кубы. Снова ностальгия: я закончил эту войну в чине майора. Я с живостью вглядывался в приветствующие толпы на перронах, надеясь встретить знакомые лица. Этим событиям в моей жизни больше восьмидесяти лет: сорок лет к старости и столько же назад, в этом сумасшедшем вагоне.

Где-то среди ветеранов в голубых мундирах находился и я, принадлежащий реальному времени. Однако мне затруднительно вспомнить, где именно, потому что моя память стала слаба на даты. В голову мне пришла мысль остановить эту поездку в прошлое, сойти с поезда и вернуться домой. Правда, при этом возникла бы неизбежная проблема: как мне ужиться со своим двойником, который даже не подозревает о моем существовании? Проблема неразрешимая, и нет примеров, которым возможно было бы последовать.

К тому же положение серьезно осложняет существование Нелли. Мы часто разговариваем о необычности происходящего, однако эти разговоры ничего не решают.

Думаю, в начале дневника я несколько преувеличил ее рассудительность. Но это не имеет значения. Она превратилась в потрясающую девушку, и ее доброе участие в моих делах с лихвой искупает этот недостаток. Особенно восхитительны ее волосы, которые она иногда распускает. Они у нее густые и длинные. Мы часто сидим на платформе, и ветер развевает их, а она все время смеется, видя, в какой восторг это меня приводит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});