Как зайка летал на воздушных шариках - Василий Шукшин

-- Ну, и надо уступать, -- тоже чего-то рассердился Егор, наверно, за профессию свою обиделся. -- А то и правда-то: смотришь, сидит -- пень пнем, только орать умеет.

-- Не торопи-ись, -- с дрожью в голосе протянул Фе-дор. -- Больно прыткие! Есть еще такие понятия, как -- опыт. Старшинство ума. Дачи увидели! Машины увидели!.. А не видите, как ночами приходится ворочаться от... Ты в суб-боту-то купаться пошел, а я сижу в кабинете, звонка жду: то ли он позвонит, то ли не позвонит. А и позвонит, да что скажет? Это ведь легче всего: в чужом кармане деньги счи-тать. Их заработать труднее...

-- Я не считаю твои деньги. Что ты?

-- Я не про тебя. Есть... любители. Сам еще ночного горш-ка не выдумал, сопляк, а уже с претензиями. Не-ет, подож-ди, пусть сперва материно молоко на губах обсохнет, потом я выслушаю твои претензии. Свистуны. Мне что, на блюдеч-ке все это поднесли? -- Федор неопределенно покачал го-ловой: то ли он имел в виду эту большую богатую квартиру, то ли адресовался дальше -дачу с машиной и с гаражом подразумевал, то ли, наконец, показал на шифоньер, где висел его черный костюм с орденами. -- Тут уж я самому господу богу могу прямо в глаза смотреть: все добыто тру-дом. Вот так. Сам от работы никогда не бегал, но и другим... -- Федор чуть сжал хрустальную рюмочку, и она вся спряталась в его огромном кулаке. Нет, крепок был еще Фе-дор Максимов, не скоро подвинется и даст место друго-му. -- Подняли страну на дыбы? -- выходи вперед, не бегай по кустам, -- Федор, наверно, чуть-чуть захмелел, а может, высказывал наболевшее, благо подвернулся брат родной -должен понять. -- Вот так надергаешься за день-то, на-орешься, как ты говоришь, -- без этого, к сожалению, тоже не обойдешься, -- а ночью лежишь и думаешь: "Да пошли вы все к чертям собачьим! Есть у меня Родина, вот перед ней я и ответчик: так я живу или не так".

-- Кто тебе говорит, что ты не так живешь? -- сказал со-чувственно Егор. -- Что ты? Наоборот, я всегда рад за тебя, всегда думаю: "Молодец Федор, хоть один из родни в боль-шие люди выбился".

-- Дело не "в больших людях". Не такой уж я большой... Просто, делаю свое дело, стараюсь хорошо делать. Но нет!.. -- пристукнул Федор ребром ладони по столу и даже не спохватился, что шумит. -- Найдутся... некоторые, будут совать свой нос в... Будут намекать, что крестьянский выходец не в состоянии охватить разумом перспективу развития страны, что крестьянин всегда будет мыслить своим наде-лом, пашней... Вот еще как рассуждают, Егор! -- Федор по-смотрел на брата, стараясь взглядом еще донести всю глу-пость и горечь такого рода рассуждений. -- Вот еще с какой стороны приходится отбиваться. А кто ее строил во веки веков? Не крестьянин?

-- У тебя неприятности, что ли? -- спросил Егор.

-- Неприятности... -- Федор вроде как вслушался в само это слово. Еще раз сказал в раздумье: -- Неприятности, -- и вдруг спросил сам себя: -- А были они, приятности-то? -- и сам же поспешно ответил: -- Были, конечно. Да нет, ничего. Так я... Устал за эти дни, изнервничался. Есть, конечно, и неприятности, без этого не проживешь. Ничего! Все хо-рошо.

А Егору чего-то вдруг так сделалось жалко брата, так жалко! И лицом, и повадками Федор походил на отца. Тот тоже был труженик вечный и тоже так же бодрился, когда приходилось худо. Вспомнил Егор, как в 33-м году в голоду-ху, отец принес откуда-то пригоршни три пшеницы немо-лотой, шумно так заявился: "Живем, ребятишки!" Мать сва-рила жито, а он есть отказался, да тоже весело, бодро: "Вы ешьте, а я уж налупился дорогой -- сырой! Аж брюхо пучит". А сам хотел, чтоб ребятишкам больше досталось. Так и Фе-дор теперь... Хорохорится, а самому худо чего-то, это видно. Но как его утешишь -- сам все понимает, сам вон какой...

-- Да, -- сказал Егор. -- Ну, и ладно. Ничего, братка, ничего. Дыши носом.

-- Что за сказку ты ей рассказывал? -- спросил Федор. -- Про зайку-то... Как он летал на воздушных шариках.

Егор задумался. Долго вспоминал... Даже на лице его, крупном, добром, отразилось, как он хочет вспомнить.

И вспомнил, аж просиял.

-- Про зайку-то?! А вот: пошел раз зайка на базар с от-цом. И увидел там воздушные шарики -- мно-ого! Да все разноцветные: красные, синие, зеленые... -- Егор весело смотрел на брата, а рассказывал так, как если бы он расска-зывал самой Верочке -- не убавлял озорной сказочной тай-ны, а всячески разукрашивал ее и отодвигал дальше. -- Вот. И привязался он к отцу, зайка-то: купи да купи. Отец и купил. Ну, купил и сам же и держит их в руке. А тут увидел: морковку продают! "На-ка, говорит, подержи шарики, я очередь пока займу". Зайка-то, маленький-то, взял их... И надо же -- дунул как раз ветер, и зайчишку нашего подняло. И понесло, и понесло! Выше облаков залетел...

Федор с интересом слушал сказку, раза два даже носом шмыгнул в забывчивости.

-- Как тут быть? -- спросил Егор брата.

Тот не понял.

-- Чего как быть?

-- Как выручать зайку-то?

-- Ну... спасай уж как-нибудь, -- усмехнулся Федор. -- На вертолете, что ли?

-- На вертолете нельзя: от винтов струя сильная, все ша-ры раскидает...

-- Ну а как?

-- Вот все смотрят вверх и думают: как? А зайка кричит там, бедный, ножками болтает. Отец тут с ума сходит... И вдруг одна маленькая девочка, Верочка, допустим, кричит: "Я удумала!" Это у меня Нина, когда маленькая была, гово-рила: "Я удумала". Надо -- я придумала, а она: "Я удумала". Вот Верочка и кричит: "Я удумала!" Побежала в лес, созва-ла всех пташек -- она знала такое одно словечко: скажет, и все зверушки, все пташки ее слушаются -- вот, значит, со-звала она птичек и говорит: "Летите, говорит, к зайке и проклевывайте клювиками его шарики, по одному. Все сразу не надо, он упадет. По одному шарику прокалывайте, и зайка станет опускаться". Вот. Так и выручили зайку из беды.

Федор качнул головой, усмехнулся, потянулся к сигаре-там. А чтоб не кокнуть еще одну дорогую рюмочку, прихва-тил другой рукой широкий рукав халата.

-- Довольно это... современная сказочка. Я думал, ты про каких-нибудь волшебников там, про серого волка...

-- Нет, я им нарочно такие -- чтоб заранее к жизни при-выкали. Пускай знают побольше. А то эти волшебники да ца-ревны... Счас какая-то и жизнь-то не такая. Тут такие есть волшебники, что...

-- Да, тут есть волшебники... Целые змеи-горынычи! -- засмеялся Федор.

-- Не говоря уж про бабу-ягу: что ни бабочка, то ба-ба-яга. Мы твою-то не разбудим? Громко-то...

-- Бабу-ягу-то? -- хохотнул опять Федор. -- Ничего. У ме-ня, Егор, даже не баба-яга, -- сбавил он в голосе, -- у меня нормальная тряпошница, мещанка. Но так мне, седому ду-раку, и надо! Знаешь... -- Федор заикнулся было про ка-кую-то свою тайну тоже, но безнадежно махнул рукой и не стал говорить. -- Ладно, чего там.

Егора опять поразило, как не похож этот Федор на того, напористого, властного, каким он бывал на людях, на сво-их стройках...

-- Что-то все же томит тебя, братец, -- сказал Егор. -- Давай уж... может, и помогу каким словом.

-- Да ничего, -- смутился Федор. И чтоб скрыть сму-щение, потянулся опять к сигаретам. -- Я и так что-то сего-дня... Размяк что-то с тобой. Все нормально, Егорша. Все хо-рошо, -- помолчал, глядя в стол, потом тряхнул сивой го-ловой, с усталой улыбкой посмотрел на брата, еще раз сказал: -- Все хорошо. Хорошо, что приехал... Правда. Я, зна-ешь, что-то часто стал отца-покойника во сне видеть. То мы с ним косим, то будто на мельнице... Старею, что ли. Старею, конечно, что же делаю. Коней еще часто вижу... Я лю-бил коней.

-- Стареем, -- согласился Егор.

-- Давай-ка... за память светлую наших родителей, -- Фе-дор наполнил два хрустальных патрончика коньяком. -- Мы ведь тоже уже... завершаем свой круг... А? -- Федор, словно пораженный этой мыслью, такой простой, такой понят-ной, так и остался сидеть некоторое время с рюмкой в ру-ке -- смотрел сперва на брата, потом опять в стол, в стол смотрел пристально, даже как будто сердито. Очнулся, кач-нул рюмочку, приглашая брата, выпил. -- Да, -сказал, -- разворотил ты мне душу... А чем, не пойму. Наверно, прав-да, устал за эти дни. Думал, никакая меня беда не согнет, а вот... Ну, ничего. Ничего вообще-то не жаль! -- встряхнулся он и сверкнул из-под нависших бровей своим неломким прямым взглядом. -- Жалко дочь малую. Но... подпояшемся потуже и будем жить. Так? -- спросил брата, спросил, как спрашивал многих других днем, на работе, на стройках сво-их -- спросил, чтоб не слушать ответа, ибо все ясно. -- Так, Егорша, так. Ложись-ка сосни часок-другой, а там и Верунь-ка проснется. А я посижу пока тут с бумажками... покумекаю. Да, -- вспомнил он, -- подскажи мне, чего бы такое жене твоей купить? Подарок какой-нибудь...

-- Брось! -- сердито воскликнул Егор.

-- Чего брось? Мне счас будет звонить один... волшебник один... -Федор искренне, от души засмеялся. -- Вот вол-шебник так волшебник! Всем волшебникам волшебник, у него там всего есть... Чего бы? Говори.

-- Да брось ты! -- еще раз с сердцем сказал Егор. -- Что за глупость такая -- подарки какие-то! К чему?

Федор с улыбкой посмотрел на брата, кивнул согласно головой.

-- Ладно. Иди поспи. Там постель тебе приготовлена... Иди.

Егор тихонько прокрался в одну из комнат, разделся, присел на край дивана, который был застелен свежими простынями... Посидел. Огляделся... Посмотрел на окно -- форточка открыта. Достал из кармана папиросы, заку-рил. Курил и стряхивал пепелок в ладошку. Спать не хоте-лось.