С милым рай в шалаше, или Место жительства на счастье не влияет - КоваЛенка

мне позволит.

– И тебе доброе утро, мамуль! Представляешь, я как раз сегодня за завтраком думала о том, чтобы остаться здесь насовсем, – с бодрой улыбкой отвечаю я, задрав голову и приставив ладонь козырьком к глазам – солнце уже поднялось над землёй и слепит глаза. Да, моя мама всегда умела удивлять. Вот и сейчас она, одетая в лёгкие мокасины, синие джинсы в обтяжку и бордовую футболку с ажурной вставкой у горловины, зависла метрах в двух над землёй на своей метле и пытается взглядом прожечь во мне дыру.

Мама никогда не любила этот дом, потому что это единственный подарок, оставшийся мне от отца, который ушел от мамы, когда она была на шестом месяце беременности, а учитывая, что у ведьм срок беременности всего семь месяцев, то в ближайшем будущем мама уже должна была родить.

Когда была маленькой, я часто спрашивала у мамы, где мой отец. Мама каждый раз прятала глаза и старалась перевести тему. А когда мне исполнилось шесть лет, и я вот-вот должна была пойти в школу, мама усадила меня "за стол переговоров" и рассказала историю знакомства и недолгой совместной жизни с моим отцом. А также показала мне его фотографию, с которой на меня карими глазами смотрел молодой парень лет двадцати с чёрными чуть вьющимися волосами длиной почти до плеч, черными густыми бровями и ресницами и чёрными усиками над тонкими губами. Также он имел довольно спортивное телосложение. В общем парень был очень даже симпатичный. Я не испытываю ненависти к отцу, но и тёплых чувств не питаю. И уж тем более я не мечтаю разыскать его. Но домик мне нравится, и я люблю в нём бывать.

Мама недобро нахмурилась, и я спешу добавить:

– Да шучу я, мамуль. Ну конечно, я собираюсь домой. И про школу, естественно, помню.

– Да? А так сразу и не скажешь. Ты уже неделю здесь торчишь. Не одичала ещё? – сарказм прям фонтаном бьёт. Так и тянет в ответ закатить глаза.

– Ты же знаешь, я люблю одиночество. Кажется, в этом я пошла в маму, – задумчиво говорю я, пряча улыбку. Мама наконец улыбается. И я улыбаюсь в ответ. – Спускайся, пойдем чай пить. Да и не стоит привлекать внимание соседей, боюсь их психика не выдержит подобного зрелища. Как ты вообще рискнула на рассвете лететь на метле, не прикрывшись пологом невидимости? Мало ли, кто увидит…

– Соскучилась, – мама спускается на пол, прислоняет свою метлу к стене рядом с моей и прижимает меня к себе.

– Я тоже скучала, мам, – крепко обнимаю я маму в ответ.

– А в следующий раз, будь добра, бери с собой свой телефон! – строго добавляет она. Я скромно опускаю глазки в пол и киваю.

Мы вошли в дом, и пока я снова подогреваю чай и накрываю на стол, мама проходит по комнатам, которых всего четыре: маленькая прихожая с тумбочкой для обуви и вешалкой для одежды; небольшая кухня, обставленная в современном стиле; спальня со шкафом, на одной дверце которого большое зеркало, двуспальной кроватью, прикроватной тумбочкой; и гостиная, в которой стоит комод с зеркалом над ним, диван, журнальный столик, на стене напротив висит плазма.

Стоя возле холодильника, я взмахом руки левитирую на стол, накрытый клеёнкой с натюрмортом, тарелку с ватрушками, вазочку с конфетами, сахарницу, затем наливаю чай в чашки. Мама возвращается в кухню, мы одновременно садимся за стол, не сговариваясь, одинаковым движением перекидываем косы за спину, смотрим друг на друга и смеёмся. Мы часто, не задумываясь, делаем одни и те же движения или говорим хором одни и те же фразы. Мне всегда было легко с мамой. У нас всегда были тёплые и доверительные отношения.

Когда она осталась одна, все знакомые и родственники вздыхали с сочувствием: "Как же одной дитё-то растить? Ведь тяжело такой молодой". Ну да, на тот момент маме было неполных двадцать лет. Но мама лишь улыбалась. Когда она работала, за мной приглядывал мой дядя, мамин младший братишка – Егор. Но в целом мама старалась не обделять меня вниманием.

Наказывала она меня крайне редко, в основном мне хватало слов, а иногда и строгого взгляда было достаточно. Помню, когда мне было года три, мама отлупила меня хлопушкой за непослушание (ну как отлупила, шлёпнула пару раз), но для меня это было огромной трагедией. И когда пришёл дядя, я залезла к нему на колени и пожаловалась: "Меня сегодня мама, знаешь, как била, а я, знаешь, как орала". Орала я и правда знатно, но скорее от обиды, чем от боли.

В шесть лет во мне проснулась магия. В семь лет я пошла в школу. Для всех вокруг я ходила в школу-гимназию, в реальности же – в Школу чародейства и волшебства.

С подругой на пару мы весело проводили время: сбегали с уроков, шкодили по мелочам, зачаровывая школьные принадлежности одноклассников, вырывали страницы из дневников, если там появлялись плохие отметки за поведение; но так как учились мы на "отлично", то на эти шалости наши учителя смотрели сквозь пальцы.

Когда мне было около десяти лет, мама меня начала учить готовить. Поначалу я не любила это дело, но потом втянулась и сейчас готовка – моё любимое занятие.

Выглядим мы с мамой почти одинаково. Нам часто говорят, что мы скорее сёстры, чем мать и дочь. Невысокий рост (хотя я выше мамы на шесть сантиметров), тёмно-русая – с рыжим отливом – коса до талии, практически одинаковые фигуры. Единственное отличие – у мамы карие глаза, а у меня – зелёные, которые, по словам мамы, достались мне от её отца. Своего деда я никогда не видела, так как он слишком рано умер. Бабушка долго тосковала по нему, но через десять лет после его смерти снова вышла замуж и уехала с мужем за границу, где они счастливо живут и по сей день, присылая нам время от времени открытки и фотографии.

Перед отъездом я набрасываю на дом иллюзию – чтобы у соседей создавалось ощущение присутствия хозяев дома, но при этом, чтобы не возникало желания зайти в гости – и устанавливаю магическую сигнализацию. Благодаря тому, что училась я всегда на "отлично", магия даётся мне настолько легко, что я ощущаю её, как часть себя – мне так же легко управлять ею, как и дышать. Некоторые магические формулы – более сложные – приходится проговаривать мысленно, потом щёлкать пальцами, а о некоторых стоит только подумать, и они получаются, как само собой разумеющееся (как например, испарение воды из одежды и волос). С конкретно этой иллюзией я провозилась долго – целую минуту, ведь вложить в одну иллюзию